Платон же тем временем взял с полок какую-то книгу. Открыл словно бы наугад и вальяжно уселся в кресло, перекинув ноги через подлокотник.
Доктор показался буквально через полминуты. По тому, как блестел от испарины лоб, как тяжело дышал этот седобородый старик – было ясно, что он торопился. Боялся не успеть. И ожидал увидеть пациента как минимум при смерти.
Невольно в ушах прозвучали слова брата Платона: «Как ты не понимаешь, мы о тебе беспокоимся!». И ведь это было правдой. Я не знала, почему этого мрачного типа тут заперли, но, кажется, так или иначе, ему не желали зла. Ну или, по крайней мере, смерти.
– Александр Анатольевич! Какими судьбами… – Платон вскинул голову, округлил глаза, словно действительно появление врача было самой удивительной вещью на свете.
«Каков артист!»
Доктор же без лишних слов, стараясь не поддаваться на манипуляции, сразу принялся обследовать пациента. Вскинул руки, вызвав магический свет между ними, и начал водить над Платоном. Затем достал из чемоданчика небольшой металлический прибор и несколько раз покрутил вокруг головы мужчины.
– Будьте так любезны, не соблаговолите ли разрешить… – Платон недобро прищурился. – У вас там на курсах целителей, или где вы там обучались, врачебной этике вообще учат?
– Откуда у вас такая неприязнь к тем, кто хочет помочь? – вздохнул врач, убирая свою железяку. – Как я и говорил, лечение, на котором вы настаивали, не сработало. Вам стало только хуже. Ваш брат очень за вас беспокоится, и я вижу: не зря. Состояние ауры критическое. Удивительно, что вы сейчас еще не на смертном одре, а находите в себе силы язвить.
Александр Анатольевич снова полез было в чемоданчик, но Платон перехватил его руку.
– Мне нужно, чтобы вы продолжили лечение.
– Я продолжу, просто это будет не…
– Это будет то, что говорю я, – отрезал Платон, перебивая доктора.
– С ума сошли? Меня наняли ваши братья, и, если вы сдохните, мне отвечать перед ними.
«Братья?» – моментально зацепилась я. Так значит, Адрон у нас не только Платон и тот, кто видит будущее, но есть еще как минимум один? Любопытно…
– А если не продолжите, я настою, чтобы вас сменили, – голосом Платона можно было морозить лед. – Уверен, ваш оклад вам нравится.
Но Александра Анатольевича оказалось не так просто продавить:
– Хотите, чтобы я ушел – пожалуйста. Никакие деньги не стоят потери репутации. – Он вырвал свое запястье из чужой хватки и принялся закрывать чемоданчик, всем своим видом показывая, что собирается уходить.
Платон на мгновение прикрыл глаза:
– Стойте. – Доктор был крепким орешком и даже сделал несколько шагов к двери. – Стойте, – повторил пациент второй раз и чуть громче. – Давайте попытаемся еще раз. И если уж не поможет…
Александр Анатольевич обернулся и посмотрел хмурым взглядом:
– Один раз, и на этом все. Вам, видимо, нравится себя мучить. Но я на такое не подписывался. Один раз, вы меня поняли?! – грозно потребовал он. – После этого вы успокоитесь и примете то лечение, которое назначу вам я.
– Стану паинькой и разрешу ставить на себе любые опыты, – буквально пропел мужчина.
– Хорошо, – безнадежно кивнул доктор. – Что ж, давайте пройдем к инструментам и поскорее закончим с этой вашей блажью.
Я с огорчением поняла, что, кажется, непонятное, но увлекательное кино отменяется. Жаль, хотелось бы посмотреть, о каком конкретно лечении говорит Александр Анатольевич и почему Платон так сильно цепляется за него. Если оно так опасно, то зачем себя истязать?
Но сейчас они уйдут и…
– Знаете, мне хочется сегодня остаться здесь. Так сказать, энергетика этой комнаты подходит моему нынешнему духовному настрою, – вдруг сообщил Адрон, мельком глянув прямо на меня.
От неожиданности я даже отпрянула к стене, только потом сообразив, что Платон смотрел в зеркало, зная, что за ним – окно. Ну и, скорее всего, он догадывался, что я буду наблюдать за ним, а потому адресовал этот взгляд неспроста.
– Но оборудование уже подготовлено, а если его переносить, то значения собьются… – опять засомневался Александр Анатольевич.
– Ерунда, вы запросто перенастроите всё. Я вас терпеливо жду, док. Не торопитесь.
Платон вновь вернулся к “увлекательному” чтению, тем самым показывая, что решение его окончательное и обжалованию не подлежит. Бубня себе что-то под нос, врач удалился из гостиной.
Получается, Адрон специально хочет, чтобы я увидела, как всё происходит? Или он придумал что-то другое, со мной не связанное? Но зачем ему это?
