Он радовался как ребенок – и реально классным выходным, проведенными с друзьями, бывшим сослуживцами. И тому улову, что он везет с собой в Москву, в подарок Михалычу в виде обещанного вознаграждения за его помощь в присмотре за домом Алексея, оставленным ему под охрану на период отсутствия хозяина. А сейчас, стоя в довольно комфортабельной санитарной комнате, умываясь и разглядывая себя в зеркале, он поймал себя на мысли, что просто радуется самой жизни.
Радуется даже загадочной бабе-попутчице, рисуя в своей голове ее смешной облик и предвкушая, как утром эта «спящая красавица – гренадер» явит себя миру. «Ну, слава Богу, что хоть соблазнять ее не потребуется, и целоваться с ней не придется. Не мой формат! Как добыча, крупные барышни меня никогда не привлекали, а судя по тапкам и куртке – это о-очень крупный экземпляр!» Алексей внезапно расхохотался, громко, от души. А потом, отсмеявшись, немного успокоился и, наскоро умывшись, и тщательно вымыв руки, закончил свой мозговой штурм.
Приведя себя в относительный порядок, парень, чуть покачиваясь от длительных возлияний, усталости и недосыпа, вернулся в свое купе за номером «тринадцать», тихонько разделся, аккуратно сложил одежду стопкой на пол, и, так же как его соседка, укрылся одеялом с головой и со вздохом удовлетворения и счастья вытянулся на удобной полке-диване.
«Спа-ааать! Спать, до самой Москвы!» – Приказал себе Алексей и мгновенно провалился в сон.
Глава 5
Алика
Поезд дернуло на стыке рельсов, и Алика внезапно проснулась, словно кто ее толкнул. И совершенно не удивилась и не задала себе вопроса – где она. Разумеется, она в поезде, направляется в Москву по делам, так что все вопросы и проблемы оставим на потом, а пока, в ближайшие часы у нее в планах – отдых. Тем более что за окном еще ночь, самое время спать. И хотя она всего ничего поспала, но почувствовала, что ее силы понемногу восстанавливаются. Уже радует!
Девушка осторожно повернулась на своей полке, откинула одеяло и огляделась по сторонам в полутьме купе. Что-то ее невольно взволновало и удивило, вот только что? Она с удивлением принюхалась – странный запах, рекой пахнет. И рыбой! Ну, надо же! «У меня что – галлюцинации? Хотя нет, пожалуй, это реально пахнет, вот, и попутчик некий у меня появился, вон как сопит-храпит уютно! Наверное, с рыбалки едет. Зимней. Интересно, кто это? Мужчина или женщина – не понять, лежит, укрытый с головой. Ну, пусть спит», – милостиво разрешила спящему пассажиру Алика, и, стараясь не шуметь, на ощупь, ногой нашла на полу растоптанные тапки мужа, что в спешке надела тогда, убегая из квартиры, вздохнула, отгоняя воспоминания и стараясь не думать сейчас о Егоре, отправилась на поиски санитарной комнаты.
А когда, уже находясь внутри этой комнаты, заглянула в зеркало на стене и увидела то, что там отразилось, то….. «Папочка, дорогой» – пронеслось у девушки в голове…. Вот тут-то все воспоминания о вчерашнем «разговоре» с Егором накрыли ее с головой. А еще волной окатило сомнение от страха – куда ж она едет в таком виде?! Какая Москва…?
Судите сами, как тут ей было не сомневаться – левый глаз был почти сплющен в узкую щелочку. Сверху он оказался придавленным нависшим надбровьем, а снизу – подперт раздутой щекой. Причем щека приняла фиолетовый оттенок и была вдвое больше своей «подружки-щеки» с правой половины лица. Алика набрала в ладошку воды из-под крана и поднесла к губам, чтобы прополоскать во рту, но оказалось, что для этого нужно приложить усилия – рот отказывался открываться. Вся челюсть ныла и болела, а язык, казалось, заполнил собой все свободное пространство.
«Ого, вот это да. И ни таблеток, ни мазей никаких с собой нет, забыла я как-то о них. Вот это я попала. А как же я в Москве-то буду? Даже показаться кому-то страшно с таким лицом, а еще же в отель нужно какой-то устраиваться», – размышляла Алика, осторожно умываясь холодной водой и заново повязывая на голову платок, скрывая себя под ним.
