Имя «Эмиль» вообще нигде не фигурировало! Они все были на мое имя! А самое удивительное, я могла точно сказать, кто и когда мне их принес – это были мои документы!
«Разве могло такое показаться?! Обман зрения? Но как же так?! Ведь даже секретарша их видела!»
Я взяла себя в руки, выдохнула и вернулась к ожидающему на проводе клиенту.
– Как вы, мисье?
– Алана, Вы верите, что есть другие миры? – без переходов и, не утруждаясь ответить на мой вопрос, начал он.
– Какие, например?
– А какие знаете Вы? Но только не сказочные, а действительно существующие?
Его голос был напряжен. Мне показалось глупым так серьезно интересоваться тем, чего на самом деле нет в реальности.
– Зачем Вам мое мнение? – устало ответила я.
У меня совершенно не было настроя на интеллектуально – пустые беседы.
– Ответь, пожалуйста.
С этим клиентом общение переходило все грани, я чувствовала себя куклой в его руках, но при этом знала, что он нуждается во мне. Я была почти уверена в том, что у него обостренная шизофрения – все разговоры сводились к невозможности и неустроенности этого мира, а тело, по его словам, стремилось в иной мир. Он утверждал, что точно знает дату своей смерти, но это знание не зависит от болезни.
Он был на обследовании, прошел всех врачей, в его диагнозах не обнаружилось ничего серьезного, но он продолжал утверждать, что скоро умрет. И самое интересное, психологическая экспертиза поставила неоспоримый диагноз – здоров.
Обо всем этом поведал мне он сам, в течение предыдущего месяца. Для меня уже стали привычными постоянные разговоры с ним и признаюсь, что логики в его словах практически не было, но поглощающий и непреодолимый профессиональный интерес я так и не научилась скрывать. Он знал это. И пользовался.
– Так, ладно, – выдохнула я, – Играем по Вашим правилам и пусть это не профессионально с моей стороны. В моих представлениях, помимо реального мира, в котором я живу, существует еще два: один из них – Мир Морфея – иначе Мир Грез или просто Сны. Второй – Фантазия – моя личная фантазия, представления и воображение.
– Не плохо! – пропел он и чуть тише добавил, – Для обычного человека.
– Что, простите? – уже почти не воспринимая всерьез его слова, переспросила я, давая ему возможность исправиться.
– Я говорю, что у Вас радикальные взгляды и суждения.
– А какие суждения и взгляды у Вас? – передала ему пас.
– Я просто верю.
– Во что же?
– Во все, что вижу. Я знаю: кто я, кто Вы, кто есть каждый. Я знаю, кому принадлежу и кем ведом. Я знаю, когда умру, и кто за мной придет. Я знаю кто я. А вы?
– А мне просто нравится жить в неведении, – откинувшись в кресле, выдохнула я и прикрыла глаза.
– Возможно, Вы правы, Алана. Но как изменилась бы ваша жизнь, знай Вы, когда умрете?
– Не знаю и просто счастлива. Мысль о смерти всегда пугает сильнее, чем сама смерть, – даже не задумываясь, отчеканила я.
Он выдержал паузу.
– Скажите, существует ли хоть минимальная возможность услышать ваш голос не в трубке телефона, а в настоящей жизни?
– Прошу простить, но это предложение переходит рамки дозволенного. Наши разговоры записываются, и я не хотела бы, чтоб у меня были проблемы.
– На протяжении месяца Вы – единственный человек в ЭТОМ – он сделал ударение на слове, – мире, кто разделял со мной мои мысли! – не унимался он, – Не отказывайтесь! Я не причиню Вам вреда. Обещаю.
Я думала, что ослышалась – он предлагал мне встречу с глазу на глаз. Мое тело напряглось, и я, выпрямившись в кресле, нервно сглотнула. После всех моих насмешливых мыслей о его нормальности и нелепости высказываний, я неуверенно прошептала:
– Я не… Не думаю… – как будто кроме отрицательного ответа могло быть другое решение этого вопроса. Не могу понять, почему мой голос дрогнул, а сказать твердое «нет» не повернулся язык.
