Еще в лесу на очередном привале кашляя, с передыхами профессор поведал, что центр в четыре этажа подобно айсбергу скрывается большей частью под землей. Сверху остались помещения для службы безопасности, контрольно-пропускной пункт, некоторые складские сооружения и гараж. Глубоко засекреченный вел для Бундесвера военные разработки. Постройки возводили основательно, не на одно десятилетие. Но в какой-то момент что-то пошло не так, взорвался атомный реактор. Персонал пришлось эвакуировать.
Здесь профессор слукавил. Эвакуировать было некого. На консервацию его поставила автоматика. Немцы отправили экспедицию, выяснить, что произошло, но из-за серьезных потерь и трудностей она была вынуждена вернуться.
О центре забыли, пока не появился тот самый Штуцер. Он проложил к бункеру дорожку и даже умудрился попасть внутрь. Но ниже второго уровня спуститься не смог. Дорогу преградила бронированная дверь. Он быстро похватал, что успел – радиация зашкаливала, и смотался. С информацией, с документами явился в Российскую лабораторию «Нейтрино». Оттуда сталкера этапировали за кордон, затем в Москву. Там следы Штуцера теряются.
– Малой, – заговорил вновь Рама, обходя дежурное помещение со столами вдоль стен, с блоками зарядных устройств для радиостанции, с пультом управления, с погасшими мониторами, с микрофоном и с оружейным шкафом, – а эти ваши пилюли точняк радиацию глушат? – спецназовец покосился на профессора, который сидел на транспортере, согнувшись над планшетом.
– Точняк, точняк, – успокоил Малой, – да и чего тебе об этом переживать. Мы уже почти у цели.
– А чего тогда вообще их употребляем? – Рама прямо посмотрел на помощника.
– Ну, – хмыкнул Малой, – до «шара» еще дойти надо.
– Так-то да, – согласился Рама и спросил снова, – что вообще изучали в вашей лаборатории?
– Во-первых, не в нашей, во-вторых, это исследовательский центр, а не лаборатория. Разница существенная. В-третьих, все разработки на территории зоны страны коалиции держат в секрете. Об объекте известно только, что взорвался реактор и после этого был законсервирован.
– М-да, – Рама скривил физиономию, задержка и неведение его нервировали. Сил было хоть отбавляй, не терпелось скорее добраться до ШАРА. От предвкушения сердце билось чаще обычного и что-то там под ложечкой поджигало.
Он подошел к бронированному стеклу, посмотрел на «вертушку», на зарешеченный предбанник, в отражение заметил мерцание от включенного ПДА, обернулся, – Чего док, интересного увидел?
С сигаретой в зубах Ссэр колдовал над коммуникатором, после слов Рамы, выключил устройство, опустил руку:
– Ничего хорошего. Дозиметр с ума сходит.
– Похер, – хмыкнул Рама, – скоро все будет похер. Ты придумал, что просить будешь?
– Придумал, – невесело отозвался медик.
– Медсестру на двух ногах? – осклабился спецназовец.
– Иди к черту, – Ссэру было не до шуток. Ему казалось, что он один понимает, как все далеко зашло и как все необратимо. Не верил он в чудодейственные таблетки и в «шар» не особо. В эти минуты бездействия, которые профессор потребовал для рекогносцировки, им вдруг овладело чувство напрасности. Напрасно загубленной жизни в погоне за напрасной целью с напрасными людьми. Все увлечены «исполнителем желаний», просто заколдованы. Случись с ним беда, никто не станет рисковать и задерживаться. Профессор – их путеводная звезда, на ладан дышит, а вменяемость вызывает сомнения. Он перестал разговаривать, лишь изредка перешептывается с Малым. После стычки с монолитовцами Олег Юрьевич уже не одевал шлема и помощник тоже. Радийную коммуникацию поддерживали только Ссэр и Рама.
С транспортера послышался скрип то ли несмазанной калитки, то ли выдираемого из доски гвоздя. Малой быстрым шагом подошел к профессору, склонился к самому раструбу капюшона. Зашуршали слова. Малой слушал и кивал, затем выпрямился, уверенным шагом подошел к пульту управления. Поискал глазами по тумблерам, кнопкам, задерживаясь под некоторыми и читая надписи на немецком. Вдавил кнопку, щелкнул одним переключателем, вторым – панель вспыхнула, загорелся монитор с цифровой раскладкой. Тыкая пальцем по сенсорному экрану, Малой набрал комбинацию. Секунду-другую ничего не происходило, а затем в глубине под ногами что-то глухо загудело. В дежурке, в коридоре вспыхнули потолочные плафоны. Центр оживал.
