– Юдей…
– Простите, Мадан, но позвольте мне сказать, – перебивает его Юдей, смерив директора гневным взглядом. – Как и Хэш – хотя подозреваю, что это всё же целиком ваше решение – вы подумали, что я с удовольствием соглашусь стать одним из этих ваших охотников на неведомых тварей, вот только вы просчитались. То, что одно из чудовищ чуть не позавтракало мной – ваша вина, и вы в этом только что признались. Значит, помимо лечения, я заслуживаю щедрой компенсации, о которой вы пока не обмолвились и словом. Знаете что, Мадан? Я не собираюсь становиться фюрьестерем, не собираюсь задерживаться в вашем отвратительном госпитале и в вашей лаборатории, о которой я ничего и никогда не слышала. Как только я вновь смогу ходить, так сразу и покину вас, забуду, как страшный сон, и… – она поднимает руку и перебирает пальцами в воздухе, – закажу набор перчаток, чтобы скрыть этот сувенир.
Меньше всего она ждала увидеть восхищение после своей гневной тирады, но на лице директора появляется именно оно.
– Поразительно! Я знал, что не ошибся в вас. Знал!
– О чём…
Видите ли, кизеримы хаотично прибывают в Хагвул и его окрестности каждый месяц.
– Юдей, вы просто замечательная. Великолепная! Поверьте, будь такая возможность, я бы лично доставил вас домой, осыпал компенсациями и пожелал всего наилучшего, но это невозможно, – Мадан разводит руками и виновато поджимает губы. – Видите ли, кизеримы хаотично прибывают в Хагвул и его окрестности каждый месяц. Путём сложных вычислений мы определяем примерную зону их появления и отправляем охотников, которые «загоняют» добычу на месте. Но дело вот в чём: после трансформации вы для кизеримов – словно маяк в океане беспросветной черноты. Мы не знаем, почему так происходит. Наверное они чувствуют в вас частичку родного мира. Даже если вы уйдёте, в конце октября вам опять придётся лицом к лицу столкнуться с существом из другого мира, и тогда можете пострадать не только вы.
«Кашива!»
Юдей пытается разглядеть в глазах Мадана намёк, но он, похоже, позволяет ей самой заполнить пустующую лакуну подтекста. Паяц, но искренний донельзя. Юдей не хочет ему доверять, но что ей остаётся? В одно мгновение она очутилась в мире, о котором ничего не знает, в законах которого не разбирается. Судьба подкидывает проводника, но вот незадача – он не кажется ей надёжным.
– Боюсь, у вас нет выбора.
«Я знаю! – хочет крикнуть Юдей. – Я не дура и прекрасно тебя поняла! Мой выбор: либо стопроцентно погибнуть от лап чудовищ, либо попытаться научиться с ними сражаться. И всё. Никаких альтернатив!»
– Я могла бы уехать.
– О, да! – чуть ли не кричит Мадан. – Вот только куда? Мы навели о вас справки. Восточная Великая империя вас не примет, а недавно они заключили какое-то хитрое соглашение с Западной, так что и туда вам ход закрыт. Остаются Острова, но мы-то с вами понимаем, что вы уже через неделю завоете с тоски, а через две – кончите жизнь самоубийством.
– Вы не…
– Юдей, психологический профиль – не такая сложная штука, особенно если у тебя под рукой несколько первоклассных специалистов, – Мадан вновь меняется, верхняя часть лица подходит расчётливому тирану, а нижняя – цирковому клоуну. – Мой вариант событий, уж простите за каламбур, самый вероятный. Но я предлагаю вам решение, прямо здесь и сейчас. Становитесь охотником. Ведь вы не просто будете рисковать собой, Юдей. Вы же учёный. Как думаете, чем занимается специальная лаборатория по исследованию мэвра? М?! Мы изучаем другой мир, Юдей! Другое пространство! Представляете? Вы только можете себе это представить?!
Она не может. Она вообще уже ничего не может, Юдей хочет только, чтобы Мадан поскорее ушёл. Будь её воля, она бы вообще никогда больше с ним не встречалась.
