Кроме того, дороги позволили наладить эффективную почтовую службу. Поскольку ламы не годились под седло, то курьеры доставляли сообщения и посылки бегом, сменяя друг друга на специальных почтовых станциях, расположенных через каждые несколько километров. Общая численность почтовых служащих, вероятно, существенно превышала 10 000 человек, а скорость доставки составляла до полутысячи километров в сутки. В экстренных случаях использовалась сигнальная (днем – дым, ночью – огонь) система, что позволяло передавать информацию особой важности и вовсе за несколько часов. На тот момент почта инков была, пожалуй, одной из лучших в мире, если не самой лучшей.
Кипу. Узелковая письменность инков
Можно предположить, что развитая почтовая служба гарантированно свидетельствует о большом обороте разнообразных текстов. На самом деле – это не так. Инки вообще не знали письменности и не нуждались в ней.
Спешащие по широким дорогам курьеры передавали друг другу кипу – веревочки с узелками, помогающие запомнить необходимую информацию. Впрочем, кипу использовали не только для передачи сообщений: это был надежный способ учета и контроля всех аспектов общественной жизни. Никто и ничто не могло избежать внимания кипу-камайоков (толкователей кипу) – чиновников, подсчитывающих все с помощью узелков. Причем дополнительное устное пояснение чаще всего не требовалось, поскольку опытный специалист легко понимал большинство стандартных сообщений. Их структура была достаточно простой и оригинальной: на основном шнуре располагалось несколько цветных веревочек с группами узелков на каждой из них. Эти веревочки представляли собой числа в позиционной десятеричной системе. Количество узлов в соответствующем месте соответствовало числу единиц, десятков, сотен и так далее. Пустой промежуток соответствовал нашему нулю. К отдельным местам могли прикрепляться и дополнительные поясняющие веревочки с другим цветом нитей.
Цвет кипу позволял понять – о числе кого или чего, собственно, идет речь. Чёрный отвечал за время и даты, малиновый – за вопросы, связанные с верховным правителем Сапой Инкой, бурый – за подчиненные территории, красный – за размер войска инков, зелёный – за количество противников, жёлтый и белый – за число мер соответственно золота и серебра, фиолетовый – обозначал местного начальника, соломенный – беспорядки. Смысл многих других цветов нам неизвестен. В зависимости от тематики сообщений полагалось трактовать цвета в несколько отличных категориях. Кроме того, разные нити можно было объединять, получая более сложные понятия. У каждой из провинций империи имелась своя комбинация цветов. Формы узлов тоже имели свои значения. Также к шнуру мог прикрепляться предмет-ключ (щепка, минерал, кусочек растения и многое другое), что позволяло четко определить, о чем конкретно идет речь. В таком случае смысл цвета нити менялся.
Однотипные предметы располагались всегда в строго определенном порядке. Так, например, если речь шла об оружии, то сперва указывалось количество пик, затем – дротиков, луков и стрел, дубинок и топоров, пращей и прочего. Число жителей провинции перечисляли в порядке их возрастной категории от стариков до младенцев. Сначала перечисляли мужчин, затем – женщин.
От зоркого глаза кипу-камайоков не могло укрыться ничего. Поэтому Сапа Инка имел точнейшую информацию об общем числе своих подданных, и о размере каждого селения, о площади засеянных полей и о размере урожая, о поголовье скота, о заготовленном камне, срубленном лесе и добытой руде, о числе вторгшихся варваров и о размере собранной армии, и так далее, и тому подобное. Причем все эта сведения предоставлялись оперативно и во всех возможных подробностях, а точность хозяйственных данных гарантировалась использованием двойной записи.
Насколько мы сейчас понимаем, узелками записывалась не только лишь числовая статистико-экономическая информация. Некоторые кипу, очевидно, могли содержать цифровые коды, обозначающие отдельных лиц, места, или предметы. Есть даже гипотезы, что инки умели с помощью узлов передавать фонетическую информацию, получающуюся из первых слогов стандартных обозначений. Но такие предположения, равно как и попытки отыскать письменные знаки среди узоров на одежде инков, выглядят малоубедительно. Испанские конкистадоры были уверены, что настоящей письменности у инков нет, а из-за агрессивной христианизации искусство создания кипу достаточно быстро оказалось утеряно. Хотя в некоторых перуанских деревнях для хозяйственной деятельности до сих пор используют простые веревочки с узелками.