– Опа, опочки, опопулюшки, – Рама заулыбался, задрал голову и щурился на свет, – кажется, скоро приедет лифт. А Сверчок? Прокатить тебя с ветерком? – пытался шутить здоровяк, то ли подбадривая других, то ли самого себя. – Кончай с музыкой. Таблетку съел? – он посмотрел на все еще улыбающегося парня с кулаком. – Придурок, тебя сейчас радиация шпилит во все дыры. – Спецназовец подошел, тряхнул Сверчка за плечо.
Тот с улыбкой «малахольного» медленно перевел на него взгляд.
– Ешь таблетку, – настойчиво проговорил спецназовец, – здесь радиация сильная, она убивает.
Все с той же улыбкой, не сводя немигающих глаз с Рамы, Сверчок поднес кулак к губам, разжал пальцы, отпустил таблетку в рот.
– Вот и молодец, – по спине Рамы прошел мороз. Не нравились ему уже и глаза парня. Они были словно из мыла. – Теперь запей, – указал на флягу, пристегнутую на поясе. Тот послушно ее снял, скрутил крышку, сделал глоток, повесил на место. И все это время он не сводил глаз со стрелка.
– Не ссы, носи усы, – хлопнул Рама Сверчка по плечу и отошел. Не хорошо ему было после общения с сиротой, словно проткнул ногу ржавым гвоздем, гвоздь вынул, а грязь в ране осталась .
Малой продолжал колдовать над пультом. Время от времени подходил к профессору, что-то шептал ему, получал инструкции и возвращался к переключателям. В очередной раз щелкнул тумблером, в коридоре загудело низко и тихо. На панели замигала зеленая лампочка, затем вспыхнула красная. В ретрансляторе раздался громкий женский голос:»Achtung! Achtung! Erhohte Strahlungswerte! Ich wiederhole es! Erhohte Strahlung!». (Внимание! Внимание! Повышенный уровень радиации! Повторяю! Повышенный уровень радиации!). Левая часть пульта оставалась темной, словно пораженная инсультом.
Профессор издал звук заржавевших петель. Малой подбежал, прослушал шепот, кивнул, затем выпрямился и громко сказал:
– Надо идти, Олег Юрьевич открыл замки. Уже немного осталось, парни. И тогда…, – он с натянутой улыбкой алчно потер ладони.
Все зашевелились, даже Сверчок перестал лыбиться, на что Рама уже не надеялся и для себя решил не оставлять «шизика» за спиной. Парень занял, ставшее, уже привычным, местом во главе колонны, за ним Рама далее Малой, транспортер с профессором, и замыкал Ссэр.
Коридор за дверью оказался коротким, освещался тусклым светом дежурной лампы и упирался в створы лифта.
– Ты прямо как в воду глядел, – тихо проговорил Ссэр в микрофон, обращаясь к единственному, кто мог его слышать.
– Ну, так, – немного нервно ответил Рама.
Запирающая проход переборка сдвинулась в стену. Перешагнув железный рельс, разделяющий коридор и холл, Рама взглянул на дозиметр. «Долбись – колотись! Пипец моим причиндалам. А еще на лифте вниз!!!». Спецназовец остановился, ощущая, как подскочил пульс. Обернулся, встретился взглядом с Малым, сказал:
– Здесь уже почти пятьсот рентген. Подозреваю, внизу еще больше.
– Ага, – проговорил Малой, прошел мимо. Рама медлил. Посмотрел на профессора, который восседал на самоходке, вцепившись бледными руками в джойстик, как паук в добычу. Спецназовец широкими шагами нагнал Малого, спросил:
– Антирад реально работает? – в голосе слышались умоляющие нотки, а на его фоне сзади из динамиков все доносились угрожающие предупреждения рубленным немецким.
– Работает, работает, – проговорил Малой, будто отмахнулся и добавил, – нечего переживать, скоро уже будем на месте, а там желай, чего душеньке угодно. Хочешь здоровья, хочешь денег – что в голову взбредет. В общем, скоро станешь богом, начинай формулировать мечту, чтобы потом без сучка, без задоринки.
Сверчок остановился напротив лифта, обернулся и смотрел на приближающихся людей.
– Жми, – разрешил Малой.
Сверчок вдавил кнопку вызова, сверху послышался стук, затем мерный гул.
– На века строили. Вот что значит немцы, – Малой многозначительно поднял брови, – работает как часы.
