Константин стоит в дверях и наблюдает за нами. Даже не представляю, сколько он вот так простоял.
– Надежда, – подмигивает.
В темных от гнева глазах появляются светлые лучики. Мой взгляд падает на его руки. Закрываю рот рукой, не даю сорваться гневным словам. Ненормальный! В руках он сжимает мой телефон.
Мужчина следит за моим взглядом.
– Любопытное сообщение, – полосует ледяным голосом. Переводит взгляд на дочь и тут же голос меняет интонацию. – Смотри, что я тебе принес, – протягивает малышке невероятно дорогую куклу.
Молчу, поджав губы. Сдерживаюсь из последних сил. Главное – не сорваться. Только не при малышке.
– Ты где был?
– Навещал крестника, – садится на край кровати.
Игнорирует меня.
– Да? – дочурка склоняет голову. – Он маленький?
– Очень. Еще совсем карапуз, – и снова хамелеон меняет цвет.
Теплота в каждом слове, движении. Бесит. Играет гад на моих нервах!
Пробую незаметно забрать у него свой телефон. Но где там. Он кладет его во внутренний карман пиджака. И продолжает как не в чем ни бывало общаться с Надюшкой.
Что там за сообщение такое? А положила телефон на тумбу около двери и никаких сигналов не слышала. Или я просто увлеклась игрой с дочерью?
Это не имеет значения! Никто не давал права безумцу копаться в моем телефоне!
Время тянется очень медленно. Я закипаю. Руки так и чешутся придушить его. Что за невозможный человек! Он же никуда не торопится, даже не смотрит в мою сторону. Лишь только доченька пытается втянуть меня в беседу. Но даже у нее это плохо получается.
– Можно с вами поговорить? – несколько раз подхожу с подобным вопросом.
– Потом, – неизменно получаю холодный ответ.
Наконец дочь засыпает. Глазки закрываются. На личике счастливая улыбка. Он целует ее в щеку. Меня в очередной раз передергивает.
Где он был, когда дочь милостыню просила?! Когда с больной ножкой стояла на морозе?!
– Что вы себе позволяете?! – шиплю, едва за нами закрывается дверь.
– Что? – выгибает бровь.
– Кто вам разрешил шарить по моему телефону?! Это личное! – сжимаю руки в кулаки.
Даже ради дочери проживать с ним на одной территории будет крайне сложно.
Константин поворачивается, идет по коридору. Не отвечает.
– Я задала вопрос! – едва поспеваю следом.
Он входит в гостиную. Вальяжным движением достает из кармана мой телефон.
– Прихожу я домой, иду к дочери, – начинает как всегда холодно, медлено, – Взгляд падает на тумбу, а там… – смотрит на мой телефон, – Любочка, помни – мы семья. Родная буду ждать тебя в любое время… Какое трогательное сообщение от веника, – на губах звериный оскал. Челюсти сжаты. Глаза – непроглядный мрак.
– И что? – выдерживаю его бесовской взгляд. – Я свободный человек, общаюсь с кем и когда хочу! Перед вами отчитываться не намерена.
Чего муж прислал такое сообщение, понятия не имею. Но его это не касается.
– Уверена? – делает шаг ко мне, нависает как скала.
– Вы мне никто. Даже если предположить, что вы действительно отец Надюши, то это не дает вам право указывать мне! – кричу ему в лицо, и отталкивают от себя.
Под пальцами, через ткань, ощущаю каменные, напряженные мышцы. Он даже на миллиметр не двигается.
– Ты моя. Права на сомнительные контакты не имеешь, – поднимает руку, хочет взять меня за лицо. Пальцы замирают в миллиметре от моего подбородка, но он так и не прикасается. – Полагаю, я днем ясно выразился.
– Мне плевать, что вы там решили! – хватаю ртом раскаленный воздух. Между нами искрит, разгорается пламя. Ощущаю кожей обижающие языки гнева.
– А гордость у тебя имеется, Люба? Тебя из дома выкинули как мусор, а ты по малейшему зову готова бежать назад? – холодные слова отравляют нутро.
Уже собираюсь высказать нахалу все, что о нем думаю, а вместо этого охаю и хватаюсь за живот.
– Что?! Что случилось?! – придерживает меня за талию.
– Шевелится, – шепчу одними губами, прислушиваюсь к невероятным ощущениям.
