Лидия Рыжая "Его Кара"

Куртка была привезена из-за границы в 1950е. Выделялась она своей нашивкой – брендом, который все еще был на пике популярности. Получалось, что это чуть ли была не самая старая сохранившаяся куртка тех годов.

Ночной звонок от близкого друга, который попросил его принять девушку вне очереди, заставил его полюбопытствовать, почему же именно его клиника, на что получил ответ:

– Она совсем на голову больная. Отца жалко, он в префекты Северного округа метит. Пусть полежит у тебя, может ей немного своими препаратами мозги прочистишь…А за это получишь хороший вклад в твой инвестиционный проект.

И как можно было отказаться?

Глава 3

Стало хуже. Он не понял из-за чего, но то, что девушка находится в неадекватном состоянии быстро определилось в первом же взгляде на нее.

Всего один день прошел. Вчера только поступила. Когда успела?

Кара стояла в углу общего зала, предназначенного для отдыха всех пациентов с ее этажа, в то время, как остальные собратья по несчастью занимались своими делами: играли в шахматы, смотрели телевизор, разговаривали…

Такая худенькая и хрупкая в этой длинной ночной сорочке не по размеру, она казалась маленькой дюймовочкой в этом огромном мире хищников, готовых на нее в любую секунду напасть.

Девушка со спутанными волосами смотрела в зарешеченное окно немигающим, отсутствующим взглядом. Он был мутным. Непонимающим. Не было концентрации.

Марк в этот момент проходил мимо нее к другому пациенту – любителю поесть и как можно больше. При отсутствии пищи тот ел, даже несъедобные вещи. Желание набить рот хоть чем-нибудь таило в себе много комплексов и душевных переживаний, связанных с его отцом, которые Марк распутывал самостоятельно за неимением других тяжелых пациентов под своим контролем.

Хватило лишь мельком взглянуть на нее и осознать, что что-то не так. Перебор с препаратами?

Марк относился к каждому пациенту своей клиники максимально заботливо и аккуратно, не позволяя себе и другим сотрудникам непрофессионализма и агрессии в отношении душевнобольных пациентов или людей с отклонениями или психическими расстройствами. И таким отношением, и поведением он брал те вершины, которые остальным были не под силу. Все же в 29 лет добиться таких успехов на данном поприще было почти нереальным. Главврач был уверен, что ему повезло, причем неоднократно, а в остальном помогла любовь к деталям и особая придирчивость.

Если клиники для душевнобольных и открывались в стране, то преимущественно государственные, которые недостаточно снабжались необходимыми препаратами для лечения, что говорить о материальных средствах. В таких больницах пациентов не лечили, а лишь держали для сосуществования, причем не больных, а самой клиники.

Частные психиатрические больницы выживали, только удалившись от городской суеты. Звездные личности не были готовы лечиться там, где любой журналист мог перекупить информацию у персонала или за откуп проникнуть на территорию, чтобы сделать пару сенсационных фотографий. В случае с Марком, который вовремя смекнул, что к чему – вся звездная элита двинулась в его сторону, как только разошлась молва о его помощи известной больной пациентке. Причем она сама эту информацию и распространила среди своих знакомых, довольная полученным эффектом и закрытостью территории его клиники.

Алина Дювайс была певицей и находилась на пике славы в момент своего обращения в его клинику. Самым важным пунктом для нее было не лечение с паническими атаками, отсутствие компрометирующих фотографий в газетах и журналах во время ее лечения. Она жутко боялась, что ее фото в больничной одежде без макияжа просочатся в массы, что несколько раз порывалась уйти из клиники.

Она немного расслабилась после подписания соответствующего договора, где получала бешеную неустойку в случае утечки информации, но полностью выдохнула только, когда вышла оттуда с такой же безупречной репутацией, с которой приходила.

И после этого звездная элита полилась потоком в его медицинское учреждение по ее рекомендации.

– Кара, привет, – подходит он к новенькой пациентке, трогая ее за плечо и проверяя реакцию.

Она не реагирует, даже не моргает. Ее лицо не выражает никаких эмоций. Кажется, блондинка перед ним находится где-то далеко отсюда, и не слышит его громкого приветствия, как и не чувствует его прикосновения.

Ее широко распахнутые глаза смотрят на темную решетку на окне в упор. Приоткрытый рот не закрывается, что говорит об ослаблении мышц или передозе успокоительного.

Мужчина берет ее за подбородок и поворачивает к себе лицом, отмечая быстрым взглядом глубокие впадины под глазами, сухость век и осадок на ресничках.

– Сева! – кричит он, поворачиваясь к холлу.

Медбрат выскакивает из коридора через минуту, готовый к распоряжениям. Не первый год работает. Отменная реакция.

– Что с ней? – спрашивает у него врач в белом халате, кивая в сторону пациентки.

Патлатый парень лет 25 не вид удивленно смотрит на девушку и пожимает плечами.

