– Придёт время, и вы сами всё поймёте. Я просто служанка. Больше вашего мне не положено знать.
– О нет. Я думаю, ты знаешь больше, чем говоришь.
Служанка только вздохнула и вывела Мирру из родословного зала. Она повела её по длинному коридору, ведущему в спальные покои. Вокруг стояла такая тишина, что раздавались только шлепки босых ног любопытной девочки:
– Ну а всё же, почему так тихо?
– Ваш отец срочно созвал Совет.
– Что-то случилось?
Служанка посмотрела на Мирру и погладила её по голове.
– Всё будет хорошо, моя милая, – тихо сказала она, аккуратно поправляя девочке локоны. – Мы все на это надеемся.
Девочка вопросительно посмотрела на свою собеседницу в фартуке, но по тому, как та отвернулась и поджала губы, Мирра поняла, что больше она ничего выведать не сможет.
В зале Совета собралось столько народа, что если бы вошло ещё несколько человек, непременно началась бы давка. В центре зала стоял серебряный трон, к которому вели пять ступеней. Не смотря на обилие малахита, Зелёный трон был груб и угловат и казался большего размера, чем следовало.
На троне сидел Зарг и внимательно разглядывал гайтов, прищурив глаза. Левой рукой он теребил бородку, а правой гладил малахитовый набалдашник своей трости. Эта трость никогда не покидала зал Совета. Для неё было специальное углубление у основания первой ступени. Когда король подходил к ней, он со словами: «Моё слово – закон!» – высвобождал трость из лунки и направлялся к трону.
Справа от короля сидел его старший сын Гириадон, семнадцати лет, в чёрном охотничьем костюме с резкими белыми линиями, которые подчёркивали его острое лицо. Вспотевший и уставший, он не успел переодеться – его срочно вызвали на Совет. Для своих лет он отличался высоким ростом и успел прославиться скверным характером.
Слева же от короля сидел его средний, пятнадцатилетний сын Эсигот, голубоглазый и вечно о чём-то мечтающий. Эсигота никто из гайтов не принимал в серьёз. Они его особо и не замечали, полагая, что с его скромностью и сердечностью Зелёного трона ему не видать. Соответственно и ластиться к нему не было надобности, как ластились к его старшему брату.
Перед троном, на стоящих полукругом удобных стульях, сидели восемь советников короля: гайт Юзар – управляющий южной частью Гайтигонта – сухощавый старичок с подслеповатыми глазами; гайт Сирий – управляющий северной частью – чьи выкрашенные в жёлтый цвет волосы и вычурные украшения с жёлтыми камнями не уставали давать повода для насмешек и сплетен; гайт Зикс – управляющий западной – любитель философии и примирения враждующих сторон; гайт Вальсарий – восточной – «жирная королевская подлиза», как его прозвали гонты. А также: гайт Гротор – ведающий делами Мрачной Пустоши – высокий мужчина тридцати семи лет с уродливым шрамом на щеке, чьё гайтовское происхождение многие придворные ставили под сомнение; гайт Авриг – представитель Белого Мира – выступающий за гармонию, мир и справедливость; гайт Вигий – хранитель истории Гайтигонта – темнокожий мужчина с суровым лицом, верящий только документам и фактам, и гайт Рогус – управляющий запретными лесами и Границей – самый бесхитростный член Совета.
Позади них стояли именитые гайты королевства, разодетые в свои лучшие наряды и фамильные украшения. Но можно ли было назвать это «Советом»? Король принял решение, которое не сможет оспорить ни один советник, а если посмеет – непременно поплатится. Подобные Советы состоялись при Зарге чтобы пустить пыль в глаза как гайтам, так и гонтам. Со дня своего восхождения на трон Зарг сам принимал судьбоносные решения, с которыми вынуждал соглашаться советников под страхом смерти или изгнания. При предыдущих правителях всё решалось путём честного голосования, но… эти дни остались далеко в прошлом.
Гайты переговаривались, горячо жестикулируя, пока не услышали три хлопка королевского писаря. Все умолкли и повернулись к трону. Король кивнул писарю – тот сел за стол и взялся за перо.
– Жду вашего слова, советники, – в голосе Зарга просквозило хладнокровие. – Гайт Авриг Эллигтор, представитель Белого Мира, ознакомьте нас с принятым вами решением.
