Наконец удовлетворившись видом холодного оружия, она отвела руку назад и с силой швырнула снежок в сторону малодушного елисеевского тыла.
И именно в эту минуту её наивный бойфренд вздумал выяснить обстановку.
Просвистев по воздуху, гигантский снежок врезался аккурат в его лоб и взорвался сотней ледяных драже.
– ОХ, Ё! – заорал Елисеенко; завертевшись, как небрежно пущенный волчок, он принялся стряхивать с волос и лба комья снега.
Его противница заливисто захохотала, а наблюдатели в курилке беззвучно захихикали.
– ДЕСЯТИОЧКОВЫЙ! – провизжала Вера, наконец отсмеявшись. – ПОЛУЧИЛ?!
– БЫЛ ПЕРЕРЫВ! – с жаром возмутился Елисеенко. – Я БЫЛ В УБЕЖИЩЕ!
– В хренежище, – отрезала девушка, дыша на замёрзшие пальцы. – Не было перерыва! Кто его согласовывал?!
– Я ЖЕ КРИКНУЛ «ПЕРЕРЫВ»!
– После того, как мне в спину саданул?! – парировала Вера, отбросив с лица влажные волосы. – Хитрожопый какой! ЛУЧШЕ СДАВАЙСЯ!
Только что скептически сложенные, губы Олега сами собой расплылись в ухмылке.
Десятиочковый и правда неплохо летел.
Вера выглядела так, словно была баснословно и легкомысленно счастлива.
Но её речь походила на речь того, кто с утра успел подавить тонну раздражения.
– Олег, здорово!
Сияя не хуже снега, что доживал на солнце последние дни, Свят подбежал к нему и протянул навстречу ледяную руку.
– Привет, – буркнул Петренко, на миг сжав мокрую елисеевскую ладонь.
Мелкие куски снега перебежали на его пальцы и тут же растаяли.
– На выходные уезжаешь? – бойко спросил Свят, щурясь от солнечных бликов.
Передёрнув плечами, Олег не ответил. Вера за спиной Свята с хитрым видом лепила особо крупный снежок, и от неё почему-то было… сложно оторвать взгляд.
До того упоительным нимбом из энергии и света было окружено всё её существо.
Уланова напористо размахнулась, резко подалась вперёд и отпустила бок снежного ядра. Олег успел услышать, как воздух разрезает лёгкий свист, а потом… ПФЛЮЩ!
Лицо облепил громадный снежный ком; виски и скулы свело холодной болью.
Твою мать! О чёрт. О…
Солнечный март выключился; на голову опустилась яркая темнота.
Вскинув руки, он рывком сбросил большую часть колючих хлопьев и снова обрёл зрение. По шее ползли и степенно скрывались за шиворотом куски снега.
Елисеенко оглушительно захохотал, согнувшись пополам и уперев руки в колени.
– ПРОСТИ, ОЛЕГ! – дрожащим голосом выкрикнула Вера, прижав ладони к щекам.
– Да, прости, Олег, – выдавил красный от смеха Свят, хлопнув рукой по его спине. – Прямо… в башню… Сука… Идеально…
Уланова спешно подбежала к ним и отправила в сторону бойфренда укоризненный взгляд. На её лице был написан жалобно-совестливый ужас.
– Прости, пожалуйста… Извини, – испуганно повторила она, поспешно счищая с его головы куски снежной гранаты.
Её пальцы были кошмарно холодными; им ни капли не помогло, что она так долго и усердно дышала на них. Они были тонкими и изящными, но в то же время крепкими.
Они походили на упругие пальцы пианистки.
Спасатель и Агрессор замерли в пятне солнца, что залпом залило пасмурные Бермуды.
Над Кораблём сияло солнце; сияло солнце.
Но и бешеный шторм никак не отступал.
Казалось, из палубы вот-вот полезут грибы-дождевики размером с тент.
…Ресницы Улановой хлопали в двадцати сантиметрах от его лица, губы что-то бессвязно бормотали, а взгляд искрился стыдом, перемешанным с сочувствием.
Десятиочковым сочувствием.
И снова. Её голубо-стальные глаза опять мерцали лёгким бирюзовым отливом.
Я сумасшедший, или этот оттенок замечает и кто-то ещё?
– Надо… меткость подкорректировать, – выдавил Олег, тонко улыбнувшись.
– Успел его взгляд переодеться в учтивость? – забеспокоился Спасатель, с суетливым заискиванием поглядывая на Свята. – Успел? Не успел?..
– Плевать на это! – отчеканил Агрессор, улыбаясь солнцу, как чеширский кот.
Вернув ему смущённую улыбку, Уланова убрала с лица волосы и принялась с преувеличенным вниманием разглядывать галку, что пила из лужи.
– Да сам он отряхнулся бы, – лениво процедил Елисеенко, крепко обхватив её плечи.
Она привычным жестом вжалась в его грудь и опустила ресницы.
Словно решив, что и слов, и действий с неё пока хватит.
Свят поднял её подбородок и коснулся губами носа. Девушка нехотя подчинилась.
А теперь она будто понимала, что сейчас не время для их нежностей.