– Меня не было вчера. Утром уже была такая.

Марк направляется в процедурную размашистым шагом. Не то, чтобы они сделали из ряда вон выходящее – подобная реакция является нормальной для тех, кому прописывают сильные лекарства. Но у нее был щадящий режим. Он специально назначил ей слабые препараты, отменив стандарт, чтобы она была к его приходу свежим огурчиком.

По сути она и стала овощем. Он ухмыляется, качая головой в недовольстве.

Как все двойственно получилось.

– Алла, – подзывает тот врача. – Прошу, подойди на минутку.

Стройная дама лет 40-45 на вид с короткими белыми волосами неспешно цокает на своих каблучках в его сторону. Врач-терапевт, которая повидала многое в своей жизни и подстраховывала его почти на каждом шагу, имея опыт с душевнобольными больше, чем у кого бы то ни было в своем арсенале.

– Что с новенькой? – уточняет Марк. – Она нормальная была вчера, когда я ее принимал.

Женщина со скучающим видом смотрит на него и чуть ли не зевает.

– Марк… По отчетам остальных наших врачей же было видно, что с девчонкой непорядок, – отчитывает она его. – А ты что ей назначил? Стандарт обошел…

Он не любит, когда ему указывают, но ей позволяет. Алла напоминает ему его мать, с которой он поддерживает лишь удаленное общение. Наверное, поэтому они сработались. В ней была та жесткость и дисциплина, которой не было у него. Женщина разбавляла его оптимизм и максимализм своим реализмом.

Они работали с Марком и ранее, когда он был обычным диагностом в другой клинике. Она разбавляла его фанатичные мысли, добавляя в них полноту картины.

– Ты отменила назначенные мною препараты? – спрашивает он у блондинки, сдвигая брови вниз.

– Нет! Ты что! – восклицает она, замечая его настрой. – Ты же главный.

Подобное уже раз произошло, и она хорошо помнила его реакцию. Неподчинения Марк терпеть не мог и жестко на это реагировал.

– Тогда почему…?

– Я добавила, а не отменила. Она вены себе порезать пыталась, – отвечает та на его вопрос. – Почти получилось. Хорошо, Лили проверила ее. Вот и закатили ей пару доз лошадиного снотворного с медвежьим успокоительным.

– Странно, – говорит он вслух, вспоминая ту девочку в своем кабинете, у которой явно не было желания заканчивать жизнь самоубийством. Или он ошибся?

Возможно, это было напоказ? Для родственников. Как неповиновение и демонстрация своего несогласия?

– Сильно порезалась? – задает он вопрос.

– Да. Через полчаса-часик ее бы уже не было. Это не для шоу было сделано, – упреждает его мысли сотрудница.

Еще интереснее.

– Ко мне завтра утром приведи, – выдает мужчина после некоторого замешательства.

Получалось, что Алла сделала все, как надо и упрекнуть ее было не в чем.

– Думаю только к послезавтра, – зевает женщина. – Она отойдет от той мешанины, что мы ей дали…

Под его грозным взглядом она застывает с рукой у рта и медленно кивает. Завтра так завтра.

– А Авраам как же? – Алла вспоминает про пациента с неконтролируемым перееданием, не поддерживая его интерес к Каре. Наоборот, мешает.

– У него злость на отца с матерью так себя проявляет. Хорошо бы гипноз провести, – уверяет Марк. – Я его собирался передать Алексу. Сегодня с ним закончу.

Глава 4

Кара закрывает глаза и снова открывает их спустя только минуту, испытывая дикое неудовлетворение. Ей не нравится, когда в них так усиленно светят. Кажется, еще немного и она ослепнет от этого яркого фонаря.

А еще неприятная рука, удерживающая ее за подбородок и причиняющая неудобства. Ей задрали голову вверх, вызывая недовольный стон.

Она неспешно пытается прийти в себя и выбраться из омута приятных сновидений, в которых пребывала более суток.

– Ну, давай же, – доносится до нее приятный мужской голос, налаживая связь с реальностью. – Просыпайся, спящая красавица!

Кто это? И чего он от нее хочет? Где она вообще?

Кара разлепляет веки, напрягая зрение, и попеременно моргая в попытке избавиться от белой пелены, растекающейся перед ней в виде густого тумана. Заодно хочется увидеть своего жестокого мучителя.

Плавучие, жидкие стены и потолок начинают принимать нормальную форму, распрямляясь и постепенно превращаясь в кабинет врача.

Раздраженная сетчатка не позволяет рассмотреть детали, по лицу катятся слезы. Приходится зажмуриться и только после этого перед ней появляется мужской силуэт, а потом некоторая детальность: серые волосы, голубые глаза, напряженность во взгляде, белая рубашка…

Доктор, которого она уже видела ранее. Он-то как раз и удерживал ее за подбородок, подсвечивая раз минуту своим фонариком ее глаза.