Авриг тяжело поднялся на свои старые ноги и направился к трону. Он остановился у первой ступени, поклонился королю и повернулся лицом к ожидающей публике.
– После долгого разбирательства дела, взвесив все «за» и «против», королевский Совет принял решение привести приговор в исполнение, – объявил он.
Авриг не смог продолжить: гайты зашептались. Авриг поднял руку, желая успокоить собравшихся, но гайты всё не умолкали. Королевский писарь встал из-за стола и хлопнул в ладони три раза. Наступила тишина.
– Ничего не должно угрожать стабильности и мирному течению времени в нашем королевстве и за его пределами, – продолжил представитель Белого Мира более уверенным голосом. – Наша общая задача: сохранять порядок и устранять любого вида угрозу, которая может привести к расколу общества или положить начало войне.
– Но это просто нелепо! – выкрикнул Рогус, вскочив со стула и тряся своей длинной бородой. – Это всего лишь глупое пророчество. Многие из них даже не сбывались.
– Либо их неправильно толковали, – вмешался Гротор, скрестив руки на груди.
– Уважаемый Рогус Эллигтор, – обратился к нему Вальсарий, лениво наклонившись вперёд, – в конечном итоге, Совет проголосовал единогласно касательно данного вопроса, или я ошибаюсь?! Мне показать вашу печать на документе?
– Да, я утвердил, но…
– Полагаете, после вашего утверждения уместно произносить «но»? Вы знаете законы и правила, гайт Рогус: после печати ни один документ не может быть оспорен. Вас же никто не заставлял его подписывать! – Вальсарий мерзко оскалился, украдкой взглянув на короля, в надежде поймать его одобрительный взгляд, но король не отрывал глаз от Рогуса.
Рогуса трясло от ярости. Он тяжело опустился на стул и посмотрел на остальных членов Совета, надеясь, что хоть кто-нибудь поддержит его. Но советники даже не взглянули на него, кроме Гротора с его наглой, однобокой ухмылкой, от которой его шрам на щеке становился ещё безобразнее. Рогус умоляюще посмотрел на своего двоюродного брата Аврига, но и тот опустил голову.
– Продолжайте, гайт Авриг, – обратился король к советнику.
– Королевским Советом решено привести приговор в исполнение завтра, на закате, – он посмотрел на писаря, перо которого быстро скользило по бумаге. Авриг знал, что его выступление останется на страницах истории Гайтигонта; что именно его речь сохранится на бумаге, которая будет покоиться в королевском хранилище документов. Он чувствовал себя разбитым. Он, также, как и брат, был не согласен с приговором. – Согласно нашим законам, приговор обжалованию не подлежит, – заключил он и повернулся лицом к королю. – Ваше величество, – он поклонился королю и направился к писарю.
В зале наступила тишина. Авриг подошёл к столу и взял в руки перо. Писарь перевернул документ лицом к Авригу и пальцем указал место, где тот должен поставить свою подпись. Авриг замешкался. Его рука дрогнула. Но он знал, что выхода нет, и расписался.
Даже если кого-то из гайтов и не устраивало такое решение – это уже не имело никакого значения. Всё было решено.
А в спальных покоях, на высокой кровати, среди шёлка и бархата лежала женщина. В её комнате не было ни души. Казалось, не было и самой хозяйки, настолько тихо обитающей в ней. Лиловые шторы еле колыхались от приоткрытой форточки.
Женщина проснулась, тяжело открыла глаза и оглядела комнату. Она спустила одеяло, обнажив тонкую шею, едва видимую сквозь густые пряди волос. Она и их развела в стороны слабыми руками, будто ей было трудно дышать из-за них.
В комнату вошла служанка – крепкая бодрая Лэсс, с подносом в руке.
– Вам пора обедать, ваше величество, – она сделала лёгкий реверанс, подошла к изголовью кровати и поставила поднос на продолговатую тумбу.
– Я не желаю, Лэсс, – слабым голосом произнесла королева.
– Я прошу вас, пообедайте. Вы за три дня почти ничего не съели, – она помешала суп ложкой. – М-м-м, а запах какой! Гатир сегодня потрудился на славу. Сказал, что приготовит для вас особый суп и не обманул – пахнет пряными травами. Они из лечебного дома.
– Лэсс, почему сегодня так тихо? И где моя дочь, её с утра не видно? – Ниолма с усилием приподнялась и села повыше.