– Вот если бы еще реактор уберегли, тогда тема. А так, кнопочка, – Ссэр махнул рукой.
«Ахтунг! Ахтунг!…», продолжал звучать женский голос, от которого хотелось бежать и прятаться.
Гул прекратился, лифт остановился. Рама знаками показал, чтобы все отошли от двери, поднял пулемет. Створы расползлись. Кабина освещалась светодиодными светильниками, внутри было чисто, просторно и все из железа. Спецназовец зря опасался, что она окажется недостаточно большой, чтобы вместить транспортер и уже прикидывал, сколько придется сделать рейсов, чтобы переправить «барахлишко» и каким боком затаскивать ослика. По изрядно пошарпанному полу и царапанным стенкам резонно предположил, что лифтом пользовались часто. Если судить по характеру повреждений, перевозили невысокие тележки.
Рама заглянул в кабину, осмотрел все углы, шагнул внутрь, сделал пару пружинистых приседаний, после чего махнул рукой, приглашая загрузиться профессору. Немного потыркавшись в проеме, Олег Юрьевич сумел завести самоходку и поставить ее вдоль торцевой стенки. За ним погрузились остальные.
– Какой? – сухо спросил Рама у Малого. От волнения и напряжения в горле пересохло. Несмотря на защитный комбинезона и принятый препарат, его не покидала мысль о лучевой болезни. Он кожей ощущал радионуклиды, которые проникают через поры и разрушающие организм. Столько прослушал лекций о вреде облучения, столько про это знал, что просто не мог не обращать внимания на гибельный фактор.
Малой наклонился, вдавил кнопку с цифрой три. После смерти Чилима по протоколу Рама становился старшим группы, но своего лидерства он не ощущал. Малой с профессором и раньше давали понять, что он здесь только как охранник. А оказавшись на месте, вообще, не нуждаются в его услугах.
Спецназовец не переживал по этому поводу. Ему было о чем думать, кроме как о субординации. Он мысленно загибал пальцы, заглядывал в отдаленные уголки памяти, вспоминая, чего желал, чего желает и чего бы мог пожелать.
Лифт тронулся плавно без рывков, постепенно набирая скорость. Люди в кабине стояли молча и прислушивались. Голос «Ахтунг! Ахтунг!» затихал, слышался гул моторов, перекручивающих троса.
Лифт остановился так же мягко и беззвучно, как и тронулся. Двери поползли в стороны. Все столпились за Рамой, словно пехота за танком перед штурмом.
Сумрачный коридор освещал мерцающий на издыхании потолочный светильник, намекая на трагические события. Полумрак и опасная неизвестность присутствовали здесь в полной мере. Это ощущал каждый, поэтому не спешили выходить из яркой безопасной кабины и только пугливыми глазами шныряли вдоль крашеных стен вглубь прохода, который заканчивался таинственным поворотом направо.
– Там, – прошептал Сверчок и качнул подбородком на коридор.
– Что там? – также шепотом спросил Рама, не отрывая взгляда от пугающего сумрака.
– Там что-то есть, – Сверчок продолжал тралить пространство впереди и прислушиваться к своему внутреннему детектору. Глаза сообщали, что проход чист, никаких намеков на странности, но неприятное давление под ложечкой говорило о другом.
– Где?
– Шагах в пяти прямо, – шептал Сверчок.
Рама перевел взгляд с указанного места на экран детектора.
– Ничего не вижу, что хоть за аномалия?
– Не знаю. Но нам туда лучше не соваться. Надо обойти.
– Где ты тут обойдешь?
– Можно попробовать через другой этаж.
Сзади совсем близко – прямо над ухом Рама услышал шепот Малого:
– У нас времени в обрез. Можно сказать, нет вообще. Надо идти здесь, прямо сейчас.
Рама понял, к чему клонит научник. Он не хотел это говорить Сверчку. Несмотря на «закидоны», испытывал к сироте жалость, но ШАР…
– Сверчок, давай осторожненько вперед, – шептал он по-дружески, – у нас нет другой дороги и возвращаться нет времени. Иди, не бойся, проскочим.
Сверчок обернулся и в упор посмотрел на спецназовца. Несколько секунд он всматривался в стекла бронемаски, словно выискивал там нечто большее, чем органы зрения.
– Пошел, – рявкнул Рама, начиная злиться от того, что этот «шипиздрик», который ему по грудь и ровным счетом ничего из себя не представляет, заставляет терзаться муками совести.
