– Убаюкали его так, что до дня Страшного суда не встанет, – пафосно произнёс Кульков, страшно скорчив лицо, вытаращив глаза и всклокочив седые волосы на голове.
Мужчина с женщиной отшатнулись от него, как от умалишённого.
– А когда он будет? Суд тот Страшный? – осторожно спросил Вадим, вероятно вспомнив кого-то из своих знакомых, которые ему жить мешали…
– Да-да, господа-товарищи, – вскочила вдруг на ноги Лилия Сергеевна. – Мне тоже это очень интересно. Когда? Когда муженёк мой бывший ответит за свои каверзные и хитромудрые козни… Когда? Когда? Когда? Я хочу это знать! Очень я этого хочу!!!
– Будет! Обязательно будет этот Страшный судный день! Для всех он будет! И для мужа вашего в том числе. Уж поверьте мне, – страстно заверил Василий Никанорович.
Учёный мужчина по имени Вадим, услышав заверения Кулькова, встрепенулся, опомнился, отдышался, успокоился, пришёл в себя и продолжил прерванный разговор про Святую Троицу. Он опять произнёс свои благие слова:
– А вот ещё праздник… Троица… В честь Троицы… трёх… трёх… трёх…
– Да! Троица – это прекрасно!!! Триединство!!! – снова, как и в тот раз, поддержал его Василий Никанорович.
– Отец! Сын! И Дух святой! – те же слова, как и прежде, воскликнула Лилия.
Собеседники, как и в тот раз, разговорились.
Они снова стали произносить мудрые слова на библейские темы.
– Чудо чудесное!!!
– Христианское учение о трёх Лицах единого по существу Бога!
– Три дня, которые были прежде создания светил, суть образы Троицы, Бога и Его Слова, и Его Премудрости!
– Бог Отец ни от кого не рождается и ни от кого не исходит…
– Бог Сын предвечно рождается от Бога Отца…
– Бог Святой Дух предвечно исходит от Бога Отца…
– Все три Лица Троицы существуют в полном единстве, которое творит мир, помышляет о нём и освящает его.
– Да! Да! Да! Три раза да!!! И это справедливо. По великому учению нашей церкви Бог, единый в трёх лицах, является бестелесным невидимым духом, живым, вечным, вездесущим и всеблагим.
– Так точно! Его невозможно видеть, поскольку Бог не имеет в себе такого, из чего состоит видимый мир.
Уже который час ожидающие окончания всё продолжавшейся «конхверенгции» врачей уставшие пациенты: Василий Никанорович, Вадим и Лилия Сергеевна принялись рассказывать друг другу про этот тоже замечательный религиозный летний праздник.
Вновь они говорили про Троицу святую.
В который уже раз они оглашали то, что знали.
Они делились своими познаниями.
– А вот ещё… Троичность Бога в Ветхом Завете! Вот про что я хочу вам поведать!
Василий Никанорович и Лилия Сергеевна повернулись к Вадиму.
– Ну-ка! Ну-ка! Расскажите нам! Это познавательно очень! Я заинтересовался…
– Да-да! Растолкуйте, Вадик, пожалуйста! Я тоже хочу об этом знать…
Но… опять не случилось этого. Да, не случилось… к великому сожалению…
Сызнова не удалось любопытному Кулькову и не менее любопытной Лилии Сергеевне про Троичность Бога услышать.
И на этот раз Вадим, учёный человек, не успел рассказать им об этом чудесном божьем явлении.
Его вновь что-то отвлекло: шум какой-то несуразный опять со стороны лифта грозно наступал… гул людской… грохот… топанье и хлопанье… визг и скрежет…
Влажная уборка
Ладно уселся, так и сиди.
Ласковое теля двух маток сосёт.
Ленивому всегда праздник.
Русские пословицы
Тётя Глаша наводит порядок
Василий Никанорович и Лилия Сергеевна уныло сидели на диванчике. Они были расстроены. Они были огорчены. Они сожалели, что Вадиму, их славному товарищу, их соседу по больничному дивану, снова не удалось рассказать, а им не посчастливилось узнать о Троичности Бога, описанной в Ветхом Завете.