Константин помогает мне сесть в кресло. Опускается рядом на корточки. Упускаю момент, когда его огненные руки оказываются у меня на животе.
Мы так и замираем. Время останавливается. Странные ощущения внутри малыш, а снаружи огонь, что опутывает меня словно кокон. Меня охватывает странное ощущение единения. Словно в этот самый миг мы одно целое.
– Офигеть! – очень тихо и восторженно восклицает Константин.
В его глазах плавится сталь. Серебристый огонь кружится в причудливом танце. Он улыбается, его лицо преображается. Впитываю момент. Теряю ощущение реальности.
Его руки на моем животе, я никогда ничего подобного не испытывала. По венам течет раскаленная лава. По коже пляшут озорные искры.
Прихожу в чувство, только когда он убирает руки.
– Тебе надо отдохнуть. Я провожу, – говорит хрипло. Холод исчез из голоса.
Киваю. Я слишком потрясена, чтобы произнести хоть слово.
– У тебя в комнате ноутбук, по нему можешь следить за комнатой Надежды. Там все под контролем.
Снова киваю как болванчик. Послушно иду в свою комнату.
Что это вообще было? Подумать и проанализировать не успеваю. Я так измотана морально и физически, что просто засыпаю, едва касаюсь подушки. И надо признать, давно я так сладко не спала.
Утром меня никто не разбудил. Проспала до десяти тридцати. Смотрю на монитор ноутбука – в комнате пустота. Накидываю халат и мчу по ступеням вниз. Нахожу Константина и Надюшку мило общающихся на кухне. Мужчина самозабвенно нарезает ей что-то в тарелке.
– Доброе утро, – бросает на меня стальной взгляд. Холод вернулся.
– Привет, мамочка!
– Доброе… – бормочу смущенно.
Я растрепанная, после сна, раскрасневшаяся, перепуганная. Еще тот видок у меня. Хотя о чем я?! Какая разница, как выгляжу!
– Завтракай, собирайся, через два часа у нас встреча с врачом, – чеканит хмуро, поворачивается к дочери и одаривает ее улыбкой.
Ретируюсь обратно в комнату. Надо принять душ и собраться с мыслями. Все выходит из-под контроля. И я понятия не имею как себя вести? Что делать дальше?
Но здоровье дочери важнее всего. Ей необходима реабилитаций. Обо всем остальном можно подумать позже.
Выхожу из ванны после душа, вытираю живот, невольно вспоминаю, как вчера его руки лежали на нем. По телу пробегает заряд электрических импульсов. Умываюсь холодной водой, чтобы сбросить наваждение.
Дорога проходит в привычном отчуждении Константина. Им с Надюшкой весело, а я вжимаюсь в угол и смотрю в окно.
В клинике нас встречает довольно молодой врач. На вид ему лет сорок. Я представляла хваленого специалиста явно старше. Короткая, ухоженная бородка, пытливые карие глаза, очень обходительный, вежливый. На русском говорит отлично, с едва различимым акцентом. Представляется как Берхард Беккер. Целует мне руку при знакомстве.
Немцу удается с первых секунд разрядить обстановку. Он просит нас подождать, пока длится осмотр. Константин смотрит на меня зверем.
– Не забывай, что ты в положении, – шипит мне в ухо.
Хмурюсь. К чему эти его слова? Как всегда, его понять невозможно.
Когда осмотр заканчивается, мы проходим в кабинет для разговора. Прогнозы более чем радужные. Берхард практически уверен, что удастся полностью восстановить ручку. Но для этого потребуется серьезная реабилитация. Все же Павел Аристархович выполнил свою работу безупречно.
Врач часто обращается ко мне. Объясняет нюансы лечения. Не смотрю на Константина, но чувствую его убийственные взгляды. Что ему опять не так?
Стараюсь игнорировать. Продолжаю общение с врачом. Улыбаюсь. Я искренне благодарна этому человеку, он сказал слова, которые я так мечтала услышать. У Надюшки огромные шансы на полное выздоровление!
Конечно, в этом есть заслуга Константина. Нельзя отрицать факт, что врач и реабилитация стали возможны, благодаря его связям и деньгам. Но слишком много ярости во мне кипит. Он невыносим! Позже… возможно… я все же найду силы поблагодарить его… И как только найду способ встать на ноги, отдам все до копейки. Это долг. И я его верну. Не хочу быть ничем ему обязанной.