– Мне сказали, что её высочества Мирры не будет, – не сразу ответила Лэсс. Она стала неуклюже передвигать статуэтки на тумбе, словно они плохо стояли до неё.
– В чем дело, Лэсс? Ты сегодня очень странная… Да и всё вокруг странное. И эта тишина…
– О, это просто опять шайка гонтов учудила на улице. Вновь ограбили лечебный дом, вот все и сбежались туда.
– Да, но супруг пообещал отпускать лекарства гонтам в полцены и снизить налоги. Так почему же они продолжают заниматься разбоем?!
– Да, как же, сдержит он такое слово, – прошептала Лэсс, подходя к шторам.
– Что? Я не слышу тебя, Лэсс. Ты же знаешь, у меня и слух ослаб.
– Я говорю «всё так и есть», ваше величество. Но гонты всё никак не уймутся. Видимо разбой у некоторых просто в крови, – она раздвинула шторы. Солнечный свет залил комнату.
– Глупости. Они научатся жить честно, когда низкие налоги облегчат им жизнь.
Лэсс вздохнула и подошла к кровати.
– Не волнуйтесь, всё так и будет, – она переставила поднос на край кровати. – Вам помочь?
– Нет, спасибо. Я сама, – Ниолма равнодушно посмотрела на поднос. – Можешь идти. Когда дочь вернётся, попроси её сразу ко мне.
– Слушаюсь, ваше величество.
Лэсс сделала реверанс и вышла из комнаты. А королева засмотрелась в окно на голубое небо, позабыв о лечебном обеде.
Гириадон уже находился в своих покоях и успел сменить охотничий костюм на повседневную одежду. Он сидел на белоснежном диване, потягивая брол из кубка и задрав ноги на низкий столик. Дверь открылась нараспашку.
– Братик, ну и манера у тебя – врываться без стука, – Гириадон даже не посмотрел в его сторону, а лишь недовольно подвигал нижней челюстью, смакуя и проглатывая остатки брола во рту, от чего его острый подбородок поддался вперёд.
Эсигот ничего не ответил. Он подошёл к Гириадону ближе и встал напротив.
– Тебе известно, о каком решении шла речь на Совете? – Эсигот сжал руки в кулаки.
– Вообще-то – нет. Мы не успели на него вовремя, я и спрашивать не стал. Но, как я понял, опять каких-то гонтов вздёрнут, – видя, что его младший брат находится не в самом лучшем расположении духа, Гириадон убрал ноги со стола и наклонился вперёд. – Да что с тобой?
– Всё не так просто, Гириадон. Нам специально не сообщили, о чём пойдёт речь; и с опозданием вызвали нарочно, чтобы мы не смогли и слова сказать.
– А мы имеем на это право? – Гириадон вновь откинулся на диван и задрал ноги на стол. – Всё, что нам позволено на Совете – это сидеть рядом с папаней и делать умный вид.
– Да как ты… он же наш отец! – Эсигот вспылил, но тут же успокоился. – Впрочем, ты не исправим. Знал бы он, как ты ведёшь себя, когда находишься вне поля его зрения.
– А кто ему скажет, ты? – Гириадон захохотал и раскинул руки так, что брол выплеснулся из кубка. – Валяй, братик. Посмотрим, кому он поверит – своему старшему беспроблемному и идеальному сыну или младшему, который постоянно чему-то возмущается, как девчонка.
Зная своего брата, как никто другой, Эсигот всего лишь покачал головой:
– А кто тебе разрешил брол пить? Кто опять посмел принести его в твои покои?
– А вот это не твоё дело, братец, – Гириадон встал с дивана и небрежно поставил кубок на стол. – А ты, прям, его ни разу не пробовал, умник чёртов. Тебе напомнить, как мы вместе нажрались пару раз?! – Он пошёл к открытым балконным дверям.
– Завтра казнят нашу сестру, – выдавил Эсигот.
– Что?! – Гириадон остановился и повернулся лицом к брату. – Что ты несёшь?
– Лучше бы побоялся, Гириадон. Стоит и тебе не угодить отцу, как тут же отправишься вслед за Миррой.
– Э, нет, подожди! Странная у тебя реакция, – Гириадон подошёл к брату, наклонился и уставился в его глаза. – Это ты с ней водился, не смотря на запреты. Я же видел её всего пару раз за всю её жалкую жизнь взаперти. Почему же ты такой спокойный, если это правда; и рожа не зарёванная?