Захотелось вырвать фонарь и посветить ему в ответ. Он что, думает это приятно?

Девушка качнула головой, выбираясь из его захвата и услышала победное: «Бинго».

– Ну, наконец-то. Я боялся, что ты еще пару дней в таком состоянии проведешь, – высказался довольный доктор, откладывая фонарик в сторону. – Кстати, я Марк.

Мужчина сидит перед ней на корточках, улыбаясь своей лучезарной улыбкой, в то время, как ее расположили на диванчике.

На вид очень даже приятный, совершенно не вызывающий отторжения. Немного смазливая внешность за счет русых волос разбавлялась крепким телосложением, которое говорило о том, что он занимается спортом. Следит за собой. Если получается за собой, то и за остальными, наверное, тоже? Это предположение успокаивает ее.

Ей нравятся люди, которые держат себя в рамках. Это говорит об имеющейся силе воли. Вот у нее вообще никакой силы воли нет…

Кара молчит. Ей не хочется с ним говорить. Приятнее было находиться в бессознательном состоянии. Она там плавала и летала на своих собственных крыльях и было так хорошо.

Девушка качает головой, выбрасывая остатки сна из своей головы, и концентрируясь. В глазах появляется осмысленность и понимаю происходящего. Назад возвращаться уже не хочется. Поплавать она еще успеет.

– Пить хочешь? – спрашивает темноволосый мужчина и протягивает ей приготовленный стакан с водой.

Холодный озноб пробегает по ее позвоночнику. Она сжимает зубы и качает головой. Хватит с нее последних успокоительных после которых непонятно, сколько она в беспамятстве провела. Определенно, сюда тоже успел добавить.

Врач совсем молоденький. Лет 25?

Девушка щурится. Терапевт?

Кара узнает его. Он что-то ей говорил вчера про седативные. Она еще подумала, что за врач такой странный, что обсуждает лечение с новоявленной пациенткой. Этим-то он и зацепился в ее памяти в отличие от предыдущих врачей, которые ее осматривали и что-то бубнили себе под нос, не проявляя к ней ни малейшего интереса.

Марк, тем временем, выпивает воду прямо перед ней, запрокинув голову назад. Он раздражает ее своим провокационным поведением. Девушка следит за ним своим диким взглядом, мечтая о том, чтобы он подавился и закашлялся.

Тот пьет неспешно, демонстративно, и не спешит задыхаться по ее желанию. Даже ни намека!

И у него, видимо, хороший ангел-хранитель, ведь он таки допивает воду полностью, не оставляя ни капли, и как ни в чем не бывало наливает в стакан еще немного из пластиковой бутылки.

Злость ее бодрит, повышая давление, и вынуждая окончательно проснуться от долгого сна.

– Точно не хочешь? – уточняет он, приподнимая бровь.

Мужчина покачивает в руке наполовину наполненный стаканчик с жидкостью.

Все-то он знает о ее жажде. Уже не в первый раз вероятно, сталкивался с реакцией остальных на эти препараты…

Мужчина ставит пластиковый стаканчик с водой на журнальный столик рядом с ней и отходит в сторону, давая ей свободу и возможность принять собственное решение.

– Может поесть хочешь? – спрашивает он ее с такой лаской, что ее передергивает.

– И в еду таблетки добавишь? – спрашивает Кара хрипло.

С предыдущего дня она ничего не ела и теперь неприятно сосало под ложечкой, но говорить своему врагу об этом она не станет.

После вчерашнего она теперь точно понимает, кто – враг, а кто- друг. И в этой больнице у нее нет друзей.

Глаза неотрывно смотрят на стаканчик. В горле вырастает огромный ком от сухости. Язык царапает сухое небо, требуя жидкости. Так хочется пить. Но она держится. В туалете попьет. Это, хотя бы безопасно. Главное, добраться.

– Зачем мне это? – усаживается доктор в кресло, стоящее за столом. – Я прописал тебе чуть седативных, а ты вены побежала себе резать… Где только лезвие взяла? – Усмехается тот. – Поэтому и получила лошадиную дозу успокоительных.

Смешно ему. Девушка сжимает зубы. Мудак.

– Что вам нужно? – она сверлит его взглядом, удерживая себя от того, чтобы взять эту чертову воду.

В горле пустыня. Она даже чувствует прохладную свежесть воды в стакане. Только руку протяни…

– Поговорить, – отвечает он спокойно. – Ты для этого здесь.

– Дааа? – улыбается она. – Поговорить привели? – Девушка кашляет и добавляет скрипучий ответ. – Поэтому в смирительную рубашку засунули в прошлый раз?

– В рубашку тебя засунули, потому что ты добровольно идти отказывалась и набросилась на ни в чем неповинную медсестру. Не помнишь? – сверкает мужчина глазами, пододвигаясь на кресле за стол. – Ты повалила несчастную девочку на пол и дубасила ее, когда я не выскочил в коридор на ее крики!