Вошел Эдмон. Я сразу пришла в себя, будто пробудившись от дурманящего сна, и проговорила в трубку:
– Простите, это невозможно.
– Я позвоню Вам завтра, – уловив мое настроение и невозможность продолжать разговор, закончил он, – Надеюсь, Вы измените свое решение. Всего хорошего.
Я положила трубку и наигранно повседневно выдохнула, вымученно улыбнувшись собеседнику. Эдмон присел на край стола и пригладил мой выбившийся непослушный локон, заправив его за ухо.
– Устала? – спросил он, но взгляд его странно блуждал по кабинету, пока и вовсе не остановился на стуле напротив меня.
– Можно вопросом на вопрос? – глядя на его лицо, произнесла я.
Он улыбнулся в ответ.
– Ролан не рассказывал тебе, открывали ли заблокированному парню доступ на мою линию?
– Какому парню?! – задумался он, наконец оторвав взгляд от стула и направив его на меня, – Ах, это… Нет, ничего не говорил. Все звонки проходят через Рауля, у него и спроси.
Я вскочила и направилась к Раулю, бросив только:
– Сейчас вернусь, ставь чайник.
Глава 2. Его зовут Эмиль
По дороге обдумывала, что именно заставило меня усомниться в вопросе встречи с этим ненормальным типом:
«Неужели способна была сказать „да“!? Как вообще могло в голову прийти такое?!» – стуча каблуками по серой плитке, злилась я.
– Рауль, привет! – я вошла без стука и сразу направилась к его столу.
– И тебе, коль не шутишь! – привычно отшутился он.
– Кто звонил мне в последний раз? Ты отследил звонок? Почему не оборвал? Ведь тебе не давали разрешения на доступ вызовов этого парня? – я завалила его вопросами, не дожидаясь пока вновь запоют практически неумолкающие телефонные аппараты.
– Стоп! Стоп! – вытянув вперед руку, воскликнул он, – О ком речь? Последней звонила женщина, – сверившись с монитором, испещренным мелким шрифтом, понятным только ему, сказал он, и продолжил, – И если мне не изменяет память, говорили вы о ее проблемах с ребенком-подростком, – он взглянул на мое лицо и уверенность в его голосе все больше стала сходить на «нет», пока он и вовсе не стал спотыкаться о слова, – Который… Эмм, приходит домой за полночь. Или нет?
– Ч-тто? А… – тут же поправила я, – Ну да, да! – и словно отключилась, почти не слыша последних его слов.
«Как такое возможно?! Полчаса разговаривать с человеком и чтобы его звонок не был отслежен?!»
Я запаниковала.
Рауль оценивающе обсматривал меня и хмурил брови, решая, о чем именно надо спросить в первую очередь.
– Все нормально. Переутомилась, – опередила его я, глупо улыбаясь.
Он недоверчиво кивнул, но продолжать не стал, спросил только:
– Ты была у Ролана? Он уже рвет и мечет.
– Никуда он не денется, – кинула я, выходя из кабинета.
Вернувшись к себе и, прикрыв за собой дверь, обреченно облокотилась на нее, закрыв глаза. Эдмон озадаченно обсмотрел меня с головы до ног и с набитым ртом спросил что-то вроде:
– В чем дело?
– Устала. Давай сдам отчет, и ты меня отвезешь домой?
– Нет проблем! – быстро отозвался он и встал, – Может повременить с отчетом? На тебе лица нет. Алана, что-то случилось?
– Ты ешь, я быстро. Не хочу создавать тебе проблемы, – проигнорировав его вопрос, схватила папку и вылетела из кабинета, желая поскорее сдать отчет и оказаться за пределами Центра.
Ролан был как всегда хорош: три ошибки, восемь недочетов и, в конце концов, он сдался – мой отчет отправился в дальний ящик его рабочего стола.
– В следующий раз будь внимательнее! – командным тоном поддел он, но я не дослушала и вырвалась из плена его ядовитых слов.