Вот и не спросишь же. Стой и догадывайся.
На всякий случай я решила смотреть в оба глаза и запоминать всё, что увижу.
Через какое-то время доктор вернулся с ворохом проводов и каким-то непонятным прибором, похожим на большое допотопное радио. Кажется, там даже была шкала с обозначением волн.
– Ну и где вы прикажете проводить наш сеанс? – ворчливо поинтересовался врач. – Нам нужна ровная и твердая поверхность. Не на диване же вы будете лежать.
– Да хоть вот здесь.
Платон смахнул с длинного, но низкого кофейного столика всё, что на нем стояло: какие-то статуэтки, книги, письменные принадлежности. Достаточно проворно для того, кто недавно откидывал копыта, он улегся на столик и трагично скрестил на груди руки. Ноги его при этом свисали со стола в районе колен, и он начал ими смешно болтать.
– Не паясничайте!
– Даже не собираюсь.
Тогда Платон приподнялся и расстегнул куртку, вслед за ней стащил с себя и рубашку, оставаясь в одних брюках. Вид обнаженного мужского тела меня никогда особо не будоражил, но тут я с интересом отметила, что он не худой, как показалось мне сначала – скорее, жилистый. Но все нужные мышцы на месте, и пресс у Платона имеется.
Так, очень надеюсь, что мой новый знакомый не страдает эксгибиционизмом и не собирается раздеваться догола.
К счастью, нет. Он всего лишь стянул ботинки и закатал штанины, а затем улегся обратно на поверхность стола. Теперь уже абсолютно спокойный, расслабленный.
– Препарируйте, док, – с ухмылкой дал разрешение. – Я весь ваш.
– Это немыслимо… на что я опять подписываюсь… – не успокаивался Александр Анатольевич. – Полное нарушение всех требований проведения данного рода манипуляций. Если кто-то узнает…
Впрочем, ворча и вздыхая, он не забывал опутывать тело Адрона проводами. Квадратики-присоски, от которых они тянулись, уже были налеплены на виски мужчины, в область сердца и на оба запястья. Прямо сейчас он прилаживал присоски в область лодыжек. Чем-то походило на то, как делается ЭКГ. Даже ключевые точки те же самые.
– Никто не узнает, – милым голосом поклялся Платон. – Мы ведь совсем одни. Неужели вы не доверяете своему страдальцу-пациенту? Как я могу кому-то сообщить нюансы вашей такой полезной неоценимой работы?
– Вот только не надо льстить.
– Даже не собирался! – выдохнул с возмущением Платон.
Доктор долго выставлял на “радиоаппарате” какие-то значения. Я не видела отсюда цифр, но запомнила расположение стрелок. Он крутил колдыбахи, поднимал и опускал рычажки. Мне оставалось только впитывать в себя информацию. Не зная даже, зачем конкретно – но жизнь научила запоминать любые мелочи.
После того как врач закончил с настройкой, он принес два непонятных прибора в форме круга и тоже воткнул их в аппарат. Они походили на маленькие, с метр, антенны. Доктор долго расставлял их возле Платона, подтягивая то левее, то правее, пока наконец-то не определился с месторасположением.
– Готовы? – спросил Александр Анатольевич.
– Всегда, – отчего-то осипшим голосом ответил Платон.
Тогда врач потянул на себя красный рычаг… всё тело мужчины как будто пронзило разрядом электрического тока. Он дернулся, выгибаясь дугой. Губы его были сжаты так сильно, что посинели. Из его рта не вырвалось ни вскрика, но кулаки бессильно разжались, когда всё кончилось.
Моё сердце колотилось как бешеное. В горле пересохло, и рот до краев наполнила кисло-соленая слюна. Словно кровь. Я будто сама очутилась на секунду на том столе. Будто почувствовала, как ток проникает под кожу, цепляется за вены.
– Повышаю напряжение, – сообщил доктор, но скорее самому себе, потому что ответа не дожидался.
Второй разряд выглядел ещё страшнее. Платон единой судорогой поднялся со стола и тотчас бессильно рухнул обратно. Грудь его вздымалась тяжело, с лица схлынули все краски. Я заметила, что носом опять пошла кровь.
Боги…
Насколько же ему больно?!
– Может, на сегодня хватит? – Александр Анатольевич навис над ним, совершенно озабоченный. – Вам всё сложнее переносить манипуляции.
– Ещё… док… – прохрипел Платон абсолютно непоколебимым голосом.
Врач покачал головой, но повысил напряжение в третий раз.
Я, не сдержавшись, зажмурилась. Когда из горла мужчины вырвался тихий хрип, моё лицо начало полыхать так, словно к коже поднесли пламя. Жар впивался в правую щеку, опускался к губе. Казалось, что кожа начинает трескаться и покрываться волдырями…
Вдох-выдох.
