Алекс Рудин "Егерь: Назад в СССР"

– На практику, – честно ответил я. – А что случилось с егерем, который работал до меня?

Катя погрустнела.

– Василий Ильич умер месяц тому назад. Ему шестидесяти ещё не было. А сердце оказалось больное. И курил много. Я ему говорила – бросайте курить, Василий Ильич, поберегите здоровье! А он только отшучивался. А вы курите, Андрей? Только не врите! От вас табаком пахнет.

– Это водитель курил, – ответил я. – Ну, а я так, за компанию.

– За компанию нужно есть мороженое, или заниматься спортом, – строго ответила Катя. – Вот вы, Андрей, бегаете по утрам?

– Нет, – смутился я.

– И я не бегаю, – со вздохом сказала Катя. – А это очень полезно для здоровья.

Она налила мне ещё чаю.

– Вы кушайте пирожки, не стесняйтесь!

– Это же ваш обед, – запротестовал я.

– Ничего. Лёгкий голод полезен для фигуры.

Я поддался на уговоры и взял ещё пирожок. Если честно – уговорить меня было несложно. У меня с самой смерти маковой росинки во рту не было.

Именно в эту минуту, за чашкой горячего чая с симпатичной девушкой Катей я решил, что не стану сходить с ума. И мучиться угрызениями совести тоже не стану. А буду просто жить в новом времени и в новом теле, раз уж мне выпал такой немыслимый шанс.

– Спасибо, Катя, – сказал я. – За чай, за пирожки и вообще.

– Пожалуйста, – улыбнулась Катя. – Я следующей осенью тоже в Ленинград поеду. Буду поступать в институт. И тогда уже вы меня пирожками угостите. В кафе на Невском проспекте.

– Договорились, – кивнул я.

– А сейчас пойдёмте, я на вас карточку заведу.

Сидя за полированным столом, Катя аккуратным, совсем не врачебным почерком заполняла карточку, отпечатанную на плотной желтоватой бумаге. Наклонив голову к плечу, она старательно выводила буквы. Даже кончик языка высунула от усердия.

Я, не торопясь, диктовал ей данные, которые успел подсмотреть в документах.

– Ну, вот, – закончив, сказала она. – Теперь, Андрей Иванович, я всё про вас знаю. Где родились, где учились. И даже – что вы собираетесь делать дальше.

Эх, Катя! Мне бы самому про себя всё узнать!

– Послезавтра зайдите ко мне – нужно будет сменить повязку! – напомнила Катя. – И приходите в субботу в клуб! Там будет кино, а потом – танцы! До свидания, товарищ егерь!

– До свидания, товарищ фельдшер! – улыбнулся я.

И пошёл по узкой улочке назад, к перекрёстку. После обеда председатель принимал по личным вопросам – это мне сказала Катя. Нужно было успеть застать его в сельсовете.

Сельсовет располагался в большом доме на три крыльца. Дом стоял в глубине от дороги и утопал в кустах цветущей сирени и волнах сладкого запаха. Окна были открыты. Из одного доносилось бормотание радиоприёмника.

Над ближайшим крыльцом висела табличка:

«Правление совхоза «Заря коммунизма». Очевидно, мне было не сюда, и я пошёл дальше вокруг дома.

Следующая дверь вела в пункт охраны правопорядка. Створка была приоткрыта.

Я собрался пройти мимо. Но высокий голос из-за двери сказал:

– А ну-ка, зайди!

Сердце испуганно ёкнуло. Одно дело – болтать с симпатичной фельдшерицей. И совсем другое – общаться с милицией.

На дощатое крыльцо вышел парень моих лет. Одет он был в форменные милицейские брюки с тонким красным кантом и белую рубашку с коротким рукавом. На плечах рубашки я увидел погоны с двумя маленькими звёздами.

Я поднялся на крыльцо. Оно подозрительно скрипнуло под моим весом, но выдержало.

– Добрый день, товарищ лейтенант!

– Добрый день! Слушай, помоги мне шкаф передвинуть, а? Одному не справиться – тяжёлый, зараза!

– Какой шкаф?

– Да вот этот!

В небольшом помещении, посередине стены стоял высокий трёхстворчатый шкаф, сделанный из настоящего дерева. Дверцы его были перевязаны верёвкой.

Чтобы не открылись, подумал я.

– Час уже бьюсь!

– А куда вы хотите его поставить?

– Да в угол! Хоть немного просторнее будет.

– Тапки бы под ножки подложить, – предложил я.

– Тапок нет, – задумался лейтенант. – Слушай, погоди!

Он вышел в тамбур и вернулся, неся в руках большие чёрные валенки.

– Пойдёт?

– Пойдёт.

Мы сообща наклонили шкаф и подсунули валенки под его ножки с одной стороны. Потом поднажали с другой, и шкаф, как по маслу поехал в нужный угол комнаты.

– Вот спасибо! – сказал лейтенант и протянул мне руку.

– Вольнов Павел. Здешний участковый.

– Андрей Синицын. Буду работать егерем. Временно.

– А я думаю – почему ты с ружьём! Вроде, не сезон. Ну, будем знакомы, егерь! Ты к председателю? А с головой что?