Пройдя в кабинет и схватив со стула жакет, я кинула Эдмону связку ключей и направилась к лестнице. Он запер дверь и догнал уже на выходе, протягивая на ходу ключи.
– Алана, возможно, я могу помочь? Я же вижу, что-то происходит! Почему ты вспомнила того парня, он тебе…
– Эмиль, – оборвала я.
– Что Эмиль? – отчего-то чересчур встревоженным показался мне его голос.
– Его зовут Эмиль.
– Очень трогательно. Когда вы познакомились? – насторожился он, и в его взгляде промелькнуло нечто похуже, чем ревность.
– Это моя работа. А представляться или нет – сугубо личный выбор каждого!
– Понятно.
Пришлось смириться с тем, что я задела его своим тоном. Необъяснимым было то, что происходило со мной в ту минуту. Почему я злилась, когда речь заходила о том парне?
Мне срочно нужен был воздух. Много воздуха. И желательно свежего.
Я остановилась, оглянулась вокруг и, сделав глубокий вдох, закрыла глаза. Эдмон, шедший следом, встал напротив, перекрыв собой дорогу.
– Поговори со мной, – снова попросил он.
– Прости меня, но мне нечего сказать. Это усталость. Ты, наверное, езжай домой, а я сама доберусь. Нужно еще кое-куда заехать, – чтоб хоть как-то его успокоить, я улыбнулась.
– Ты уверена, что хочешь остаться в одиночестве? Не хочу быть назойливым, но это не то состояние, в котором можно садиться за руль.
– Все нормально! До завтра! – я ступила на кишащую машинами дорогу и услышала вдогонку:
– Позвони мне, прошу. Я буду волноваться!
Мне не хотелось отвечать. Голова гудела то ли от усталости, то ли от быстроты несущихся машин.
Мне представлялся лес, густо зеленый, а ещё шум реки. Я уже видела ее каменистый берег и почти бежала к ней навстречу, но голова кружилась, ноги заплетались, а отчетливые звуки вдруг превратились в глухой гул, доносящийся издалека.
Внезапно я распахнула глаза и увидела перед собой, всего на мгновение, капот приближающегося «ягуара», затем противный скрежет колес, изумрудно-зеленые глаза водителя, полные страха, а затем темноту.
Когда я снова приоткрыла глаза, то увидела Эдмона:
– Ты с ума сошла? Ненормальная!
– Что я сделала? – встревожено спросила, не в силах скрывать дрожь от пережитого ужаса.
– Не помнишь? – разозлился он.
– О чем ты, Эдмон? Меня чуть не сбил придурок на крутой машине, а я еще и ненормальная?
– Этот «придурок» уступил тебе дорогу! Ты уже почти перешла на другую сторону улицы, но развернулась и зашагала обратно. А он не справился с управлением и разбил свою машину об этот столб. Зачем ты сделала это? Что происходит?
Я обомлела. Стоя в его объятиях, я готова была биться об заклад, что ничего подобного не делала.
«Что происходит? Почему я как будто перестаю контролировать свою жизнь? И если все действительно так, как говорит он, почему на мне ни царапины?»
Белая полицейская машина остановилась рядом с нами через пятнадцать минут. Предстояло длительное выяснение деталей.
Водителя «ягуара» не нашли. Никто из свидетелей его так и не вспомнил. Как будто не было вовсе. Только я знала, что он БЫЛ! Я навсегда запомнила его зеленые горящие глаза!
Глава 3. Страх перед смертью сильнее смерти
Спустя три бесконечных часа, проведенных в отделении выяснилось, что машина принадлежала Маркусу Вилману, умершему пять лет назад. Наследников и родных у Маркуса не было, а машина давно в розыске. Дело оказалось темным и весьма запутанным, но главное, что за неимением обвиняемого оно было закрыто. Судьба «лепешки» осталась мне неизвестна.
Оказавшись дома в девятом часу, я выпила горячий чай, завернулась в плед, и, недолго думая, уснула.