В любом случае, ни у кого не вызывает сомнений, что кипу являлись надежным средством для совершения арифметических действий, записи законов и судебных решений, ведения календаря и фиксирования исторических событий. Требовалось лишь непрерывно обучать новых специалистов умению трактовать хитросплетения узелков. Хотя, вероятно, многие кипу, выходящие за рамки сбора статистики, было невозможно прочитать без дополнительного устного пояснения.
Вообще, устная традиция инков (к сожалению, во многом утерянная) отличалась невероятным богатством. Существовала достаточно разработанная космология и мифология со сложным пантеоном богов, не имелось недостатка и в эпических легендах о героях прошлого. Множество ярких пышных многолюдных обрядов и церемоний сопровождались ритуальными песнями и стихами. Существовали профессиональные барды, выступающие на праздниках или в суде. Также у инков имелось множество народных песенок на самые разнообразные темы: для отдыха и для работы. Кроме того, функционировали театры, и нам даже известно несколько инкских пьес.
Но особенно впечатляющим выглядит уровень действующей в Тауантинсуйу пропаганды. После смерти очередного Великого Инки специальный совет решал, какая память должна остаться о нем в народе. Согласованную версию истории фиксировали кипу-камайоки, после чего придворные поэты сочиняли официальные баллады о деяниях и победах усопшего правителя. Далее певцы-сказители добавляли эти баллады в свой репертуар и разносили их по всей империи. Излагать историю в ином (неофициальном) ключе не разрешалось, а осмелившихся на это бардов жестоко наказывали. Тщательно отбирая информацию и манипулируя фактами, инки практически стерли у покоренных народов память о предшествующих индейских культурах, выставив себя теми, кто произошел напрямую от Солнца и принес в этот мир цивилизацию.
Свои системы письма в разное время возникали у ольмеков, сапотеков, майя, миштеков, ацтеков и даже в некоторой степени у индейцев североамериканских равнин. Отсутствие письменности у инков может озадачить, ведь кажется, что им она была нужнее всего. Но если вспомнить то, что мы уже рассказали о крито-микенцах и шумерах, то можно заключить, что в Южной Америке кипу прекрасно выполняло все функции, которые в других местах веками возлагались на письменность. То, что в какой-то момент с помощью клинописи стало возможно записать песню или эпос – это, скорее, случайная удачная опция, которую никак не предполагали древние чиновники, рисующие на глине первые мнемонические символы для учета зерна или скота. Впрочем, не так уж и ясно, сколь широко воспользовались сами шумеры открывшейся им возможностью: как уже говорилось выше, почти все их повествования известны нам в поздних копиях, когда семитские народы приспособили под свои нужды клинописную систему неродственного им шумерского языка. Но, к сожалению, вавилоняне и ассирийцы тоже писали далеко не обо всем. И ладно бы – не обо всем, мало кто писал даже о важнейших событиях.
Расцвет бронзового века
Вернемся к уже знакомой нам Крито-Микенской культуре с ее многоэтажными дворцами, водопроводом и канализацией. Подобный уровень развития вовсе не являлся тогда чем-то исключительным. Средиземноморский регион конца бронзового века представлял собой интернациональный мир, в котором минойцы, микенцы, хетты, киприоты, митаннийцы, ассирийцы, вавилоняне, хананеи, и египтяне активно взаимодействовали внутри общей цивилизации.
Обширная дипломатическая переписка фараонов, тысячи глиняных табличек из древнего Угарита, царские архивы хетттов и многие другие сохранившиеся документы рисуют нам грандиозную картину последних столетий той эпохи. Будущие поколения станут называть ее «золотым веком». Объединенные торговыми и культурными связями города Греции, Малой Азии и Ближнего Востока достигли высочайших технологий делопроизводства, кораблестроения, архитектуры и обработки металлов. Бесчисленные коммерческие и транспортные сети пронизывали весь Эгейский бассейн и Восточное Средиземноморье, простираясь далеко за его пределы. Янтарь доставляли с берегов Балтики и Скандинавии, лазурит – с Памира, нефрит – из Китая, олово – с берегов Корнуолла на Юго-Западе Англии, а также с территории современного Афганистана. В огромных количествах добывалась медь и выплавлялась бронза.
Средиземноморскому региону повезло, там имелось достаточное количество месторождений меди, а одно особо крупное находилось на Кипре (даже название меди Cuprum произошло от названия острова). По сравнению с камнем медь мягка, зато ее легко чинить и затачивать. Совсем другое дело – бронза (сплав меди с оловом): твердая, прочная, плохо поддающаяся обработке, но идеально подходящая для литья. По своим характеристикам бронза была лучше железа того времени, плавилась при более низкой температуре и не требовала долгой ковки.
