Петя посмотрел на водку в моей руке, на лесника и скомандовал леснику:
– Скiдывай боты. Я iх сабе надзену!
Лесник быстро снял свои резиновые сапоги, одел кирзовые, которые Петя носил на босые ноги.
– Ну, што – давай бутэльку, – Петя уставился на меня грозным взглядом.
– Э-э, нет, – Игорь убрал протянутую мною бутылку, – ты сначала доведи, а потом получишь от нас и водку, и деньги, и от лесника – литр. Пошли.
Петя засопел, ничего, не сказав, круто повернулся и зашагал к лесу.
– Даганяйце, – шепнул обрадованно лесник.
И мы поспешили за удаляющимся проводником. Сначала идти было легко. Простой смешанный лес, твердая почва под ногами. Мы хоть и с трудом, но поспевали за сутулой спиной нашего проводника. Но уже через километр началось болото. Причем, такое, что у меня до сих пор мурашки бегут по коже, когда я вспоминаю те первые километры нашего путешествия из Пчелинска в Иглицу. Петя завел нас в такое царство водяного или лешего, что нам уже стало казаться, что он специально, как Сусанин, ведет нас на погибель. Высокий, он, как лось, вышагивал по высокой спутанной траве, ловко прыгал с кочки на кочку, не обращая внимания на то, что земля, а точнее, мох и трясина вокруг нас колышутся и прогибаются, как перина. Трясина, пузырящиеся «окна», отсутствие тропинок и удивительное и одновременно страшное зрелище – березовый лес, ушедший в болото и погибший в нем. Березы давно отмерли, обломались посередине. Мы шли около километра среди мертвых белых стволов, поросших трутовиками, как среди колонн. Картина не для слабых нервов. И вот – первый на нашем пути остров-гряда. И сразу же из густого елового подлеска взлетает семья глухарей. Мы валимся на сухую траву, а Петя, поглядывая на нас, улыбается одними глазами из-под лохматых бровей:
– А якая ж вы такая мiлiцыя, што так скора стамiлiся? Га?
Я пытаюсь поддержать разговор.
– Это Игорь с милиции. А я – охотовед. Михаила Демьяновича, егеря, начальник. Мы особо-то и не устали!
– А! Так ты – малады дырэктар? Чуy я пра цябе! Гэта ты yзiмку ваyкоy пабiy у нас у балоце?
– Да, я. Было в этом году.
– А ваyчыца ж збегла! Як жа ты, ахотавед, ваyчыцу адпусцiy? Яна, унь, пяць ваyчат вывела у нас. І водзiць iх па балоце!
– Откуда ты знаешь, Петя? – заинтересовался я и тут же забыл об усталости.
– Як гэта, адкуль? Я iх бачу амаль кожны дзень!
– Дзе ты их видишь?
– Як дзе: то y лесе, то y полi, то на дарозе, то y лузе.
– А ты что, охотник, Петя?
– Ну, быy я паляyнiчым, але стрельбу забралi. Вашы ж – мiлiцыя!
– Я не мiлiцыя, Пеця!
– А yсе роyна ж кнiжка у цябе чырвоная.
– Нет, дружище, я не милиция. А ружье у тебя хоть хорошее было?
– Добрае! Я яго сам зрабiy!
– Сам сделал ружье?
– Так.
– Из чего? Из палки?
– Ствалы знайшоy у знаёмых, з казенным жалеззем. А ложу сам зрабiy.
– И что, хорошее ружье-то было?
– А няyжо ж!
– А на кого охотился?
– На цецярукоy, на зайцоy, ну, калi-нiкалi кабанчыка па бульбе браy, каб бульбу не рыли.
– Да ты что? И много у вас тетеревов?
– Многа!
– А глухарей?
– Ха. Глушцов многа, але я Вам, мiлiцыi, не пакажу.
– Петя! Я ж не мiлiцыя! Мне покажешь ток глухариный?
– А як жа я табе пакажу? Гэта ж па балоце хадзiць трэба. А вы трохi прайшлi – i падняцца yжо не можаце!
– Ладно, Петруха. Ты скажи: до озера Черного – далеко ли еще?
– Праз дзве-тры гадзiны и прыйдзем.
– Это километров пять?
– А не, тут усе дзесяць будзе!
– Да ты что! А короче нельзя?
– Як карацей? Я i так вас вяду прама – да возера.