И Сверчок, и Рама знали, что может произойти. Оказывается, понял здоровяк, командовать не всегда сладостное занятие, как думалось раньше.
– Иди уже, – послышался из-за спины гневный шепот Малого.
Рама не стал оборачиваться и говорить, что в дублерах не нуждается, как это сделал бы Фаза, он продолжал довлеть и мысленно подталкивать парня вперед на смерть.
Сверчок не двигался и все смотрел на Раму большими влажными глазами. Был он сейчас маленьким, жалким, но ведь… ШАР.
– Если что, – заговорил Рама миролюбиво, – я тебя верну. Там у «шара». Чилима верну и тебя, клянусь, а сейчас иди, не доводи до греха.
– Может, машину пустим сперва, – проговорил Сверчок едва слышно.
– Нет, там ценное оборудование, – сказал Рама, словами профессора, не особо понимая, зачем для ШАРА какие-то приборы. Насколько он слышал, надо лишь приложить руку и пожелать. Тем более, разгружать, спускать профессора, потом, как все это добро тащить, если ослик накроется.
Рама выстрелил. Грохот в стесненном помещении прозвучал зубодробительно громко. Сверчок вздрогнул, поджал руки к груди, глаза полезли из орбит.
– Иди, – сухо сказал Рама и что-то связанное с выстрелом и неподчинением у него в голове промелькнуло. Подумал: «Насколько невелик выбор методов, когда очень надо, а под рукой только пистолет или пулемет».
Сверчок пошел. На подгибающихся, трясущихся ногах он жался к стене, рассчитывая обойти аномалию стороной. И, кажется, начал различать ее границы. Этот лежащий по спирали мусор: палочки, осколки стекла, что-то металлическое, словно разрезанная на полоски пивная банка, кругляк с надписью похожий по размерам на крышку от бутылки подтверждал опасения. Отчего становилось не по себе, и сердце колотилось в ребра, словно хотело вырваться, не погибать вместе с этим отчаянным.
Рама собрался сказать Сверчку, чтобы тот шел посередине коридора, чтобы разрядил собой аномалию, потому как бочком проскользнуть смогут не все. Не успел. Лежащий на полу мусор поднялся, словно по волшебству и подобно птичьей карусели стремительно закрутился в воронку.
Раздался вскрик, который быстро перерос в вопль, а затем в жуткий захлебывающийся вой. Поднявшаяся пыль и мусор, скрыли Сверчка.
Оставшиеся столпились у раскрытого лифта и во все глаза смотрели на то, как аномалия кромсала парня. Серая пыль быстро превратилась в красную. В спиральной круговерти начали возникать большие и мелкие бордовые куски. Два или три по инерции отлетели в стороны и со шлепками врезались в стены.
– Она его расчленяет, – прошептал Малой, прячась за могучую спину спецназовца. Не в силах оторваться от кроваво безумной картины, Рама глядел, как аномалия неспешно убивает парня. Господи, как же он долго орал. И даже когда умолк, она продолжала его кружить, удерживать на ногах и обстругивать.
Когда все стихло и улеглось в центре кровавого фарша, из-под которого ручейками растекалась кровь, остались лежать голые кости, железные пуговицы, пряжка от ремня, складной нож, гайки, застежки от вещмешка и цепочка.
Позади послышался сдавленный звук рвотного позыва, Рама не обернулся. Он продолжал, не моргая, смотрел на то, что осталось от Сверчка, старался разглядеть, что там в крови на цепочке, серебряный крестик или образок.
– Надо идти, – послышался хрипатый голос медика. Расталкивая наблюдателей, он вышел из лифта и уверенным шагом направился по коридору. Рама дождался, когда тот переступит через бордовую кучу и, поскальзываясь на крови, пройдет гиблое место, после чего двинулся следом. За ним потянулись мул с профессором и Малой.