Их что-то отвлекло… Их что-то остановило… Их что-то оборвало на самом интересном и познавательном…
Со стороны лестничной клетки нежданно-негаданно необычайно шумно стало. Шумнее, чем обычно в подобных общественных заведениях в час пик или в час великого человеческого противостояния. Содом и Гоморра. Гвалт. Гомон. Галдёж. Ругань. Брань. Вопли дикие. Рык звериный. Недовольство яростное. Возмущение. Перепалка. Какое-то хаотичное хождение и перемещение пациентов: хромых, косых, кашляющих, шмыгающих носом, загипсованных и забинтованных. Скакание, подпрыгивание, перебежки с места на место людей. Нервное их поведение. Лихорадка. Ажиотаж. Бесконечное перетаскивание туда-сюда вещей – сумок, пакетов, одежды, не! сданной (или не! приятой) в гардероб.
Что там происходит? Что там приключилося? Что? Что?? Что???
Из-за чего там опять шум и гам? Кто кого там вновь обидел?
Что там такое творится? И почему?
Отчего там ор и грохот?
С какой стати переполох там…
Что там случилось? Почему там ералаш сплошной…
Неужели… неужели… неужели снова драка бабья?
Кто скажет? Кто подскажет? Кто пояснит? Кто разъяснит?
И вот… люди добрые нашлись, они и сказали.
Да и видно уже стало. Не надо и говорить никому, не надо и слушать никого.
Василий Никанорович, Лилия Сергеевна и Вадим, как по команде откуда-то сверху (не от Бога ли), повернули головы в сторону: раз – два!
А там… а там… Переполох людской там…
Почему? Надо разбираться…
Как оказалось, там полы мыли. Поэтому и ажиотаж. Поэтому и лихорадка. Нервотрёпка там из-за этого. Людские страдания. И столпотворение невероятное.
Ругань и беготня там оголтелая… Сквернословие… Мат-перемат…
Жуть там страшная… Ужас сплошной… Ад там сущий творится…
Уборка мусора там происходила. Уборка рассыпанной теми недавно дравшимися чёртовыми бабами землицы из разбитых вдребезги цветочных горшков… Подметание там велось… и мытьё полов… запачканных пациентами.
Мыть полы – это хорошо. Даже отлично.
Превосходно. Необходимо. Великолепно. И нужно.
Всем это известно и понятно. Это аксиома.
Тем более в общественном месте те полы находятся, там, где народу всегда полно, когда полы от обуви чёрными становятся. Ну и мусору от людей всегда навалом.
А как мусору там не бывать… Не случается такого… Завсегда его полно…
Кто бумажку какую-нибудь ненужную на пол кинет, кто фантик от конфетки, кто обёртку от жвачки, кто саму жвачку прилепит в явное, а то и в невидимое место… кто плюнет, кто сморкнётся, кто сопли по диванной обивке размажет, кто ножиком чиркнет, кто гвоздиком ширкнет… кто иголкой… кто булавкой… кто семечки рассыпет, кто пирожок откусанный бросит, кто сухарик, кто булочку, кто пряник, кто печенье, кто корку арбузную втихаря в проход швырнёт, кто шкурку банановую кому-нибудь с ехидцей под ноги подбросит, кто пасту из ручки выдавит… кто ещё что-либо гадкое, подлое и тайное придумает и сделает… у кого-то грязь с обуви налипшая комками отвалится.
Некоторые балбесы, шакалы и козлы безрогие сами эту грязь с ботинок сбивают, отколупывают, отхлопывают. Народ-то разный. Не все воспитанные. Не все культурные.
Поэтому уборщицам здешним указ: мыть постоянно! мыть везде! мыть всё!
И полы! Полы в первую очередь! В самую первую! В наипервейшую!
Полы! Полы! И опять полы! И вновь! И сызнова! И в который уже раз…
Чтобы чисто было! Чтобы линолеум блестел! Чтобы… чтобы… чтобы…
И стены! Стены мохнушкой-бахромушкой обмахивать… либо тряпочкой мягонькой… в меру сухонькой… слегка влажненькой…
И пыль нещадно постоянно смахивать со всего, что под руку попадается.
Бороться с пылью как с самым лютым врагом, как с оккупантом.