Она, как могла, постаралась быстро добраться до своего купе, чтобы не попасться никому на глаза в этом современном и красивом вагоне и не испугать никого своим видом. Она, конечно, пыталась себя поддерживать и настраивать на позитивные мысли, но пока это у нее получалось несколько неуверенно.
Что ей оставалось делать в сложившихся условиях, которые предлагала на данном этапе ее судьба? – только лечь обратно в свою временную постель, снова укрыться с головой одеялом и спать. Ну и еще надеяться на внутренние резервы собственного сильного организма. «У кошки заболи, а у Алики заживи», – мысленно шептала девушка свою смешную детскую просьбу-мантру. И, отчаянно жалея и саму себя и ту неведомую несчастную кошку, которая должна была забрать сейчас чужую боль, она понемногу начала засыпать и уснула.
Уснула, на удивление крепко и надолго, так что ничего не слышала и не видела. Ни как просыпался ее попутчик, ни как он одевался, ни даже как он, сидя за столиком их купе, пил чай, деликатно прихлебывая горячий напиток из бумажного стаканчика, стараясь не разбудить свою соседку-попутчицу.
Алика спала, и ей снился сон. Вернее, даже не сон – ей снилось то время, когда она познакомилась с Егором и как, впоследствии она вышла за него замуж. И в этом тревожном сне ей виделись, словно наяву, все долгие пять лет замужества. Ненужного ей замужества. Но… все сложилось так, как сложилось….
Глава 6
Пять лет семейной жизни
Сон ли то был или просто воспоминания о былом, так или иначе Алика глубоко погрузилась в те видения, что калейдоскопом перемещались в ее голове, причем в хронологически выстроенном порядке, без хаоса и сумбура. Все это позволило ей даже во время сна попытаться еще раз проанализировать прошлое и прийти к окончательному решению – как ей жить дальше, в будущем.
Вы когда-нибудь боялись чего-то в жизни? Ну, когда не просто испугались бы, допустим, оказавшись в одиночку в прохудившейся лодке во время бури-урагана в штормующем море? Или, например, очутиться одному на мрачной темной ночной улице полной злых и голодных лающих собак? Нет, речь не об этом. А о том, что так бы испугались, что вообще жить не хотелось бы? Трудно представить себе такое, правда?
Но бесстрашная девочка Лика, в самом деле, испугалась, впервые в жизни, в самый-самый первый раз. И это случилось именно тогда, когда ушел из жизни Замир Иванович Тихий, ее отец. Жил тихо и ушел тихо, соответствуя своей фамилии. Умер во сне. Выдающийся, потрясающий хирург и замечательный, неповторимый, добрый и любящий папа. Самый лучший папа на свете.
Алика осталась одна, совершенно одна на этом свете. Ты – одна…. – даже думать об этом страшно…
Ты можешь быть окружена огромным количеством людей, может среди них даже есть и те, кому ты не безразлична, но однажды ты все равно очень четко вдруг понимаешь, что осталась абсолютно одна в этом шатком мире. А ей исполнилось в тот год всего двадцать семь лет. Даже сейчас, во сне, лишь вспомнив о том страшном дне, у девушки заболело сердце, и она невольно застонала, находясь в плену этого своего сна-болота, но не проснулась, а продолжала прокручивать ленту памяти в своей голове.
У Алики не было подруг. Ну, так уж случилось. Она не дружила с девчонками, ни в детстве, ни в юности. Вокруг нее всегда находились сначала только мальчишки, затем парни и мужчины. Отчего и почему – она и сама не понимала, но вот так уж выпало, что в друзьях числились, только мужчины, с которыми не поплачешь и которым не пожалуешься.
Жаловаться и плакаться девочка могла только папе, и то очень редко. Лишь с ним она могла быть пусть на мгновение, но слабой и ранимой. А с друзьми-мужчинами Алика старалась быть вовсе не слабой и уязвимой, а наоборот – сильной и мужественной. И ей это удавалось всегда, легко и непринужденно. Быть сильной – стало ее жизненной установкой! Визитной карточкой.