– Я слышал о такой хрени, – говорил Ссэр с сигаретой в зубах. Дым карабкался по небритой щеке и закрывал ему правый глаз. Шерлоковская хрипотца в ограниченном пространстве звучала насыщенно и даже как-то бархатно. Остановка на передых и ориентировку, дала медику время поделиться знаниями. – Называется «скальпель». К нам спеца одного принесли. Руки, ноги были обкромсаны, словно над ним обвальщик поработал, – по большей части медик обращался к Раме, так как Малой с профессором зависли над планшетом, водили пальцами и тихо переговаривались. – Да и так, всего порезало, живого места не осталось, – продолжал вещать Ссэр, – Эта аномалия под бронник даже забралась. Его притащили без одежды обмотанного бинтами. Прямо как мумия – с ног до головы. Видел бы ты его, когда хирурги размотали. Бр-р-р, кровоточащая туша, а из нее стекляшки всякие, щепки, железки торчат, – Ссэр печально качнул головой, – Феликс, один из тех, кто его принес, рассказал, что где-то на АТП пацан вляпался. Тоже вроде бы ничего не предвещало: детекторы молчат, никаких внешних проявлений. Потом бац, закружило, завертело. Пока кошку размотали, пока кинули, пока вытащили, а он уже и стоять не может. Феликс сказал, что эта чертова аномалия время от времени просыпается и гуляет, кружит, как буранчик, собирает мусор всякий железяки там разные, стекляшки, палочки, в общем, что потверже. В этом вихре предметы трутся друг о друга, о стены кирпичные, об асфальт и таким Макаром затачиваются. Когда все готово, затихает вьюжка, раскладывает свой рабочий, так сказать, инструмент и ждет.
– Сверчка жалко, – пробурчал Рама.
– Да всех жалко, – вторил Ссэр, – и Седого, и Чилима, и Кишлака…
– Седого не жалко, – перебил медика спецназовец, – без него только дышать стало легче. Гнилым был.
– Ну, это ваши дела, – Ссэр достал из фирменного портсигара сигарету, прикурил от бычка, распыхал огонек, проговорил, пуская дым, – попрошу, чтобы курить бросил. За жабры таба?чка меня ухватила крепко. По две пачки смолю за день.
– Как думаешь, – спросил Рама, – если человека вернуть, он такой же будет, как и раньше, или того,… ну, как зомбяк?
– Не знаю, – медик внимательно посмотрел на спецназовца, – ты это о ком?
– Ладно, забей, – Рама отвернулся, сплюнул, помолчал с минуту, снова спросил: – Скажи, эта срань, что у Пижона, у нас тоже, может, быть?
– Может, – без лукавства ответил Ссэр. – Как я понял, это инфекция. Тот, у кого самый слабый иммунитет, заболевает в первую очередь. Но, можешь оказаться просто носителем, как Сверчок. Жил и не подозревал. А так по-хорошему, нужны анализы. Я такое впервые встречаю. Тебя осмотреть?
– Не надо, – буркнул спецназовец, – дойдем до ШАРА, все порешаю.
– Так-то да.
– Пора. Ссэр, Рама давайте, двигаем дальше, – засуетился Малой, – уже совсем близко.
Рама подкинул на плече пулемет, покосился на профессора. Тот скрюченный под капюшоном сидел на транспортере столетней развалиной.
– Нам туда, – Малой пальцем указывал в сторону широкого коридора. В свете тусклой, мигающей под потолком красной лампы, Рама разглядел тянущийся по правой стене ряд разбитых, местами уцелевших панорамных стекол. Судя по осколкам, они были толстыми, возможно, бронированными и после взрыва реактора частично разрушились. Мелкие осколки валялись по полу и вспыхивали красными искрами синхронно с аварийной сигнализацией. Вспыхивали и гасли шлема, стены, отполированный пол, понижали эффективность ПНВ. В итоге Рама отключил «ночник» и воспользовался фонарем.
Он сильнее притиснул приклад к плечу и с мыслями о ШАРЕ плавным, перекатывающимся шагом двинулся дальше. Не будь на нем бронемаски со встроенным респиратором, он не был бы таким уверенным в своих действиях.
Легкий запах тухлятины тянулся из поджидающей впереди темноты. Малой с Профессором чувствовали его и были к этому готовы. Но кроме запаха, Рама не обратил внимания на поведение младшего научного сотрудника. Тот перестал бегать к своему патрону за инструкциями, а Олег Юрьевич на шагающей машине вовсе стал незаметным. Он не издавал ни звука и казался мертвым, если бы не пальцы, которые едва уловимыми движениями управлялись с джойстиком.
Рама крался по коридору, весь обращенный в слух и зрение. Осколки мерзко скрипели под подошвами. Справа за разбитыми стеклами проплывали лаборатория с множеством приборов и исследовательским оборудованием. Некоторые массивные установки занимали место от пола до потолка. Кое-что спецназовец узнавал: хирургический стол, хирургическая люстра над ним, облучающая рамка, МРТ, столик из нержавейки под инструмент, аппарат искусственной вентиляции легких, медицинский шкаф, микроскоп, пробирки, колбы. Пожалуй, и все.