Павел задавал вопросы быстро и как бы невзначай внимательно на меня поглядывал.

– В машине ударился. Ерунда. Да, к председателю.

– Ну, так идём! Вещи можешь здесь пока оставить.

Мы спустились с крыльца, завернули за угол и оказались у входа в Черёмуховский сельсовет.

Павел потянул на себя скрипучую дверь, выкрашенную синей краской.

– Входи!

Сразу за маленьким тамбуром оказался коридор, в который выходили несколько дверей. Из-за одной из них доносилась классическая музыка.

Тот самый радиоприёмник, догадался я.

За другой, приоткрытой, мужской голос раздражённо говорил:

– А мне пять машин щебня надо, а не две, товарищ Щелканов! Да, пять! И нет – две мало! Твои лесовозы мне всю дорогу в деревне разбили! Ах, у тебя план? Так вот, у меня тоже план. И план этот такой, чтобы совхозная техника не ломалась на ухабах и не застревала посреди деревни в лужах после твоих лесовозов!

Участковый махнул мне рукой. Мы вошли в дверь и остановились на пороге.

Невысокий плотно сложенный человек в сером помятом костюме язвительно говорил в трубку:

– И если ты мне завтра щебень не привезёшь – я буду в исполком звонить. Нет, машин у меня тоже нет! Ты лесовозами дорогу разбивал – вот на своих машинах щебень и вези!

Для убедительности человек строил такие угрожающие гримасы, как будто собеседник мог не только слышать его, но и видеть.

– Всё, до завтра!

Человек в костюме с силой брякнул трубку телефона на рычаги. Потом достал из бокового кармана пиджака большой белый платок с голубыми узорами. Этим платком он вытер вспотевшую шею и нетерпеливо посмотрел на нас.

– Что случилось? Паша, что-то срочное?

Я решил, что лучше повести разговор самому и шагнул вперёд.

– Здравствуйте! Меня зовут Андрей Синицын. Я ваш новый егерь. То есть, не ваш, а Ленинградского общества охотников и рыболовов. Но жить и работать буду у вас.

Человек выскочил из-за стола и подбежал ко мне.

– Отлично! Отлично! Наконец-то! Ведь никакого покою нет! Каждый год ходят и роют! Ходят и роют! Даже днём! Совсем обнаглели!

– Кто? – растерявшись, спросил я.

– Да кабаны же! – воскликнул человек. – Сколько раз я Ильичу говорил: выпиши лицензию на отстрел! Так и не выписал! А теперь – что уж!

Человек крепко стиснул мою руку и принялся её трясти, словно собрался оторвать.

– Фёдор Игнатьевич Голошеев – председатель Черёмуховского сельсовета.

– Андрей Синицын, – ответил я.

– А по батюшке?

– Иванович.

– Ты когда приехал, Андрей Иваныч? Только что? Ничего! Сейчас мы тебя разместим. А завтра и за работу, верно? Работы много!

Он вернулся за стол и перевёл задумчивый взгляд на большую карту посёлка, которая висела на стене.

– Куда бы поселить тебя? К старухе Ваниной, что ли? Она бабушка одинокая, тихая. А ты ей по хозяйству поможешь, если что, а?

– Фёдор Игнатьевич! – сказал я. – Если кому помочь надо – я и так помогу. А нельзя ли мне отдельное жильё? Сами понимаете – работа такая. То в лес ночью надо, то из леса. Ружьё у меня. Буду пожилую женщину тревожить.

– Отдельное? Ну, тогда только старого егеря дом. Василия Ильича покойного. Уж не взыщи! Дом старый, но крепкий. Как раз на краю деревни. И мебель кое-какая имеется. Даже посуда осталась.

– Я согласен, – быстро сказал я. – А у Василия Ильича семьи разве не было?

– Семья у него вся ещё в войну погибла, во время бомбёжки, – сказал Фёдор Игнатьевич. – Жена Люба и две дочки маленькие. Василий когда с фронта вернулся, тогда только и узнал. С тех пор и жил один. Егерем устроился, да всё в лесу и пропадал.

Мы помолчали.

– Ну, иди тогда, устраивайся, Андрей Иваныч! – сказал председатель. – И правда, нехорошо, что дом пустой стоит. Да по дороге ко мне домой зайди. Скажи Марье, чтобы постельное бельё тебе дала чистое и подушку с одеялом.

– Не надо, Фёдор Игнатьевич! – попробовал отказаться я.

Но председатель и слушать не стал.

– Некогда мне препираться! И вот что – пусть Марья обедом тебя накормит. Голодный же с дороги.

– Меня Катя в медпункте чаем с пирогами напоила, – сказал я.

– Ну, это правильно, – ответил председатель. – А что у тебя с головой?

– Ерунда. В машине ударился.

– Погоди-ка! Ты с Володькой ехал? Он пьяный был, что ли?

– Нет, Фёдор Игнатьевич! Кабан на дорогу выскочил.

– Опять кабан? Я же говорю – нет от них спасения! Уже на машины кидаются! Ты иди, иди, Андрей Иваныч! У меня дел по горло! Успеем наговориться ещё!