Надо сказать, что исторически сперва появилась черная мышьяковистая бронза, но она оказалась хуже оловянной, а ее качество падало при повторной переплавке. Кроме того, мышьяк ядовит, поэтому в мифах кузнецы, как правило, изображены увечными и злобными. В любом случае, учитывая редкость меди (железо встречается в земной коре примерно в тысячу раз чаще), возможность переплавки была очень важным фактором, поэтому оловянная бронза постепенно вытеснила черную.
К сожалению, олово найти еще труднее, чем медь, а извлечь его из руды – непросто. Люди древности могли использовать лишь самородные россыпи, которые встречаются чрезвычайно редко. Уже в XIX веке до нашей эры были полностью выработаны небольшие месторождения Малой Азии, поэтому олово приходилось завозить из мест, удаленных на тысячи километров. Но усилия окупались сторицей.
Расцвет металлургии знаменовался массовым производством инструментов, сельскохозяйственных орудий, украшений, а также доспехов и оружия. С помощью литейных форм несколько мастеров могли за непродолжительное время изготовить достаточное количество бронзовых мечей, наконечников копий и стрел, а также крепких панцирей, чтобы вооружить огромную армию. Поставки меди, а еще в большей степени – олова, быстро стали чрезвычайно важными для любой державы, не желающей стать добычей соседей. Контроль над торговыми путями превратился в стратегическую задачу.
Изначально государства возникали в долинах крупных рек – Тигра и Евфрата, а также Нила. Желание стабильно получать большие урожаи привело к созданию сложных оросительных систем, строительство которых требовало планирования и четкой организации совместной работы множества людей. Так появились деспотии – крупные дворцовые хозяйства, где правитель делил власть с развитым бюрократическим аппаратом, обеспечивающим сбор податей и распределение общественных работ.
Однако речные долины оказались бедны металлами и древесиной, а земледельцы не были хорошими моряками, поэтому ресурсы приходилось завозить, пользуясь посредничеством других народов. И в любом случае, даже богатые медью регионы (например, хеттская Анатолия или Кипр) нуждались в поставках олова издалека. Так стала появляться сеть торговых путей, приведшая к международному разделению труда: на базисе развитого сельского хозяйства одних регионов другие могли специализироваться на добыче сырья или на его переработке, на перевозке грузов либо на посредничестве.
Благодаря торговле все державы Восточного Средиземноморья получали необходимые им ресурсы. Орудия труда совершенствовались, росла производительность труда крестьян и ремесленников, появилось банковское дело, увеличивалось число поселений, усложнялись торговые связи, развивались наука, культура и искусство. Чиновники составляли обширные хозяйственные архивы, а правители стран вступали в дипломатическую переписку, воспринимая друг друга как членов одной семьи. Войны больше не велись ради грабежа и захвата рабов, но превратились в инструмент увеличения экономической мощи за счет контроля торговых путей или источников сырья, а также обеспечения выгодных коммерческих условий.
Впрочем, государственность не везде складывалась одинаково. Там, где сельское хозяйство требовало масштабных ирригационных работ и поддержания сложной инфраструктуры (Египет и Междуречье), объективно возникало жесткое централизованное планирование и единый аппарат чиновников, ведущих учет и контроль. Необходимость решения сложных инженерных, административных и социальных задач приводила в подобных обществах к неизбежному развитию математики, логистики и культуры. В тех регионах, где организация людей на трудоемкие работы не имела смысла, сельское хозяйство развивалось общинным путем, поэтому в результате возникал конгломерат мелких городов-государств, которые постепенно организовывались в союзы, связанные данью и военной помощью самому сильному полису региона. Такими были Хеттская империя, Микенская Греция, сирийские и финикийские царства.
Самые крупные государства поначалу активно проводили агрессивную военную политику, забирая себе сырье, зерно, скот и рабов с захваченных территорий. Но это продолжалось лишь до тех пор, пока экспансии египтян, хеттов и ассирийцев не натолкнулись друг на друга. Последнее крупное сражение той эпохи – Битва при Кадеше – где огромное войско египтян столкнулось с уже владеющей железным оружием армией Хеттского царства, окончилась «технической ничьей». Был заключен первый в истории международный мирный договор, знаменующий наступление стратегического равновесия в регионе. Дальнейшие войны между великими державами не имели смысла.