Пыль – враг народа! Зараза от неё всякая разная… Смерть от неё…
Поэтому грозный указ: протирать… протирать… и снова протирать…
Всё протирать. Постоянно. С утра раннего начиная и до вечера позднего.
И мусор за больными пациентами убирать, убирать и опять убирать…
С одного конца начиная и другим кончая. Пардон, заканчивая.
Уборщики и уборщицы как белки в колесе крутятся. Польза от них огромная. Чище в помещении от мытья становится. И намного. Гигиеничней. Опрятней. И воздух намного свежей… Прозрачней он становится! Дышать легче! Ну и прочее…
Но… такая полезная процедура никогда спокойно не происходит. Почему? Сами знаете! Потому что люди мешают… диваны и стулья мешают… кадки с цветами мешают. Передвигать их необходимо. С места на место перетаскивать. Как Ибрагим-Оглы говорил в своё время: «Прошка! Приезжай! З миста здвигать кой-кого надо…» Вот и приходится мойщицам (и мойщикам) заниматься этим… – сдвигать, переносить, шухер наводить…
Шум и гам, тем не менее, становился всё ближе и ближе. Вот он уже рядом…
Ой! Ай! Уй! Полундра! Свистать всех наверх! На вахту заступать!
Или… или бежать с корабля… как крысы в море-окияне…
Да-с… Иногда приходится и за борт прыгать… чтобы… чтобы спастись…
А как поступить в данном конкретном случае? Здесь! В поликлинике! При таком общенародном аврале… При масштабной мойке полов… При решительном наступлении уборщиков, когда они пациентов с диванов да стульев словами прогоняют, а то и шваброй непослушных спихивают, подбираясь к занятым местам, чтобы мусор оттуда вымести, а потом помыть тщательно да протереть досуха.
Что делать? Никто не знает. Решает сам человек… он же гражданин.
Троица заинтересовалась: что там? что там происходит на самом-то деле? как быть? как поступить? сваливать… или остаться… ну-ка… ну-ка… ну-ка…
Оппа! К их дивану медленно (вместе с шумом и гамом) приближалась уборщица со шваброй и ведром. Полным ведром!! Доверху наполненным!! Ого!! Опять повезло!!
Полное ведро – это нечто! Дивно. Чудесно. Это приз! Это праздник!
А в наше смутное время – нечто большее! Вдвойне!! А может… и втройне.
Все трое собеседников как один высказали своё мнение. И опять однозначное. Положительное. И с уважением глянули на старенькую тётечку с ведром и шваброй.
Та молча и ни на кого не обращая никакого внимания протирала (мыла!) полы в коридоре. За три раза. Как бог велел. Сперва она как бы пыль и мусор сметала, в кучку его собирала и в мешок определяла. После этого очень и очень мокрой тряпкой елозила по проходам и по освободившимся от людей местам. Появлялась лужа. Лужица. Затем сухой, вернее, хорошо отжатой тряпкой собирала эту воду: ширк-ширк, ширк-ширк, ширк-ширк, ширк-ширк. После чего влага с линолеума исчезала, благодаря мудрым и планомерным стараниям уборщицы. Почти вся влага пропадала. Остатки же сами высыхали. Конвейер получался рукотворный… Голь на выдумки хитра… Так сказал бы острый на язычок простой русский человек. И ухмыльнулся бы. В усы или бороду. Или в кулак.
«Ой! Да это же тётя Глаша!» – радостно стукнуло по мозгам Кулькова.
Подойдя вплотную к дивану с тремя седоками: одной очень прекрасной женщиной и двумя весьма умными, вежливыми и благородными мужчинами… тётенька с ведром и шваброй в разных своих руках привычно, быстро и учтиво скомандовала:
– Попрошу осломонить энто место. Тожно, полы здеся мыть буду.
Сидевшие товарищи заёрзали, засуетились, пытаясь встать. Но им никак, никоим образом не хотелось покидать такие славные тёпленькие насиженные места. Что-то их напрягало, что-то их возмущало. Типа того, что, мол, ну вот… припёрлась эта вредная седая старуха… раскомандовалась тут… раскудахталась… права качать начала…