Когда разговор заканчивается. Мужчины переходят к финансовым вопросам, и Константин холодным тоном просит подождать меня снаружи.
Тут просить меня дважды не надо. Мне сложно дышать со зверем одним воздухом.
Иду в туалет. Умываюсь холодной водой. Щеки пылают. Поднимаю голову и вижу в зеркале девушку в маске и белом халате. Хмурюсь. Что-то смутно знакомое.
– Привет, Любань! – она снимает маску и широко улыбается, разводит руки в стороны.
– Ааа! – едва сдерживаю громкий крик радости, – Славка! Неужели ты?!
Без маски мгновенно узнаю одногруппницу Святославу.
– Я, – обнимает меня и целует в обе щеки, – Собственной персоной.
– Как я рада тебя видеть! – едва сдерживаю слезы радости. – Столько лет прошло!
– О да, давненько не виделись. Я смотрю, тебя можно поздравить, – кивает на мой живот и цокает языком.
– Да, – моя улыбка мрачнеет. Радость материнства плотно переплетается с ужасами последних дней.
– Ты чего! Не вешай нос, подруга! Я тут как раз для того, чтобы тебе помочь! – сжимает мою руку.
– Помочь? – растерянно переспрашиваю. – Как Слава?
– Я искала встречи с тобой. Так что извини, но я кое-что знаю о твоих проблемах. И у меня есть их решение. Подруга, я тебя не брошу в трудную минуту! – заявляет с железобетонной уверенностью.
Глава 8
Константин
После разговора со Стасом, я ехал домой с твердым намерением наладить общение с Любой. Ради ребенка надо обеспечить ей комфортные условия, оградить от переживаний.
Надо наступить на горло боли и прошлому. Не время воскрешать призраков. Я был относительно спокоен. Зашел в комнату дочери. Даже залюбовался их общением. Она любит мою кроху, в том сомнений нет.
Мой взгляд скользнул по тумбе, на которой засветился экран телефона, извещая о сообщении. Мельком пробежал по тексту. Доля секунды и мои демоны срываются с цепей.
Пока я думаю, как обеспечить ей комфорт, она пытается наладить отношение с бывшим? С тем, кто вытер об нее ноги? Вышвырнул без копейки на улицу?
Значит для нее я враг. А это ничтожество можно простить, он вполне годится на роль мужа! Что в голове у этой женщины? Руки так и чешутся вытрясти из нее правду!
Неужели у нее к нему чувства? Эта мысль ножом вошла под ребро. Она страдает от разрыва?
Мне почему-то было легче думать, что этот брак был основан исключительно на расчете. А оказывается, она не прочь простить веника и снова упорхнуть под его облезлое крыло. Размечталась!
И снова планы наладить общение летят псу под хвост. Я закипаю, поджариваюсь на медленном огне. Чтобы не сорваться, провожу в комнате Надежды как можно больше времени. Дочь успокаивает. Отрезвляет мысли. Усмиряет моих демонов.
Люба же ходит из угла в угол. Переживает, что ее телефон у меня. Еще бы от муженька сообщение пропустила!
Когда дочь засыпает, выхода нет. Приходится спуститься вниз для разговора. Как и думал, она сразу кидается в атаку. Столько ненависти в глазах. Разъяренная кошка.
А у меня адреналин бурлит в крови. Рука тянется к ней, в последний момент одергиваю себя. Не хочу к ней касаться. Сейчас ее все мысли заняты веником. Я в бешенстве.
И вдруг она охает, хватается за живот. Злость мигом уходит, остается только первобытный ужас. На все плевать, лишь бы с ребенком все было хорошо.
Усаживаю ее в кресло. Кладу руки на живот. А мне отчетливый пинок в ладонь… плыву. Тело накрывает теплой щекочущей волной. Мой сын. Сердце пускается в галоп. Пульс бьется в горле. Одурительные ощущения. Даже преграды из одежды не чувствую, будто мои руки сквозь кожу проникли внутри, прямо к ребенку. Меня как молнией пронзает чувство единения. Дикое, непонятное. Такое со мной впервые.
К животу Славки, я таким образом не прикасался. Она его прятала. Стеснялась и вечно ворчала, что она похожа на корову. А в моих глазах тогда она была идеальной. Будущая мать, что может быть лучше и женственней?
Но Люба… это иные ощущения. Ни с чем не сравнимые. Держать руки на ее животе и чувствовать жизнь.