Бронзовый коллапс
К началу XII столетия до нашей эры Восточное Средиземноморье около века пребывало в спокойствии. Сферы влияния были четко поделены. Огромные империи хеттов, египтян и ассирийцев контролировали сухопутные торговые пути и большинство портовых городов. На Кипре, в Микенской Греции и Малой Азии плавили медь и бронзу. Хетты достигли немалых успехов в работе с железом. Олово добывалось где-то на краю цивилизованного мира. Морская торговля находилась в основном в руках финикийцев и микенцев. Причем корабли практически не выходили в открытое море, передвигаясь вдоль берега либо – от острова к острову. Это способствовало появлению бесчисленных портов и стоянок, где можно было пополнить запасы, укрыться от штормов и пиратов, заняться ремонтом или торговлей. В каждом крупном торговом центре проживали купцы из всех прочих государств и больших городов. Сделки тщательно документировались – сохранились огромные коммерческие архивы, в которых мы находим бухгалтерские расчёты, векселя, товарные кредиты, сложные залоговые документы и длинные логистические цепочки товарообмена. Сама торговля была крепко переплетена с политикой: купцам требовалось поддерживать хорошие отношения с множеством дворцовых центров, обеспечивающих безопасность и сохранность товара. Нередко правители и чиновники оказывались нечисты на руку и коррумпированы, либо вовсе пытались прибрать к рукам имущество заморских торговцев.
Так или иначе, но в крупных городах и таможенных складах неизбежно накапливалось немыслимое по тем временам богатство в виде товаров, продовольствия и ресурсов. Такая концентрация богатств неизбежно приводила к повышенному вниманию со стороны разбойников и пиратов, борьба с которыми требовала немалых средств на содержание застав, стражи и патрульного флота.
Длительный мирный период позволил установить общие правила коммерции. Медь торговалась в стандартных слитках в форме бычьей шкуры. Дипломатическая переписка велась в основном клинописью на аккадском языке. Небольшие державы, например Кипр или крупнейшие торговые города-государства восточного побережья (такие как Библ и Угарит), проводили относительно самостоятельную политику, хотя и находились в вассальной зависимости.
Но затем, в начале двенадцатого столетия до нашей эры, происходит катастрофа – за несколько десятилетий от величественного бронзового мира не остается и следа. Большинство царств и городов исчезает. Торговые связи полностью разрушаются. Египет теряет контроль над Сирией и Палестиной, превращаясь в бледную тень самого себя. Ассирия и Вавилон едва сохраняют локальное влияние. От великой Хеттской империи остается лишь несколько угасающих разрозненных городов. Микенская Греция погружается в темные века.
Что конкретно произошло – неизвестно. Судя по всему, оживленная торговля продолжалась до самого окончания эпохи, но затем существовавший столетиями мир, внезапно рухнул. Никто из современников ничего об этом не записал. Точнее – почти никто.
Что записали современники о бронзовом коллапсе
В погребальном храме Рамсеса III имеются рельефы, сообщающие, что в царствование этого фараона (примерно в 1177 году до нашей эры) произошло нашествие «народов моря», несущих разрушение и хаос. Филистимляне, тирсены, чаккаль, шерданы, дануны, шакелеша, акайваша – мы практически ничего не знаем о них, помимо египетских названий. Неясно (есть разные версии), ни откуда они родом, ни что заставило их покинуть свои земли. Часть приходила по суше, другие приплывали на кораблях, иногда даже с семьями и скарбом. Согласно египтянам, все известные царства уже пали под неумолимым натиском пришельцев.
Армия Рамзеса III встретила надвигающиеся орды в дельте Нила. Ожесточенные сражения шли на суше и на море. Египет опрокинул и разгромил врага, впрочем, фараон все же позволил (или был вынужден позволить) многим племенам остаться на его землях. Увы, но победа оказалась пирровой – Новое царство потеряло все свои торговые и дипломатические контакты, утратило былое влияние и не смогло восстановить прежнего могущества.
Долгое время историки не подвергали сомнению слова египетских хроник, поэтому общепризнанной причиной катастрофы бронзового века полагалось нашествие «народов моря». Более того, сохранилась табличка, в которой правитель Угарита просит о помощи критского царя, поскольку не может противостоять семи вражеским кораблям, разоряющим окрестности. Армия и флот самого Угарита находилась тогда в Малой Азии, где, очевидно, тоже не все пребывало в спокойствии. Найдены и документы Микенского царства, свидетельствующие о росте пиратства. Впрочем, нет никаких оснований полагать, что речь тут идет о той же самой волне переселенцев (да и вообще – о переселенцах), с которыми столкнулся Рамзес III.