Нет. Всего лишь почудилось. Всё нормально.
“Марьяна, успокойся”, – приказала самой себе. Нельзя терять связь с реальностью.
Глянула на гостиную. Казалось, что Платон потерял сознание, но по слабому шевелению ресниц я понимала – он всё чувствует.
Александр Анатольевич записывал что-то себе в блокнот, сверяясь с показателями прибора. Я всё ещё пыталась максимально запомнить, как нажаты все кнопки и куда указывают стрелки.
Следом он опять поводил над головой Адрона какими-то штуками, снял все провода, что змеями ползли по телу мужчины. Постоял над ним, вздохнул очень тяжело и сказал:
– Это был последний раз, слышите? Если вы не примите моё лечение, а продолжите просить истязать вас ещё и ещё – я уволюсь по собственному желанию.
Платон едва заметно кивнул.
– Даже если вы найдете другого врача, который согласился бы на подобные опыты, то предупреждаю: любая попытка может стать последней. Вы рискуете попросту не перенести следующий импульс, – предрек доктор. – Ваш организм совершенно истощен, ещё немного, и аура пойдет дырами. Вы не лечите себя, а уничтожаете.
– Я в курсе. Закроете за собой дверь? Мне почему-то хочется полежать.
Седовласый мужчина кивнул как-то сочувственно, будто по-отечески. Собрал свой чемоданчик и ретировался.
Страшное оборудование осталось стоять рядом с кофейным столиком.
Некоторое время Платон не вставал, лишь открыл глаза и, не мигая, уставился в потолок. Если бы при этом грудь его не поднималась и не опускалась – я бы решила, что он таки умер, оставив меня в этой тайной комнате навсегда.
Но он дышал.
Наконец мужчина поднялся, опираясь на столик и пол. Его пошатывало. Он направился к камину и высвободил меня.
– Надеюсь, ты не скучала, – произнес без иронии в голосе.
Я заметила на местах, где стояли присоски, покраснение и вздутие, как от легкого ожога. Лицо вновь загорелось огнем, но я подавила в себе этот страх.
Наверное, лучше не задавать ему никаких вопросов первой. Сделаю вид, будто ничего не видела. Спросит – тогда отвечу.
Хотя когда Платон надвинулся на меня и грозно уточнил: «Ты всё запомнила?» – моё сердце ухнуло к пяткам.
– Я… я не подсматривала… – попыталась оправдаться, облизывая пересохшие губы.
– Мне плевать. Ты всё запомнила, что делал док? – повторил он жестко. – Отвечай.
– Думаю, что да, – пришлось признаться.
– Отлично, тогда повторишь это в следующий раз.
Я машинально отшатнулась от этого безумца, который добровольно соглашался себя мучить.
– Ты что, спятил?! Я должна была догадаться, что у тебя проблемы с головой! Даже не надейся! Я не буду этим заниматься. Врач же сказал тебе…
– Врач – просто трусливый дурак, который боится собственной тени и дрожит перед моими братьями, – отрезал Платон. – Если ты хочешь выйти из особняка – мне нужно вернуть силы. Сегодняшнего раза не хватит на то, чтобы снять защиту. Придется повторить.
Он криво ухмыльнулся и стер с подбородка подсохшую полоску крови.
– К счастью, – добавил он, – у меня появился незаменимый помощник. Так как тебя зовут? Напомни-ка, а то я запамятовал.
Свое имя я ему пока не называла, а потому показная вальяжность вопроса походила больше на насмешку. Вроде как теперь, когда я ему действительно понадобилась, можно было и имя спросить.
Немного помедлила. Сказать правду? С другой стороны, Нику вряд ли помнит, как меня зовут. Мучая, он каждый раз выдумывал новую кличку. Так что даже если до него дойдет, что такая-то объявилась в городе, это вряд ли о чем-то ему скажет.
– Марьяна, – вздернув подбородок, назвалась я.
– У Марьяны есть фамилия? —прищурился Платон, оценивающе меня разглядывая.
– Собрался наводить обо мне справки? – я скрестила руки на груди; впрочем, что я потеряю, если скажу правду? – Сциллова. Учти, медицинского образования у меня точно нет. – Я кивнула в сторону жуткой аппаратуры.
– У меня есть. Просто будешь следовать моим указани… – отмахнулся Платон и в этот момент вдруг пошатнулся.
Я кинулась было поддержать, но он уже схватился за спинку кресла. Отвел мою руку в сторону, показывая, что сейчас помощь ему не нужна. На лице мелькнуло упрямое выражение. Он тяжело выдохнул, а затем собрался с силами и выпрямился.
– Но, пожалуй, новый сеанс действительно лучше отложить до завтра.
«Насколько же ему было плохо по дороге сюда, раз он согласился на помощь?»