– Интересно, она так же считывает каждый твой жест? – пробормотал Агрессор.
С усилием вернув на лицо учтивую усмешку, Олег беспечно произнёс:
– На пару идёшь?
– Иду, – пробурчал Свят; отпустив плечи Веры, он зашагал к их вещам, что были кое-как свалены у стенки беседки. – Похлюпаю побеждённым куском говн…
– Да хватит! – воскликнула Вера; её глаза вновь сверкнули досадой. – Ничья! Может ведь не быть проигравших!
– Может не быть выигравших, – вырвалось у Олега. – А проигравшие есть всегда.
Девушка пристально посмотрела ему в лицо, забыв о неловкости – словно тут же поняла, что эта фраза предназначалась только ей.
Нет. Я не сумасшедший.
Её глаза действительно играли бирюзовыми переливами.
Особенно на таком – свежем и холодном – солнце.
– Проиграть не могут как минимум те, кто не стремился выиграть, – негромко сказала Вера, вздёрнув красноватый нос.
– Проиграть могут даже те, кто не играл, – в тон ей отозвался Петренко.
Отпихнув Олега, между ними втиснулся Свят.
На его лице было написано «заткнись, Леопольдище».
Мимика Свята и так никогда не отличалась таинственностью – а это сейчас бежало по его лицу и вовсе невыносимо ярко.
Но если она что-то и заметила, то виду не подала.
Взбегая по лестнице, Уланова и Елисеенко негромко переговаривались, переплетя пальцы в плотный замок. Задержавшись на площадке, Свят нежно понюхал её волосы, повесил ей на плечо бирюзовый рюкзак и подтолкнул ко входу на второй этаж.
– В столовой, так? – уточнил он, прищурившись. – После этой пары.
Вера кивнула и встала на цыпочки для прощального поцелуя. Пальцы пианистки обхватили черноволосый затылок и запутались во влажных от снега прядях.
Может, он уже пришьёт тебя к себе обмёточным швом?
Под кадыком заплескалась тухлая досада.
Уланова наконец исчезла в дверном проёме, и дальше по лестнице они пошли вдвоём.
– Тебе к Еремееву надо, – монотонно сообщил Олег. – Не принял он твой перевод.
То адское напряжение, что они теперь подавляли в присутствии Веры, осязаемо висело между ними грязным пятном, стоило ей уйти.
Елисеенко беспечно обернулся, усиленно не замечая этого смрадного пятна.
– Античный олень, – припечатал он, перемахнув через несколько ступенек. – Давно искал, до чего доколупаться. Я всегда у нас в группе был самым английским.
– Всё, теперь не ты самый английский «у нас в группе», – съязвил Олег, зафиксировав на лице небрежную улыбку. – Сам переводи, серьёзно. Очень заметно.
– У меня появилась соперница не только по снежкам, – заявил Свят, воздев ладонь.
– Я твоей сопернице по снежкам залепил бы тоже в ухо.
Чтобы подбежать, сотню раз извиниться и начать счищать снег с её щёк и шеи.
– Полегче, – буркнул Святослав, глядя в сторону. – Она случайно.
Третий этаж живописно сиял холодным солнцем, что лилось из высоких окон.
Прошагав половину коридора, Свят распахнул перед другом дверь в аудиторию и пропустил его вперёд. Место преподавателя ещё пустовало.
Протянув руку Артуру, Елисеенко снова беззаботно плюхнулся на стул рядом с ним.
Хмуро отлавировав между партами, Олег швырнул рюкзак на последнюю, за которой никто не сидел. Шея всё ещё была ледяной.
– Да, – завороженно протянул Агрессор, игнорируя недовольное шипение Спасателя. – Сбрасывать снег с её волос и висков… Приподнимать подбородок… Заглядывать в увитые прохладным солнцем бирюзовые глаза…
И не сочувствие. Видеть в них не сочувствие.
* * *
Толкнув тяжёлую дверь, Марина ввалилась в главный корпус, потёрла окоченевшие руки и устремилась к дверям в коридор, в конце которого источала соблазнительные ароматы большая столовая. В кармане пальто завибрировал телефон. Нащупав Моторолу, девушка пробежала пальцами по клавишам, и небрежное «максим потом я занята» улетело прочь. «Мариша, позвони, бусь», – немедленно сообщил телефон.
Ровно десять секунд спустя. Ну какой же надоедливый!
Сжав зубы, «Мариша» прикрыла глаза; правый висок с утра болел так, словно в ухе развивался отит. Именно этим ухом она слушала его голос в трубке.
Притворяться заинтересованной было всё тяжелее.
Если начистоту, для «максима» она всегда была «занята».
А может, стоило бы состричь с этой овцы хоть клок – в виде такси в мороз?
Неловко подвернув ногу на скользкой плитке, Марина раздражённо охнула и ускорила шаг. Каждый обычный день теперь отнимал слишком много сил.
А приходить им было неоткуда.
Пока рядом был Свят, энергии было в разы больше. Пусть он порой был рядом чисто символически… пусть только показательно… пусть совсем не по-настоящему.
Но пока он был рядом, у её жизни была цель – и это наполняло силами.