Никакие источники, кроме египетских, не упоминают об опустошающем движении «народов моря». Более того, археология опровергает утверждение, что по всему Средиземноморью прошло разрушительно нашествие варваров. Бесспорным является лишь то, что по всему региону города были разрушены или заброшены примерно в тот же период, когда мигрировали «народы моря».
Причины бронзового коллапса
Обилие современных данных заставляет нас взглянуть на ситуацию шире. Судя по всему, падение царств Восточного Средиземноморья было обусловлено множеством взаимосвязанных причин, и нашествие занимало там не самое важное место. Похоже, что «народы моря» сами являлись жертвами цивилизационного коллапса, вынужденными покинуть свои дома. В новых землях переселенцы встретили уже изрядно ослабевшие государства, которые больше не могли себя защитить.
Вполне вероятно, что «народы моря» изначально не столько осаждали крупные укрепленные города, сколько в поисках земли и пропитания расселялись по обширным территориям, захватывали малые склады и заставы, нападали на торговые корабли, разрушая тем самым устоявшиеся сложные коммерческие сети микенцев и финикийцев. В результате греки лишились поставок меди, Кипр, Малая Азия и Ближний Восток – олова. Крупные города, живущие с торговли и металлургии, не смогли пережить такого удара, и международная экономика распалась.
Сейчас уже нет сомнений, что окончание бронзового века сопровождалось резкими климатическими изменениями. В Средиземноморье становилось холоднее, выпадало меньше осадков, снижались урожаи. Это, несомненно, вызывало голод, упоминания о котором встречаются, например, в архивах Угарита и хеттов. С другой стороны, жалобы на нехватку продовольствия мы находим в течение многих веков до рассматриваемых событий, поскольку большая часть региона не могла прокормить себя самостоятельно и находилась в зависимости от поставок зерна из Египта и Междуречья.
Отдельно нужно остановиться еще на одном моменте – производство металла требует огромного количества топлива. В плавильных печах промышленных регионов сжигались колоссальные объемы дров. Массовое уничтожение лесов усугубляло климатические изменения и вредило земледелию. Районы, где плавили медь и бронзу, становились еще больше зависимыми от поставок продовольствия.
Археологи также находят множество подтверждений тому, что бедствия, вызванные климатическими изменениями и голодом, сопровождались землетрясениями, разрушавшими города по всему Ближнему Востоку. Хотя, как это часто случалось в человеческой истории, нередко люди вновь заселяли и отстраивали свои поселения.
Есть также и некоторые доводы в пользу того, что какая-то часть дворцов была уничтожена в результате бунтов и восстаний, а вовсе не нашествий. Внутренние волнения вовсе не кажутся удивительными в условиях голода и стремительного падения экономики.
Кроме того, в уже известном нам храме в Мединет-Абу, а также на более ранней стеле фараона Мернептаха говорится, что «народы моря» несколько раз тревожили Египет в предшествующие десятилетия. И что совсем удивительно, но некоторые из «народов моря» иной раз выступали союзниками египтян.
К такому заключению современные историки пришли на основе анализа множества косвенных, в первую очередь – археологических, свидетельств. А в древности никому из современников, похоже, не пришло в голову отрефлексировать и описать словами то, что происходило вокруг. Даже египтяне просто фиксировали единичные факты.
Если обобщить все данные, то на основании имеющихся сегодня доказательств можно предполагать следующее. К началу двенадцатого века до нашей эры социально-политические системы Восточного Средиземноморья непрерывно усложнялись в экономическом и техническом плане за счет создания все более сложных и разветвленных торговых сетей. Контролировавшие их правители и дворцовая администрация концентрировали в своих руках все больше власти и влияния, подстраивая жизнь целых регионов под нужды международного разделения труда. Экономика каждого царства становилась все более зависимой от своевременных поставок олова, меди, бронзы, железа, зерна, древесины, золота и других важных товаров. Коммуникации все усложнялись, себестоимость сырья росла, целые города поколениями жили за счет посреднических услуг. Объемы добычи олова непрерывно увеличивались, приближались к своим естественным пределам. Новых источников сырья попросту не существовало. До определенного момента все шло хорошо, и каждый игрок в регионе оставался в выигрыше: численность населения росла, благосостояние жителей – тоже. Элиты не видели причин что-либо менять, впрочем, у них не было для этого сил и возможностей. Бюрократический аппарат, непрерывно разлагаемый коррупцией и борьбой за власть, стремительно терял эффективность.