– А как ты узнаёшь дорогу?
– Як?
– А как ты понимаешь, что мы идем правильно?
– Ха-ха! Не бойся! Каб хацеy вас звесцi на пагiбель, я б вас у багну завеy i кiнуy бы там. Вы б адтуль самi не выбралiся. А так мы абыйшл гiблае места стараной. А зараз iдзем роyна на возера Чорнае.
Мы промолчали, наверное, оба посчитав, что с шести-семи часов мы прошли не менее двадцати километров, а тут еще десять! Это ж как дойти? А если убежит наш проводник? Мы переглянулись.
– А не бойцесь вы, не збягу, – словно угадав наши мысли, Петя совершенно серьезно добавил, – тым больш, што y вас – мая гарэлка.
Мы опять переглянулись: ну и Петя! Однако долго залеживаться он нам не дал: просто вскочил на ноги и быстро, но бесшумно пошел прямо в болото с нашего сухого островка.
– Эй, ты куда? – крикнул Игорь.
Но сутулая спина стала скрываться в кустах, и нам пришлось спешно догонять нашего неутомимого долговязого проводника.
Болото, болото, болото… Усталость серьезно одолевала, а твердой земли под ногами как не было, так и нет. Идя следом за Петей, я все же пытал его: есть ли здесь рыси, куницы, много ли браконьеров и откуда, остаются ли на острове волки весной? Петя знал все, отвечал медленно, певуче, порой даже казалось, что по слогам. Он мне уже был интересен и как собеседник, и как знаток этих мест, и как просто уникальный человек. На очередном привале Петя выпросил у меня висевший на шее стальной манок на рябчика, брезгливо отер его о свой китель, несколько раз продул его, а потом очень искусно стал манить. И чудо свершилось: сразу два петушка прилетели «на разборку». Но мы с Игорем уже не стреляли – нам бы до Иглицы дойти. А Петя тем временем рассказал мне, что именно здесь есть глухариные тока, на которых он и слушал, и видел до пяти-семи петухов на току. Сойти с ума: почти в центре Белоруссии в моем охотничьем хозяйстве есть такие тока глухарей! В конце концов, появилась и твердь под ногами, и я стал узнавать окружающий ландшафт, хотя вокруг уже начали подбираться и сумерки. Вот, наконец, и само Черное озеро! Площадью около трех-четырех гектаров, озеро утопало в берегах торфяного болота среди мхов с обилием ягодников клюквы. Но рыбы в нем не было вообще никакой – я это знал и раньше. А от озера по болоту шла широкая квартальная линия прямо к Иглице. Я остановил Петю.
– Ну что, Петя? Это же и есть Черное озеро?
– Ну да, мы яго завем Чорным возерам. Тут два-тры кiламетры да Іглiцы.
– Ну, тогда будем прощаться? Спасибо тебе.
– Як дзякуй? А гарэлка?
– Ну да, конечно!
Я отдал ему начатую бутылку водки, и он сразу же ее выпил из горлышка. Мы с Игорем достали из рюкзака свои бутерброды, но Петя закусывать не стал.
– Ты чего, ешь! – Порекомендовал я ему.
– А што тут есцi? Мацi занясу, можа яна сёння i не ела нiчога.
– Да, гм… а как ты до дому дойдешь? Ночь уже.
– Лёгка. Што мне тая ноч?
Я увидел, что Петя, стесняясь как-то, топчется, что-то хочет сказать.
– А, Петя, деньги? На! – Я протянул ему пятерку.
– Не, грошы не трэба.
– А что?
– А мне – каб з твайго ружжа стральнуць, хоць разок.
– Э-э, нет-нет, – запротестовал почему-то Игорь, усиленно жестикулируя и моргая мне глазом.
– А чего, Игорь? – Рассердился я, – иди, Петя, вешай на сук свою пустую бутылку.
Петя сходил, повесил бутылку из-под водки на сук метров за сорок. Я зарядил ствол «тройкой» в контейнере и передал ему ружье. Боковым зрением заметил, что Игорь также зарядил свое ружье и отошел в сторону. «Ну, мент – он и в Африке мент», – усмехнулся я. Тем временем Петя вскинул ружье и, почти не целясь, выстрелил. Бутылка разлетелась осколками, а ведь я ее в сумерках почти и не видел с такого расстояния.