Но вот после смерти папы всё вдруг встало с ног на голову – Алике ужасно захотелось стать слабой, ну хоть на чуть-чуть, чтобы выплакать свой страх. Психологи бы сказали, что так она в тот момент интуитивно искала замену своему отцу. Будь у нее подруга, чтобы с кем-то посоветоваться; или чуть больше времени для поисков, и будь она более приспособленной к жизни, может она бы постепенно нашла такую замену, разобравшись и выбрав в своем мужском окружении такого мужчину. Того, кто бы ее понял и позволил становиться слабее порой, но….
В жизни довольно много подводных «НО» – этих слов-условностей, этих слов-препятствий, этих слов-ограничений….
К сожалению или к счастью, но Алика была гипердобра и гипердоверчива к людям и старалась замечать в них только хорошее, то, что виделось на поверхности. Такая уж несочетаемая черта имелась в ее характере – обладая экстрасенсорными способностями, умеющая чувствовать и видеть боль других людей не только на подсознании, но и воочию, глазами и руками – девушка не умела рассмотреть человеческую подлость, двуличность, хитрость и лицемерие. Такая странная слепота. Ну не дано ей это было! Словно кто-то невидимый ограничил в ее организме трату такого распознавания, берег ее силы для иного – для добра, для созидания, для лечения всех людей без исключения. Порой в ущерб себе. На себя у нее совершенно не оставалось ни времени, ни сил.
Алика, как образованная и разумная женщина, конечно же, понимала, что гипердоброта – это прямой путь к манипулированию собой, к использованию. Когда окружающие ждут от тебя послушания, повиновения, полной отдачи. Но наивно продолжала верить в то, что добро всегда выше и сильнее ненависти и, что добро всегда побеждает. И ей всегда было проще ответить согласием на просьбу другого, чем отказать и ответить «нет». Может от своего страшного одиночества, а может из-за своей элементарной «человеческой слепоты» она и потянулась к парню, по имени Егор. Странная такая тяга – и непонятная, и необъяснимая.
Егор был младше Алики на три года. Он был спортсменом, занимался смешанными единоборствами и выглядел, чуть ли ни в два раза больше самой Алики – высокий, под сто восемьдесят спортивных сантиметров роста и под сто килограммов живого веса. Рядом с маленькой и хрупкой Аликой он казался настоящей глыбой, и вот эту глыбу Алика у себя в отделении лечила, восстанавливая Егору его травмированное колено. И как-то так незаметно для всех – быстро и качественно вылечила повреждения внутреннего мениска коленного сустава, что парень в рекордно короткие сроки стал на ноги в буквальном смысле этого слова!
Парень был в восхищении, парень был в восторге и неожиданно для всех и даже для самой Алики – окружил девушку повышенным вниманием и заботой. Он словно исполнял некое задание:
Дарить фрукты и конфеты – почти ежедневно! Ждать девушку поздними вечерами после ее дежурства у входа в больницу с цветами в руке – минимум два раза в неделю! (И откуда, только узнал график ее дежурств?) С восхищением смотреть на девушку, заглядывая ей в глаза – да кто бы ему мог запретить?! Носить девушку на руках, перешагивая через лужи – да легко! Были бы лужи (а к слову сказать, в это время года почти постоянно шел дождь)!
Ну а когда они как-то раз, сидя на лавочке у ее дома, разговорились, и парень, превратившись в растерянного мальчишку, доверительно рассказал Алике о себе, то она прониклась и потянулась к нему. А Егор рассказывал о том, как в детстве – его маленького и худенького обижали взрослые мальчишки (отчего он и увлекся спортивной борьбой). И как трудно ему пришлось пробивать свою дорогу в выбранном виде спорта, как тяжело ему жилось в родительской семье, где водка являлась главным украшением стола, как одиноко живется сейчас без любимой девушки. И все в таком ключе, давя на жалость.
Егор был очень красивым внешне – и лицом и спортивной сильной фигурой. Девушка вначале не понимала, как у такого красавца – сильного и уверенного могут быть какие-то проблемы. Она не верила, что могла вызвать чувство влюбленности у такого как он, но…
Но парень с таким восхищением во взгляде смотрел на девушку, которая считала себя далеко не красавицей, столько заботы и внимания оказывал, что она чуть ли, не впервые позволила себе быть слабой с ним. Алика не заметила, как и сама потом рассказала парню о своем одиночестве и о своем страхе. И доверилась ему.
И не испытывая никаких опасений и угрызений совести ответила согласием на его неожиданное предложение – стать его женой. К удивлению и непониманию всех ее друзей, коллег и знакомых.