– Невероятно…
– Вот именно! Невероятно, невозможно, немыслимо. Но прямо здесь, у нас, на последнем этаже – настоящее окно в другой мир. Величайшая из возможностей, которая выпадает на долю учёного. Да, вы – археолог, но что мешает вам стать первым в мире неологом? Юдей, ведь вы понимаете, что рано или поздно…
«Меня покупают?»
– … нам придётся выйти из тени. Скрывать такой феномен от всего Хаолама – кощунство. И мы обязательно это сделаем, но только тогда, когда убедимся, что мэвр не представляет для нашего мира серьёзной опасности.
– К чему вы ведёте?
– Научные работы, монографии, трактаты, сборники эссе. Вы можете стать пионером новой науки, защитником города, свидетелем величайшей тайны Хаолама. Разве это не щедрая компенсация за нашу ошибку?
Юдей не чувствует ничего, кроме усталости. Энергия, хлынувшая в неё пять минут назад, иссякла, и только сейчас она понимает, что резервов больше нет, что она выжата и выпотрошена. Она всё. Слова Мадана полны смыслом, но не затрагивают её душу. Всепоглощающая серость медленно разъедает окружающий мир, и Юдей знает, что у неё совсем немного времени.
– Мадан, чего вы от меня хотите?
– Чтобы вы сказали «да». Поверьте, нам всем будет легче, если мы буд…
– Да.
– Что?
– Да. Я согласна.
– На что?
– На то, что вы предлагаете.
– Но…
– Мадан. Пожалуйста.
Что-то в её голосе заставляет директора замолчать. Юдей смотрит на него, но Мадан понимает, что она вряд ли его видит. Много ли толку с такого согласия? С другой стороны, у него ведь есть свидетели, важные свидетели, и это главное. Даст Элоим, Юдей не будет артачиться и не откажется от своих слов завтра.
– Простите мою бестактность, Юдей. Отдыхайте.
Новоиспечённая охотница откидывается на подушки, закрывает глаза и засыпает даже быстрее, чем Мадан успевает встать со стула. Несколько секунд директор довольно смотрит на Юдей, кивает зеркалу и уходит прочь.
>>>
– Согласие получено, – рапортует воздуху Реза. Он не отрывал взгляда от стекла с начала разговора и что-то чиркал в блокноте. Твердолобость ибтахина неприятно удивляет Хак.
– Ипор, не будь придурком. Девочка только-только пришла в себя, а наш дражайший накинулся на неё, словно петух на курочку. Если это согласие, то можешь прямо сейчас заколачивать меня в гроб и хоронить заживо.
Охотница поворачивается к Резе и неожиданно для себя натыкается на жёсткий, словно кирпичная стена, взгляд. Хак догадывается, что начальник ибтахинов особо не жалует иноземцев, иноверцев и прочих «ино», но настолько открытую холодную ненависть она видела лишь однажды. И то существо едва ли можно было причислить к человеческому роду.
– Что-то не так?
– Директор прислал нас, чтобы мы засвидетельствовали полученное согласие. Согласие прозвучало.
Обстановка в комнате быстро накаляется. Хак не любит, когда с ней обращаются как с дурой и марионеткой, а Реза, судя по всему, решил не просто дёрнуть за все ниточки разом, но ещё и выставить это как исполнение своего долга.
«Цонов сын», – думает Хак и встаёт.
– Если у тебя нет мозгов, это не моя проблема, – говорит охотница и направляется к выходу, но Реза не торопится уходить с дороги. Хак смотрит на него долгим взглядом кота, столкнувшегося с обнаглевшей мышью.
– Вопросы?
– Кажется, ты забываешь своё…
– Ипор, цепной пёс тут ты, но даже собаки понимают, когда хозяева их обманывают. Хочешь верить в «полученное согласие»? Верь. Но меня заставлять не надо.
Ибтахин молча разворачивается, забирает со стола блокнот. Хак замечает движение задолго до того, как Реза начинает шевелиться.
«Грёбаный дилетант».
Ручка замирает в миллиметре от зрачка ибтахина. Сам он дышит сквозь зубы из-за того, что его кисть выгнута под неестественным углом. Если прислушаться, можно заметить лёгкое похрустывание.
– Сколько ещё раз мне нужно отделать тебя, чтобы ты наконец-то понял? Можешь вылизывать ему задницу сколько хочешь. Согласия не было. И если девочка захочет уйти, я её держать не буду.