– Ну, молодец, – похвалил я и тут же обратил внимание на восторг в его глазах: как у ребенка, которому дали заветную игрушку.
– А як гэтая стрэльба называецца?
А просто – «ТОЗ-34».
– Ах, добрая у цябе стрэльба – мне б такую!
Я забрал у него ружье, но, разглядев не остывающий восторг в его глазах, решил дать ему выстрелить еще разок. Вытащив стреляную гильзу, я бросил ее на воду. Папковая гильза не утонула, а как поплавок зависла в черной воде. Зарядив ствол «семеркой», я протянул Пете ружье… Выстрел. На месте гильзы расходятся по воде только круги, а мне – счастливые глаза Пети.
– Ну, што? Я пайшоy, бо iсцi мне далёка. Бывайце здаровы, а то Мiша, вунь, страляе – гукае вас.
Действительно, со стороны Иглицы прозвучало два выстрела, а потом и сигнал егеря в стволы. Мы поняли, что это егерь нас ищет. Потрубили и мы в стволы, а Петя, тем временем, растворился в сумерках – как ему пятнадцать километров идти по трясине в темноте… Может, дойдет, а вдруг и нет?
Я закричал Пете: «Эй! А может, останешься, переночуешь?», – но он даже не повернул головы.
Кое-как мы добрались до Иглицы, где нас ждал изумительный деревенский обед и ужин, одновременно, горячо истопленная сухая баня и радушие Зинаиды Александровны – жены егеря. За таким столом мы рассказали о Пете, а Михаил Демьянович ревниво наморщился и тихо буркнул:
– Тоже мне, Сусанин: он мог вас в такое болото завести! И бросить там.
– И что? Мы б его заставили вывести нас, как бы он удрал?
– Ого! Как бы вы его заставили? Он бы сел на месте – а ты хоть стреляй его, не поднялся бы, и все тут: он ведь – леший болотный!
– Вот и я так думал, – поддержал Егеря Игорь, – всю дорогу ружье заряженным держал.
– А мне Петя понравился своим древним и честным рассуждением, основательной жизненной позицией, непосредственностью дикаря и классного знатока природы, – я не согласился с егерем. А то, что Игорь всю дорогу настороженно держал в руках ружье, я видел и без его подсказки. Так закончилась одна из моих охот, и началось серьезное знакомство с уникальным природным явлением, неописуемым и завораживающим ландшафтом Приберезинских верховых болот. Но тогда, уставший и переполненный впечатлениями и эмоциями, я еще об этом и сам не знал и не догадывался…
* * *
Прошло два года. Как-то в компании нескольких приятелей-охотников я рассказал эту историю. И вдруг один из них совершенно неожиданно выдал:
– Так это ж мой дальний родственник! Сестры моей бабушки – внук, то есть, мой двоюродный или троюродный брат. И я его хорошо знаю. Он, правда, немного с приветом.
Я очень обрадовался и сразу же предложил съездить к Пете домой, узнать, как он жив-здоров, а заодно получить какую-нибудь информацию о самой дальней границе самого удаленного обхода нашего охотхозяйства. Так и решили: обязательно съездить в выходные в Пчелинск, а заодно грибов, ягод поискать. Стоял конец августа или начало сентября, тепло и солнечно – самая пора для этого. В Пчелинск мы приехали на моих «Жигулях» вчетвером. Родственник Пети показал дорогу прямо к его дому. Я сразу же вспомнил и узнал кривые улочки с гнилыми заборами, мостиками через ручейки, канавы, болото вокруг. Петя сам встретил нас у калитки. Все тот же военный френч, все те же каштановые спутанные волосы. Все тот же «притуманенный» взгляд из-под мохнатых бровей и певучий, протяжный белорусский говор. На мое приветствие Петя на секунду задержал свой взгляд на мне, но, не ответив, обратился к своему родственнику:
– Чаго прыпёрся, Валерык? Па ягады?
– Да вот решили в гости к тебе заехать, – ответил Валера, – вот, человек, попросил!
– А, гэты? Малады егер, што y лесе блудзiць, – без злости засмеялся Петя. – А я памятаю цябе!
Он подошел ко мне, бесцеремонно оглядел меня с ног до головы.
– А ружжо свае прывёз?
– Привез, Петя.
– А стрэльнуць дасi?
– А чего бы и нет! Попозже!
– Ну, i добра… а дзе твой мiлiцыянер, што мяне y балоце баяyся?