Дальнейшее решение внутренних проблем за счет экспансии оказалось невозможным, поскольку было завоевано все, что возможно завоевать. Длительный период всеобщего мира привел к тому, что военная верхушка государств переродилась в торговцев и чиновников, ведь только так получалось продвинуться и разбогатеть. Везде процветал гедонизм и тяга к роскоши. Поскольку элиты получали основные доходы с контроля не территорий, а глобальных торговых путей, то коммерческие интересы все чаще шли в разрез с государственными. Для охраны границ и караванов, а также для решения локальных конфликтов нанимали варваров. Дошло до того, что из них набирали даже дворцовую стражу. Численность населения увеличивалась, но экономика, ограниченная доступными объемами добываемых металлов (в первую очередь олова) и технологиями сельского хозяйства, уже не нуждалась новых рабочих руках. Единственным способом существования для многих людей оказались разбой или пиратство.
Система сохраняла равновесие достаточно долго. Народы бронзового века множество раз преодолевали засухи и голод, землетрясения и нашествия, но в конце двенадцатого столетия до нашей эры одна беда сменяла другую слишком быстро. Изменения климата усугубились проблемами с экологией из-за множества вырубленных лесов. Слишком сложные и длинные торговые и экономические цепочки оказались чересчур непрочными. Коммерция нарушилась. Целые регионы перестали получать необходимые им ресурсы в нужном количестве. Какое-то царство не смогло этого пережить (вследствие внутренних волнений или вторжения извне), а затем сработал эффект домино. В полностью глобальной экономике исчезновение даже одного участника означает крах для всей системы. Крупные города, полностью зависящие от контроля торговых путей, стремительно захирели и были покинуты. Огромное число людей, живших с ремесла, посредничества, военной службы или пиратства, разом остались без средств к существованию. Немногие поселения, которые все же пытались приспособиться к переменам, оказались не в состоянии защитить себя перед ордами переселенцев, вынужденных искать пропитания и добычи в землях, которые ранее считались богатыми. Пришлые народы в первую очередь заполняли освободившиеся территории, строились поверх уже разрушенных городищ, не стесняясь, впрочем, при необходимости расчищать себе путь силой.
Поскольку поставки олова прекратились, стало невозможно выплавлять бронзу, а значит – не из чего было изготавливать оружие для больших армий. Великие империи сменились мелкими городами-государствами. За неимением бронзы пришлось довольствоваться металлом пусть худшего качества и более трудоемким в получении, но доступным в Средиземноморье – наступил железный век. На многих территориях полностью исчезла письменность. Сам период с 1200-го и примерно до 900 года до нашей эры называют «темными веками». Когда новый мир возник из обломков старого, на историческую сцену вышли уже совсем другие народы – персы, финикийцы, израильтяне и арамейцы, а позже афиняне и спартанцы.
О том, почему люди прошлого не записывали свои мысли и идеи
Вся описанная выше масштабная картина бронзового коллапса была восстановлена усилиями множества историков и археологов, проанализировавших огромное число артефактов и находок. Практически по каждому эпизоду ведутся жаркие споры и дебаты, и едва ли когда-нибудь специалисты придут к окончательному мнению. Слишком давно происходили описанные события, слишком трудно давать однозначную интерпретацию результатам раскопок. Всего несколько небольших текстов той эпохи, содержащие хотя бы краткое описание и характеристику происходящего, могли бы разрешить практически все имеющиеся вопросы. Увы, таких текстов обнаружить не удалось, и, насколько мы понимаем, едва ли когда-нибудь удастся.
Нет сомнений, что фараоны и цари бронзового века достаточно хорошо понимали международную обстановку и имели в своем распоряжении точные данные о множестве происходящих в Средиземноморье событий. Дипломатическая переписка тех времен полна сложными намеками, двусмысленностями, юмором и саркастическими замечаниями, показывающими, что информированность правителей о жизни других стран и народов была высока. Если кто-либо нуждался в помощи, то практически всегда подкреплял свою просьбу утверждением, что о его бедах всем хорошо известно. В мире с развитой международной торговлей информация распространяется стремительно, ведь она и сама является товаром. Иначе и быть не могло. Очевидно, что существенная часть важных сведений передавалась устно, а ее запись и вовсе считалась нежелательной.