Правда, не было никакой свадьбы, они просто стали жить вместе, гражданским браком. И Егор поселился у Алики в квартире. Но все равно, это было самостоятельное и добровольное решение самой девушки.
Вот так и начался ее добровольный ад на земле в отдельно взятой квартире. Почему в квартире? Да потому что свою настоящую сущность Егор проявлял только в замкнутом пространстве, уединившись от всего мира. И единственным зрителем, кому было позволено лицезреть его «во всей красе» – оказалась Алика.
Разумеется, такое проявление своей темной стороны души Егор раскрыл не сразу, а постепенно, где-то со второго года их странной семейной жизни. Лишь после того, как он уговорил Алику оформить их брак официально. Лишь после того, как он прочно и уверенно поселился и прописался в квартире у Алики. Лишь после того, как он обаял, убедил и приручил наивную неопытную в любви девушку к себе. Лишь только когда приучил девушку все заработанные ею деньги отдавать мужу, в его распоряжение. И лишь после того, как он уговорил Алику продать папину машину. Егор, правда, взамен проданного, тут же купил другой автомобиль – новенький Форд, но это уже была его собственная машина. И ездил в этой машине Егор уже один, без жены. Да и на жену стал реагировать довольно странно – он стал ею помыкать и требовать исполнять все его прихоти, особенно это касалось интимной стороны жизни, но с этим еще как-то можно было бы мириться, если бы не последующие метаморфозы, которые вдруг начали с ним происходить.
Спустя два года после их знакомства и совместного проживания, ну и получив штамп в паспорте о браке, Егор, так и не достигнув никаких значимых достижений в спорте, злясь на весь мир и виня всех, кроме себя, ушел из травмоопасного занятия борьбой и перешел на тренерскую работу. Работу для себя он выбрал приятную и непыльную – он работал в спортивном пафосном фитнес клубе премиум-класса и помогал желающим осваивать тренажеры. И еще он неожиданно пристрастился к алкоголю, сначала это была бутылочка пива за ужином, затем пиво было заменено вином, ну а потом в ход пошли и водка и виски и все подряд. Правда, он пока умело скрывал свое «увлечение» от окружающих.
Егор был очень внимателен к своим клиентам и слава о нем, как о вежливом, терпеливом, участливом тренере шла впереди него. От желающих видеть Егора своим личным тренером за отдельную плату – не было отбоя! И парень буквально купался в деньгах и волнах обожания молоденьких девочек, тех, кто желал избавиться от лишних килограммов и улучшить свою фигуру. И имел огромный авторитет у тех ребят, кто желал нарастить себе крутые мышцы. Но таким сдержанным и обаятельным был Егор только в тренажерном зале, а вот дома….
Придя домой, весь свой накопившийся пар и всю свою злость на этих молодых богатеньких девочек и мальчиков он вымещал на Алике. Дома Егор превращался в капризного, избалованного мальчишку с вздорным характером, жалующегося на вечную нехватку денег, на усталость, на нереализованность себя. Он постоянно эгоистично требовал от Алики внимания к себе, любимому, абсолютно не интересуясь тем, как там дела у его жены, и, как и чем вообще она живет. И пил, пил….
Алика вначале пыталась как-то сгладить, утихомирить агрессию мужа и даже пару раз применила по отношению к нему свои экстрасенсорные способности, чем поразила и удивила того настолько, что он даже побаивался ее какое-то время. Но, к сожалению, после такого применения девушка очень долго восстанавливала собственные силы, и она старалась больше так не расходовать свои уникальные возможности.
И вот что странно – вместо того чтобы с благодарностью принять от жены ее заботу и внимание, Егор, наоборот, старался сделать все, чтобы унизить, сделать больнее малышке Алике. Это проявлялось и в капризах к еде, и в исполнении супружеских обязанностей, и не желании появляться с женой где-нибудь в общественных местах. И даже в той тональности слов, которые Егор сквозь зубы цедил при разговоре с ней.
Парень был недоволен всем, что бы ни делала его жена. И вкусом подаваемых женой блюд, и тем, как она выглядела со своими, как он называл «дурацкими косичками». Он был недоволен тем, что Алика была постоянно уставшей от своей, как он считал, ненужной и низкооплачиваемой работы (тем не менее, с удовольствием тратил заработанные ею деньги на себя!), и тем, что она не стремилась доставить мужу неземное наслаждение в постели. И еще он требовал, чтобы Алика принимала противозачаточные таблетки – Егор не любил и не хотел никаких детей. В их доме никогда не бывало гостей – Егор этого тоже не любил и постепенно все друзья Алики отдалились от нее, остались, словно в прошлой жизни.