Хак отпускает ибтахина, тот падает на колено, цедит что-то неразборчивое и растирает кисть. Охотница замирает у двери.
– После укуса кизерима выбора у неё всё равно не осталось. А у тебя он был всегда, Ипор. И почему ты стал такой сволочью?
Оба наблюдателя покидают комнату. Реза закрывает дверь, и из-за бренчания замка Юдей на секунду просыпается, обводит осоловелым взглядом палату, переворачивается на другой бок и вновь засыпает.
ГЛАВА 7
Три дня Юдей проводит в смутном ощущении, что её обманули. И крупно. Ей уже приходилось бывать жертвой мошенников, и тогда чувство было похожим.
«Почему я согласилась?» – вновь и вновь спрашивает себя Юдей, но стоит ей наткнуться на ответ, женщина тут же бежит от него, не желая признавать часть своей натуры. В конце концов, кто она такая? Всего лишь человек.
«Уже нет, – грустно думает Юдей. – Хотела быть не такой, как все? Получай».
Основное занятие пациентки – наблюдение за тем, как медсёстры меняют повязку на её руке дважды в день. Бинты присыхают намертво, несмотря на густой слой лиловой мази, которая неимоверно жжёт и заставляет Юдей поскуливать от боли. Когда медсестра выходит из палаты, Морав сворачивается клубком, свешивает руку с кровати и старается не тревожить её. Несколько раз Юдей думает о том, чтобы отрезать руку. Или отрубить. Ей снятся сны: в первый раз конечность отсекают топором, во второй – большим кухонным ножом. Просыпаясь, она ненароком трясёт или шевелит перевязанной рукой, и та вспыхивает новым приступом боли.
На третий день Юдей даже привыкает и перестаёт обращать внимание на жжение. Куда сильнее её донимает одиночество. Хэш Оумер так и не появляется, доктора на ежедневном осмотре что-то бормочут под нос, а если и говорят с ней, то отделываются общими фразами. Заходит Мадан Наки, но его женщина не выносит. Он кажется Юдей ненадёжным, в чём-то даже опасным: много слов, много мелких движений. Она устаёт от директора в первые пять минут, а он остаётся ещё на полчаса, чтобы «не дать гостье заскучать».
«Я пленница, а не гостья», – думает Юдей, но продолжает улыбаться и делать вид, что слушает Мадана. В бесконечном словесном потоке она часто слышит незнакомые термины и слова, явно относящиеся к СЛИМу, но не просит их пояснить, потому что до последнего отказывается верить, что её «да», сказанное под давлением и в состоянии крайнего изнеможения, окончательное.
«Я ещё смогу отказаться», – думает она и представляет, как вернётся домой, бросит пальто на крючок, сядет на кухне. Кашива, как обычно, будет помешивать что-нибудь ароматное в кастрюльке и попросит её рассказать о том, как прошёл день. За тихой беседой и ужином Хагвул незаметно и мягко укроет ночь, и, засыпая, Юдей подумает: «А не так всё и плохо».
«Вот только теперь мне придётся объяснять, где я пропадала целый месяц».
Четвёртый день обещал стать точно таким же, как и три предыдущих. Проснувшись, Юдей садится в кровати и упирается взглядом в дверь. Скоро придёт медсестра: принесёт завтрак и в очередной раз сменит повязку. Ночью Юдей снился какой-то сон, но она его не запомнила. Лишь обрывки: она и Хэш стоят над обрывом, а внизу бушует чёрный океан.
«Только ты сможешь его поймать», – говорит Хэш. Гигант одет во всё чёрное и сливается с обступившим их мраком, но его выдают глаза. Две ярко-жёлтых идеально круглых монеты. Они светятся и разгоняют тьму, но Юдей точно знает, что дальше ей придётся пойти одной.
«Ну и чертовщина».
Хочется лезть на стену от скуки.
Она слышит скрип задолго до того, как входит медсестра. Обострившийся слух – проблема для Юдей, она и до этого спала чутко, а теперь замечает каждый шорох. На адаптацию ушло два дня. Она подозревает, что трансформация затронула не только слух и кожу, но никто не торопится ей ничего объяснять, потому она изучает своё новое тело по мере необходимости.