Точно так же древние жрецы, сказители, инженеры, кузнецы, торговцы, моряки, дипломаты и прочие высококвалифицированные специалисты вовсе не желали, чтобы премудрости их ремесла были доверены глиняным табличкам или папирусу. Записывалось лишь самое необходимое, что требовалось рассказывать многим, подобно простым математическим задачкам, справочным таблицам или гимнам. Либо же записывались самые популярные и в целом известные публике вещи, подобные эпосам о Гильгамеше, чтобы наполнить этими текстами царские сокровищницы. Но даже это часто вызывало недовольство. Так, например, когда в V веке до нашей эры иудейский священник Ездра вернулся из Персии в Иерусалим и начал публично читать Писание (составленное грамотными евреями во время их пребывания в вавилонском пленении), то породил этим двухвековой конфликт между священниками Храма и книжниками-раввинами.
Кроме того, многие вещи и события просто считались общеизвестными и вовсе не требующими какой-то фиксации. Наивно полагать, что египетский жрец или ассирийский писец задумывался о том, что спустя три тысячи лет ученых будет волновать практически каждый аспект его жизни и его мировоззрения.
Иными словами, письменность считалась инструментом для прикладных хозяйственных нужд, а понимания того, что с ее помощью можно фиксировать культурное и интеллектуальное богатство эпохи, очень долго не существовало. На самом деле считалось, что так поступать не нужно и даже опасно. Такой ситуации положили конец греки. Они являются первыми людьми, понять мысли и чаяния которых мы можем не через косвенные догадки, построенные на основании мифов, религиозных верований и законов, но посредством всего лишь элементарного акта чтения.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. РОЖДЕНИЕ ИСТОРИИ
Алфавит и новый греческий миф
Как мы уже видели, письменные источники достаточно мало сообщают нам об исторических перипетиях бронзового века, однако народная память жителей Средиземноморья сохранила события минувшей эпохи в мифологической форме. Долгое время предания о прошлом передавались исключительно из уст в уста, поскольку на огромных территориях письменность просто исчезла. Впрочем, постепенно грамотность начала возвращаться туда, где о ней забыли, и стала даже понемногу развиваться. В результате финикийцы, не удовлетворившись чужими иероглифическими или слоговыми знаками, пришли к удивительному решению – обозначить специальными символами звуки своего родного языка. Это, казалось бы, очевидное решение на самом деле совсем неочевидно, ведь ранее многие народы предпочли взять готовую письменность других культур, а не создавать свою. Однако для финикийских мореходов и торговцев, вероятно, оказалось важным не столько создавать серьезные тексты, сколько делать краткие путевые заметки и вести бухгалтерский учет. Потребовалась максимально примитивная система письма, которую сможет легко и быстро освоить любой человек. И такая система была придумана в виде букв. Чтение и письмо сразу же многократно упростились.
К началу VIII столетия до нашей эры сведения о финикийском изобретении – алфавите – достигли Греции, где уже назрела необходимость зафиксировать сформировавшуюся за темные века устную традицию. Множество поэм троянского и фиванского циклов были записаны со слов профессиональных сказителей почти сразу же после появления у эллинов собственных букв. Получившийся набор текстов, по сути, обрел фундаментальный статус, подобно еврейскому Танаху, но, к сожалению, до наших дней сохранились только «Илиада» и «Одиссея». Остальные поэмы известны лишь по отдельным строкам и кратким пересказам.
Казалось бы, тут нет ничего нового – мы уже видели, как шумерские писцы зафиксировали, например, легенды о Гильгамеше. Но разница все же имелась, причем немалая. Овладеть клинописью было невероятно трудно – в Междуречье грамотность сама по себе являлась редкой привилегированной профессией. А вот выучить греческий алфавит и приобщиться к классическому эпосу мог практически любой. Популярность поэм Гомера была столь высока, что каждый образованный человек знал их наизусть хотя бы частично, а зачастую – целиком. Тексты копировались бессчетное число раз.
Встреча богатой словесной традиции с простой системой письменности привела к невиданному доселе уровню грамотности, повлекшему качественные изменения в том, как люди воспринимали себя и события вокруг. Веками человек глядел на мир через призму устоявшихся зафиксированных в мифе обычаев, но теперь греческому традиционному обществу потребовался новый инструмент, дабы отрефлексировать стремительные изменения в экономике, политике и культуре, связанные со складывающимся городским образом жизни. Образованные эллины больше не соглашались понимать происходящее просто как отражение воли божества, они желали видеть реальные причины в человеческих делах и поступках. Мир древних греков менялся слишком стремительно, и мифология больше не справлялась со своей ролью.