В самые первые годы замужества, Алика еще пыталась найти какое-то оправдание такому поведению мужа – возможно, он в ней, как в женщине разочаровался и давно хотел бы видеть рядом с собой совсем иную, лучшую женщину, но вынужден скрывать свои желания, отсюда и его раздраженность. И она старалась, очень старалась быть послушной любящей женой и понимающим другом. И даже в чем-то жалела его, прощала Егору его взрывной характер, надеясь, что он когда-то победит в себе свою темную сторону, и всю свою детскую неуверенность и склонность к панике, но….
Находясь дома, в квартире, наедине с Аликой, причиняя боль и страдания жене, Егор, словно вампир, напитывался ее энергией, и на следующий день, с новыми силами и лучезарной улыбкой продолжал свою жизнь, но уже вне стен их квартиры. Причем у себя в спортивном клубе парень совершенно менялся – он, не капризничая, мог довольствоваться на обед простым неполезным бургером из Макдоналдса и, не гнушаясь, спать с любой доступной девочкой, посещающей этот спортивный клуб, мило при этом ей улыбаясь.
Егор получал удовольствие от жизни, рассматривая жену на вторых ролях, просто как приложение к себе. И так происходило почти ежедневно на протяжении двух последующих лет. Алика, в детстве, не видя перед собой примера – как ведут себя муж и жена в семье, наивно полагала, что так, как она – живут все и терпела, сколько могла. И никому и никогда не жаловалась.
Конечно, как прожила Алика все эти долгие и трудные четыре года, находясь замужем за этим ужасным, эгоистичным, неуравновешенным человеком с расстроенной психикой – лучше бы было не вспоминать, но ей как раз вспоминать-то было сейчас и необходимо для того, чтобы принять окончательное решение о разводе.
Алика вспоминала, что же явилось именно спусковым крючком для такого ее желания – развестись? И вспомнила – этим переломным моментом оказался невольно подслушанный ею разговор.
Однажды, она пришла домой чуть раньше своего мужа.
В больнице выдался очень трудный день. Алика весь день провела на ногах и уже совершенно не чувствовала собственных рук – настолько все ее тело ныло и болело от напряжения и от тех усилий, что ей пришлось прилагать, спасая спины, руки и ноги новых пациентов.
Войдя в квартиру, девушка, не снимая сапожки и куртку, на ватных ногах прошла в спальню, захлопнув за собой дверь. И уже там, автоматически сняв с себя верхнюю одежду и обувь, рухнула на диван и провалилась в сон.
Как и с кем входил в квартиру ее муж, и что он делал – она не слышала, а проснулась глубокой ночью от громкого разговора и, осторожно приоткрыв дверь, шагнула в темноту гостиной. В квартире было темно, лишь в кухне горел свет, и там за столом сидел Егор со своим приятелем и коллегой по работе в клубе. Мужчины пили и видимо занимались этим довольно долго, судя по их речи и заплетающимся языкам. Алика невольно оказалась свидетелем того о чем говорил ее муж со своим приятелем:
– Не-е, Горка, ну, правда, нафига ты живешь с этой своей калмычкой? – едва проговаривая слова, спрашивал Егора его друг.
– Да ты не понимаешь! Она же этот, как его – экстрасенс, твою мать, прикинь?! Она такое может! У-уу, зашибись! Но не хочет…. Мы бы с ней такие бабки могли поднять, если б она меня послушала, а она – ни в какую, – и Егор пьяно икнул и со злостью выговорил: – Ненавижу!
– Ну, так разведись, – хохотнул в ответ приятель.
– Не могу пока, жду, когда она квартиру отцовскую продаст. Ну, ту, что в Ростове от папаши досталась, по завещанию. Мне эти деньги нужны.
– А если она не продаст?
– Продаст, куда она денется, иначе… – и Егор сжал руку в кулак и пьяно потряс этим кулаком в воздухе: – Вот она у меня где! Чо, ж на сухую разводиться вдруг? Я и так ее, уродину, столько приручал, блин. Пусть платит за мою доброту! – и он глумливо расхохотался.