– Ты слышал про пророчество, – напомнил Эсигот, с ноткой обиды в голосе, и отвёл глаза в сторону.
– Да надоели все с этими проклятыми пророчествами! – взревел Гириадон. – Вам что, больше заняться нечем, кроме как слушать всякий бред?! – он вдруг успокоился и потёр подбородок. – Да и как это возможно? Я думал, он просто будет держать её подальше от себя, а когда она вырастет – отправит её в какой-нибудь забытый всеми угол полушария.
– Нет, Гириадон, наш отец решил её убить. Свою родную дочь, понимаешь? – Эсигот уставился на брата.
– Тогда почему ты не пытаешься спасти свою драгоценную сестричку? – в голове Гириадона родилась куча вопросов. Он прищурил глаза. – Не пойму, в чем подвох?
– Ты предлагаешь мне пойти против приказа короля? – откровенно ответил Эсигот.
– Тогда чего тебе от меня надо, Эсигот, чтобы я поплакал вместе с тобой? – Гириадон развёл руками и покривил ртом, несмотря на то, что глаза его брата наполнились слезами. – Извини, нет ни времени, ни желания.
Они бы так и стояли, испытывая друг друга взглядом, если бы служанка, вошедшая в комнату, не опрокинула поднос с фруктами и сладостями на пол.
– Неуклюжая тварь! – заорал Гириадон и поспешил к служанке. – Сколько раз приказывал: не смей входить без стука!
– Я постучала три раза, ваше высочество, – она дрожащими руками собрала рассыпавшийся по ковру виноград, боясь взглянуть на принца. – Вы, видимо, не услышали. Простите меня!
Гириадон схватил её за локоть и попытался поднять на ноги, но служанка не осмелилась встать. Она опустила голову и заплакала.
– Пошла вон! – рявкнул Гириадон. – И чтоб душка твоего здесь больше не было!
– Позвольте… уберу, – всё, что смогла она произнести.
Гириадон бросил её руку и пошёл к двери. Он схватился за ручку и посмотрел на брата, который опустился на колени рядом со служанкой. Гириадон скорчил презрительную мину и вышел из своих покоев.
– Простите меня, – голос служанки всё ещё дрожал, – я сейчас же всё уберу.
– Ничего, всё в порядке, – Эсигот помог ей собрать на поднос остатки разбросанных сладостей.
– Благодарю, ваше высочество! – она смахнула слезы ладонью.
Эсигот встал и направился к выходу.
– Простите. Скажите, это правда? – служанка встала на ноги, держа поднос перед собой. – Я… я о её высочестве Мирре.
– Так вот почему всё оказалось на полу?! – Эсигот улыбнулся, но тут же нахмурился. – Да, к сожалению, это правда. – Он вышел из комнаты брата и закрыл за собой дверь.
– Ты видел, как вёл себя этот Гротор? Тот ещё гад! – Рогус тяжело опустился на диван. – Неужели никто не догадывается, что он ведёт двойную игру?! Он же прислуживает Агидмусу, это очевидно. Но как доказать? А Вальсарий? Подлейший из подлейших!
Из соседней комнаты вышел Авриг с болезненно бледным лицом. Он поправил только что одетую рубашку и подошёл к столу, накрытому на две персоны.
– Пообедаешь со мной? – устало произнёс он.
– Авриг, ты что, не слышишь меня? – Рогус подскочил и посмотрел на брата взбешённым взглядом.
Авриг сел за стол и взял в руки расшитую салфетку. Он медленно развернул её и положил на колени.
– Всему своё время, Рогус. А нам лучше придерживаться плана, – он жестом предложил Рогусу присоединиться к нему. – Ты отправил письмо в Белый Мир?
– Да. Я сделал всё, как и договаривались, – Рогус подошёл к столу и плюхнулся на стул. – Но где гарантия, что всё получится?
– Хранителям Огненной Долины уже всё известно, – Авриг оторвал утиную ножку и положил её на тарелку. – Более того, верховный хранитель уже пересёк Границу и направляется в Волчий Дух.
– Если разгадают наш план – мы покойники, – Рогус вздохнул и оглядел стол, ломящийся от еды, но чувствуя отсутствие аппетита, он только налил себе брол в стакан. – Но ведь выхода у нас нет.
– Нет. Ты прав, – Авриг откусил от ножки небольшой кусок и стал медленно его пережёвывать.