Греческое общество до начала своего расцвета
К моменту расцвета классической Греции главенствующими во всех отношениях державами региона являлись веками сменяющие друг друга царства Анатолии и Месопотамии, мощь которых зиждилась на огромных урожаях Плодородного полумесяца. На смену хеттам пришла Ассирийская империя, занявшая территории от Тигра и Евфрата до дельты Нила. Однако в VII столетии до нашей эры от нее поочередно откололись Египет и Вавилон, а сама Ассирия была завоевана мидянами, закрепившимися в северной части Междуречья. Одновременно с этим южный бассейн Тигра и Евфрата захватили персы, а в 550 году до нашей эры их царь Кир разгромил мидян, подчинив себе все земли между Средиземным морем и берегами Инда.
В эти времена Греция являлась, по сути, дальней западной окраиной огромного региона, в котором шла непрекращающаяся борьба за плодородные земли. Никому не было дела до рассеянных по островам и гористым клочкам земли эллинов, между селениями которых проще было перемещаться морем, чем по суше. Неудивительно поэтому, что греки представляли собой множество мелких автономных сообществ, искусных в корабельном деле. Правда изначально сменившие микенцев северные эллинские племена опасались заниматься судоходством (в их родном языке даже не имелось слова «море»), но они быстро освоились. Поначалу торговлей между Месопотамией, Египтом и западным Средиземноморьем занимались в основном сирийские и финикийские купцы, но постепенно к перевозке товаров подключились и греческие мореходы. Захватывая торговые пути и вытесняя финикийцев, эллины в VIII- VI веках до нашей эры основали множество колоний-поселений в Южной Италии и на Сицилии, во Франции и Испании, на берегах Черного моря и побережье Малой Азии, на Кипре и в Египте. Само географическое положение Греции было таковым, что она неминуемо получала контроль над важной частью торговых путей.
В самой же Элладе, по мере роста населения, начал ощущаться недостаток пригодной для сельского хозяйства земли, поэтому хлеб приходилось завозить из более плодородных мест. На родине же греки в основном занимались скотоводством, дававшим шерсть и мясо, разведением дорогостоящих культур: оливы и винограда, либо же – ремеслом. Последнему весьма способствовало богатство региона полезными ископаемыми: мрамором, керамической и гончарной глиной, суриком, медью, серебром и золотом. Вино, масло и ремесленные изделия вывозили за море, а там обменивали на хлеб. Появились государства, которые уже не могли существовать без зерна из северного Причерноморья, Италии либо Сицилии. Все это привело к расслоению родовых общин и формированию классового общества.
Также за счет разветвленной торговли греки получили непосредственный доступ к достижениям огромного региона, где соединялись культуры и традиции со всех концов мира: от Индии и Китая до Ближнего Востока. Отсутствие центральной власти позволяло практически любым идеям свободно распространяться по всему обширному греческому миру.
Долгое время эллины не вели борьбу за политическую власть над большими территориями, поскольку не видели смысла и возможности объединять воедино свои многочисленные поселения. Но развитие торговли с Востоком привело к увеличению благосостояния региона и росту населения. Постепенно мелкие деревни объединились вокруг городских центров – полисов, – одновременно с этим выделились и возвысились отдельные наиболее состоятельные семьи. В ряде греческих городов сложились системы демократического самоуправления, где свободные мужчины-землевладельцы принимали совместные решения путем голосования. Другие города контролировались группами богатейших семей – олигархами, либо отдельными лицами, захватившими власть силой – тиранами. Нередко одна система правления сменяла другую в результате жестокой кровопролитной борьбы.
Важнейшую роль в истории древней Греции сыграли Афины – крупнейший в Элладе полис, объединивший многие города Аттики, контролирующий богатые Лаврионские серебряные рудники и распространивший свое влияние по всему Эгейскому морю и за его пределами. Период наивысшего рассвета афинской культуры (вторая половина V века до нашей эры) подарил миру выдающихся философов, скульпторов, архитекторов и поэтов. Именно в Афинах возникла письменная история, основатели которой, Геродот и Фукидид, пожелали записать для потомков важные события недавнего прошлого, а также указать их подлинные причины.
До этого у греков, как и у множества других культур, не возникало желания и потребности записывать свою историю, хоть иногда и предпринимались попытки рационалистически осмыслить мифы или составить хронологии (что позволяло, например, обосновать права на владение землей). Однако затем на глазах всего нескольких греческих поколений произошел ряд грандиозных событий, не уступавших по драматизму эпосам Гомера. Стремительно ломались почти все элементы старого мировосприятия, а появившийся алфавит помогал фиксировать происходящие изменения и не забывать о них. В самом центре всех этих событий и находились Афины.
Восстание Килона и реформы Солона