Алика замерла. Она слушала и не верила тому, что слышит сейчас. Какой бред несет ее муж? Девушка словно начала прозревать от собственной слепоты. Новый облик Егора начал проявляться в ее муже, в том человеке, о котором она получается, абсолютно ничего не знала. И новая страшная фраза, которую, отсмеявшись, произнес Егор, потрясла ее сознание:
– Если будет отказываться продавать квартиру, то я ее подожгу тогда, пусть пропадает! А на развод подам, и на раздел. Заберу себе свою долю у этой дуры! – он разлил водку по рюмкам и предложил: – Давай выпьем за нас, за сильных и умных мужиков! – и они, как ни в чем не бывало, продолжили свое застолье и свои пьяные разговоры.
Наверное, эти слова окончательно разбудили девушку и пробудили в ней желание – не расслабляться, действовать, расставаться с этим чужим, страшным и незнакомым Егором и спасать себя. И как можно скорее.
И ведь почти справилась – и виду не подала, что слышала то, в чем признался Егор своему приятелю, и ни словом ни жестом, ни взглядом не дала понять мужу, что всеми силами стремится совершить изменения в их отношениях. И мужественно терпела почти год, преодолевая отвращение к этому человеку. Она понемногу готовила пути спасения.
И работать стала иначе, используя новейшую методику. И в Китай собралась, чтобы научиться новому. И квартиру папину продала, как Егор и мечтал, да вот только деньги ему она не собиралась вручать. И никакого раздела своего имущества тоже не собиралась производить. Перебьется Егор! У нее иные планы!
Она опять превращала себя в ту сильную Алику, которой и была всегда, до своей встречи с Егором!
Она получила горький урок от семейной жизни и убедила себя, что никому из мужчин нельзя доверять и что лучше быть одной – сильной и самостоятельной. И независимой. Без этих штампов-капканов в паспорте. И больше не желала становиться слабее. Ни с кем и никогда!
Глава 7
Москва
За все время на пути к Москве, Алика и Алексей, находясь в одном купе, не сказали друг другу ни слова, и даже имен друг у друга не спросили, представляете?!
Ну, так уж получилось, что когда Алексей проснулся днем, оделся, даже позавтракал и выпил чаю, то Алика в это время крепко спала, отвернувшись к стене, и укрывшись с головой, и ни разу не просыпалась. А когда Алексея сморил дневной сон – тут уже Алика проснулась и, обнаружив своего попутчика спящим, осторожно, стараясь не шуметь, выпила ту бутылочку воды, и даже, с трудом жуя, съела то вкусное печенье, что увидела на столике. И посетив санитарную комнату, вернулась обратно в купе, прилегла на свою полку и снова уснула. До вечера.
Они оба проснулись, лишь, когда в их дверь постучала деликатная проводница и предупредила что скоро конечная остановка – Москва!
Поезд подъезжал к Москве, приближаясь к Павелецкому вокзалу, и Алексей и Алика непроизвольно, одновременно вдруг засуетились, и не глядя друг на друга, отворачиваясь, в молчании начали готовиться к выходу. Алексей даже ненадолго покинул купе, деликатно предоставив возможность своей странной и угрюмой попутчице спокойно одеться.
Алика, сменив ненавистные тапки мужа на свои легкие кожаные кроссовки, вылетела из вагона первой. Она, ступив на перрон вокзала, энергично сделала несколько шагов и вдруг замедлила, остановилась, ежась от холодного, пронизывающего ветра.
Темно, незнакомо, холодно, поздний вечер…. Она растерялась от мысли – а куда, собственно ей идти? Так странно было осознавать это, пришедшее ей в голову непонимание своего дальнейшего пути. Странно и непривычно.
И вдруг раздавшийся позади нее мужской голос вывел ее из оцепенения:
– Ну, что? Никто не встретил?
Алика искоса взглянула на своего попутчика, задавшего этот вопрос, и обреченно кивнула в ответ. Ну не признаваться же мужику, что ей попросту некуда идти.
Вы не поверите, но прожженному жизнью Алексею, повидавшему за свою жизнь огромное количество самых разных женщин, вдруг стало, нестерпимо жаль эту странную тетку. И совсем не ту огромную бабу, какую он напридумал себе и ожидал увидеть, а вот эту маленькую, испуганную, дрожащую на московском ветру, «бабенку» неопределенного возраста. Да еще и кем-то жестоко избитую.