– Доброго утра, – говорит медсестра. Юдей выдавливает улыбку и машет в ответ. Взгляд скользит по столику: тарелка с пресной молочной кашей, ложка, кувшин с водой, стакан, металлический поднос с ножницами. Банки с лиловой мазью нет. Пациентка хмурится, а медсестра, продолжая улыбаться, снимает поднос с тележки и кладёт его на кровать.
– Давайте сюда руку.
– Что вы…
– Давайте, не бойтесь.
Повязку снимают. Кожа выделяется светлым пятном, но сестра заверяет, что вскоре цвет придёт в норму. Юдей ожидала увидеть чудовищный рубец, но на руке вообще не осталось следов нападения кизерима.
– Я…
– Поначалу сбивает с толку, но дайте себе время привыкнуть. Кстати, вас сегодня выписывают. Ждём директора.
Юдей резко поднимает голову и смотрит на медсестру. Сплошное радушие, ни тени издёвки.
«Выписка?»
Возможность покинуть клетку, конечно, маячила на горизонте, но подсознательно женщина не верила, что сможет выбраться на волю. И свобода, так просто скользящая ей в руки, ошеломила Юдей.
«Не на волю…» – поправляет она себя, но надежда с радостью уже зашипела пузырьками под кожей. Доктор появляется где-то через час вместе с Маданом Наки, и Юдей тут же понимает, что мечты о Хагвуле, знакомой кухне и Кашиве останутся мечтами.
– Что ж, похоже, вы готовы покинуть сей приют! – говорит директор, широко улыбаясь. – Ваша комната готова. Сегодня вы ещё отдохнёте, познакомитесь со СЛИМом, а завтра начнём обучение. Ну что, скажем госпиталю «пока-пока»?
Он обводит руками комнату и усмехается будто бы беззлобной шутке, но Юдей ощущает знакомый укол раздражения, а сразу за ним – страх перед этим милым человечком.
«Чудовище», – настаивает внутренний голос.
>>>
Прогулка до комнаты становится и посвящением. Юдей запоминает немногое. В основном тусклый свет и целых два контрольно-пропускных пункта. Все, кого они встречают по дороге – солдаты в чёрной форме с диковинными ружьями наперевес. Строгие взгляды и казённая усталость, приобретённая будто одновременно со вступлением в должность, заставляют ёжиться и ждать подвоха. Юдей постоянно отводит глаза.
«Беженец на птичьих правах», – думает она, пока Мадан показывает документы. Директор не теряет жизнерадостности, старается втянуть проверяющего в какой-то бессмысленный разговор. Безрезультатно.
– Реза Ипор, их начальник, – говорит Мадан, стоит им пройти сквозь вторую толстую дверь и выйти на широкую лестницу, – строго относится к протоколу и требует того же от всех своих сотрудников. Они хорошие ребята, так что бояться не стоит. Просто работа… понимаете, они пытаются обеспечить секретность, а с каждым годом…
Юдей кивает так, будто понимает. Они поднимаются наверх на два этажа. Физическая нагрузка действует на женщину ободряюще: ноги заполняются бурлящей энергией. Неожиданный эффект. В пору спрашивать у директора, есть ли в СЛИМе спортивный зал. Но тут он распахивает очередные двойные двери.
«Кампус», как его назвал Мадан, не охраняется, хотя, прежде чем попасть в основной коридор, они пересекают предбанник, где вполне может уместиться контрольный пункт.
– У нас тут что-то вроде гостиницы, – поясняет директор, галантно придерживая дверь. Юдей проходит внутрь.
Коридор кампуса в действительности обставлен как отель средней руки. Она может поклясться, что останавливалась точно в таких же пристанищах по пути на археологические площадки Великой Восточной империи. Тот же толстый однотонный ковёр на полу, деревянные панели, полусферы плафонов, приплюснутые к потолку.
– Почему везде такой тусклый свет? – спрашивает Юдей.
– Заметили? – притворно удивляется Мадан. – Да, кое-какие проблемы налицо, но мы работаем над их решением.
– Университет производит весь далак в Хаоламе. Не можете позволить себе лишний генератор на этаж?
– Поверьте, Юдей, над этим вопросом бьются наши лучшие инженеры. Вопрос решается. Пойдёмте.