И эта «бабенка» была удивлена еще больше, когда он вдруг сказал:
– Н-да…. А поехали со мной?! Я тут неподалеку от Москвы живу, в деревне. И у нас там свободных домов много, один уж точно найдется. – Алексей с жалостью оглядел маленькую женскую фигурку, так нелепо выглядевшую сейчас на перроне Павелецкого вокзала в этой своей огромной мужской куртке, старушечьем платке на голове, странной юбке и в модных молодежных кроссовках на ногах, и добавил: – Поживете там немного, в себя придете, а потом уже отправляйтесь по своим делам, с Богом. – И замер в ожидании, что ответит эта «тетеха».
Знал бы он, насколько Алике сейчас стало легче. И дышать и мыслить и просто жить. Да, ей жизненно необходимо прийти в себя, обрести снова уверенность и силы. Передохнуть, совсем немного, а потом…. И она, обрадовавшись такой свалившейся на нее удаче, такому неожиданному предложению (пусть даже и от этого деревенского мужика, пропахшего рыбой), согласно, кивнула ему в ответ. Молча. Она сейчас была не в состоянии произнести ни слова от накрывшей ее радости.
Алексей снисходительно принял ее согласное кивание, усмехнулся и, поправив свой рюкзак за спиной и подхватив мешок с рыбой, предложил ей двигаться за ним к выходу, и скомандовал:
– И не отставать!
Он, невзирая на свой простецкий внешний вид, уверенно, не обращая ни на кого внимания, продвигался по перрону, на ходу набирая в телефоне чей-то номер. Алика шествовала за ним, почти упираясь носом в его спину, стараясь не отставать, и услышала, как мужчина сказал в трубку невидимому собеседнику:
– Алло, Михалыч, привет! Да, я приехал, как и предупреждал. Ты на машине? Отлично! Ну, давай, подхватишь меня у выхода, я уже двигаюсь туда. Всё, до встречи.
Алика совершенно не удивилась и не испугалась. Ей уже было абсолютно все равно куда ехать и с кем – лишь бы поскорее! А все потому, что шагая по продуваемому перрону вокзала, девушка поняла – Москва, это вам не Краснодар и декабрь здесь не тот, что на Кубани.
«И кроссовки не спасают, и юбка не греет…. Холодно, блин! Скорее бы обратно в тепло, ну хоть какого-то дома. Этот мужик с недельной щетиной на лице обещал мне некий приют в неведомой деревне, значит поживу там пока. Вот как жизнь меня бросает – опять круговорот разных мужчин вокруг меня…. Для чего-то, видимо, нужно мне это пройти», – размышляла она, ускоряя свой шаг и пряча свое лицо за платком, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды прохожих.
Так, в смешно выглядевшем тандеме – дружно шагая друг за другом, они вышли из вокзала, и подошли к автомобильной стоянке, а там – уже притоптывая на месте, суетился какой-то мужчина деревенского вида, одетый в пуховик и черную вязаную шапку. Он совершенно не спешил навстречу Алексею, а стоял и вытягивал шею, вглядываясь поверх голов, идущих от вокзала людей, словно кого-то высматривая. А когда Алексей, подойдя к нему почти вплотную, хлопнул его по плечу и проговорил: «Привет, Михалыч!», то этот мужик чуть не подпрыгнул от неожиданности. А затем, с недоверием оглядывая подошедших, даже закашлялся, присматриваясь, но быстро взял себя в руки и произнес – не, то с восхищением, не, то с осуждением:
– Ну, ты даешь, Николаич, как шпион, ей Богу, маскируешься! – А потом перевел взгляд на Алику, кутавшуюся в свою куртку и молчаливо стоявшую рядом с Алексеем. И покачав головой, глядя уже на Алексея, с недоверием в голосе, добавил: – С тобой, что ли?
– Со мной, со мной! Потом расскажу, давай уже грузиться, да поедем. Время позднее, хоть бы в пробки не попасть, – весело ответил Алексей и шагнул к стоявшему у бордюра светлому автомобилю «Нива».
Михалыч тут же, словно ожил, встрепенулся и, перехватывая у Алексея его ношу, приподнял брезентовый мешок, как бы, прикидывая его вес, и одобрительно сказал:
