– Тогда это многое объясняет.
Всегда любила его выводить и накалять обстановку. Знала, что хожу по лезвию ножа.
В этот момент подошли две наших сотрудницы в купальниках и спросили у него разрешения искупаться. Я засмеялась.
– Вы сюда что пришли делать? Работать или вы что-то попутали? Может быть, у вас отпуск? Или я чего-то не понимаю? Если хотите сохранить место, все дружно пошли в свои каюты и надели костюмы! – повысив голос, сказал как отрезал босс.
Девочки извинились и убежали.
– Вы чего остались? – спросил шеф и серьезно посмотрел на меня.
Заметив такую реакцию, я стала подначивать его еще больше:
– Значит, все-таки это правда, да?
Он резко просунул руки под полотенце и прижал меня к себе.
– Вы решили мне что-то доказать?
– Только то, что ваше поведение неуместно, – ответила я и начала убирать его руки, стараясь высвободиться.
Он ухмыльнулся и, не замечая подколок, еще плотнее прижал меня, поглаживая по бедрам и животу, властно, но при этом очень аккуратно, стараясь, чтобы остальные не заметили лишнего. Затем отпустил и продолжил совещание.
– Николай Владимирович, вы посмотрели, изучили все документы, разрешения? – обратился к своему любимчику.
Коля открыл чемодан, достал пачку документов и стал объяснять.
– Так это все хорошо. Скинь мне материал тезисно на электронку, – перебил он сотрудника, при этом трогая меня так, что я начала тяжело дышать. Было не по себе. Не знала, куда себя деть.
– Все. Собираемся завтра в семь в конференц-зале. Не опаздывать. Деловая форма обязательна, а сейчас все свободны, – скомандовал он, и все стали расходиться.
Я тоже стала подниматься. Он меня затормозил.
– Вас я попрошу остаться.
– Что вы делаете? Все же видят? – взмолилась я жалобным голосом, уже жалея о своих дерзких словах.
– Мне же нужно восстановить свою репутацию.
– Но только не со мной. У вас здесь полно нужных девушек. Любая согласится.
– А мне не нужна любая. Что ты думала, я не заметил, как ты заигрывала вчера со старым хрычом?
– Вы про Дениса Александровича? Он же наш главный инвестор? Сами говорили, что нужно их отвлекать. Так они быстрее подпишут соглашение.
– Именно по этому поводу хочу с вами поговорить сегодня вечером. Вы придете в пятьдесят седьмую каюту и получите дальнейшей мои указания по работе с нашим инвестором. Пятьдесят седьмая. Запомнили? — его взгляд был предельно серьезным.
Тем временем я уже надела платье. Махнула головой. Побежала готовиться к встрече. Мне нужно было хорошенько все обдумать.
Я зашла в его просторную каюту, которая, с широким иллюминатором и стеклянным полом, больше походила на огромную квартиру. Проходя по полу, создавалось ощущение, что идешь в глубине морских вод, где проплывают цветные рыбы, живут разветвленные кораллы, интересные ракушки, камни и водоросли причудливой формы.
Босс стоял с голым торсом, в деловых штанах, которые, видимо, не успел переодеть или не собирался, курил сигарету, будто в каком-то не романтичном глупом фильме, и смотрел пристально на меня.
– Как здесь красиво, – не выдержав долгой паузы, я начала разговор.
– Как раз собирался принимать джакузи. Присоединяйся. – И, сняв штаны, прямо при мне переодел плавки и прыгнул в бурлящую пену.
– Неужели ты думаешь, что меня это все впечатлит? Думаешь, я снова буду твоей игрушкой?
– Я уже много раз тебе говорил, что ничего от тебя не требую, – возразил он.
– Больше двух лет о тебе не было ни слуху ни духу. Ты меня тупо использовал! Так и думала, что ты снова затеешь эту игру. Только я уже не та глупая девочка, которая тебя слушала раскрыв рот.
– Пойми, в современном мире нельзя пользоваться человеком, во всяком случае без его согласия. Тогда я просто ничего не мог тебе дать.
– А теперь? Еще скажи, что это был твой план? – я продолжала обороняться.
– Можешь не верить. Не буду тебе доказывать обратное. Конечно, встав более-менее на ноги, я сразу разыскал тебя. Я знал, что ты не захочешь меня прощать, и организовал собеседование, от которого ты никогда бы не отказалась. Скажи, тебе правда понравился этот старый, вонючий инвестор? Вики, ты не знаешь его. Будь осторожней! Я имел с ним дело. Он способен круто подставить. Какие правила использует человек в бизнесе, такие в личной жизни.
– Интересный импозантный мужчина.
– Думаешь, не знаю, что ты специально затеяла при всех этот дурацкий разговор про ориентацию. Хотела подпортить мою репутацию? Меня провоцируешь? Иди ко мне.
Я сделала вид, что увидела что-то интересное, я присела около иллюминатора и стала разглядывать рыб.
– Знаю, чего ты хочешь. Не надо мне противиться. – Он вылез из пены, обернулся полотенцем и сел рядом. Увидел, что я замерзла и, накидывая свой пиджак, задержал руки на моих плечах.
– Чего же я хочу, по-твоему?
– Тебе одиноко, тебе нужен человек рядом. Ты не любишь засыпать одна. – ответил он и поцеловал меня нежно в плечо.
– Мне сейчас совсем не нужна близость. Слишком много раз обжигалась – теперь другие приоритеты.
– Просто останься со мной сейчас. — его голос звучал мягко и маняще.
– Завтра рано утром будет совещание. У меня очень строгий босс. Я не могу опаздывать. Мне еще нужно переодеться в деловой костюм.
– Босс тебя простит, если ты немного опоздаешь. Ты мне нужна сегодня. – И посмотрел таким ласковым и заботливым взглядом, что я решила поверить ему.
Удивительно, каким разным может быть человек в разных обстоятельствах. Мы болтали полночи, закутавшись в одеяло. Вспоминали прекрасное прошлое, смешные истории, смеялись, как в старые добрые времена. Как будто и не было разлуки. Как будто мы знали друг друга не одну жизнь. Что-то неуловимое, ценное было между нами. Он сдержал слово и ни разу ко мне не пристал. Потом меня потянуло в сон, и я прилегла у него на коленях. Не помню, как оказалась кровати. Скорее всего, он ночью меня перенес. Утром проснулась от звонка мобильника.
– Вики, ты так сладко спала. Решил тебя не будить. Завтрак на столе. Можешь не приходить сегодня на конференцию. – И положил трубку. Я ничего не успела ответить.
Вечером я была, как всегда, в центре внимания.
– Какое прелестное изумрудное платье. Подчеркивает ваш изящный стан, – подошел и с ходу в своей манере сделал мне комплимент опасный импозантный мужчина.
– Денис Александрович, вам тоже идет ваша бирюзовая рубашка. Любите выделяться на общем скучном фоне? – поддержала разговор.
– Мы похожи с вами в этом? Правда же?
– Всегда отвечаете вопросом на вопрос? – парировала я.
– Очаровываюсь вами с каждой минутой все больше и больше.
В этот момент к нам подошел босс, напряженный и озадаченный.
– Разрешите, Дмитрий Александрович, украду у вас мою сотрудницу на один танец.
– Лучше не очаровываться. Где есть очарование, там есть и разочарование, – я успела с опозданием ответить уже недовольному инвестору. Тот хотел что-то ответить и не успел.
Протянула руку родному человеку, и только мы закружились в нежном танце, как я впала в какое-то практически медитативное состояние: всем телом чувствую, что дует сильный ветер, я вижу горы, пахнет чем-то сырым. Облака, высота, шум, море. Ощущение, что я падаю вниз, как если бы я была птицей и мне нужно было расправить крылья. Мгновение – и я оказываюсь на палубе, в моей руке его рука, как будто так было всегда. Мурашки по коже, адреналин, сводит внизу живота. А в голове всего одно слово: «Сохрани». Тогда не смогла его ни с чем связать, просто продолжала кружиться в танце. В тот вечер для меня никого не существовало, в кругу людей мы были абсолютно одни.
Позже я увидела, как мой босс на повышенных тонах о чем-то разговаривал с Денисом Александровичем. Тот резко жестикулировал, явно стараясь сдержать свой гнев, а после развернулся и ушел. До возвращения домой я не поднимала эту тему с шефом. Инвестор ко мне больше не подходил: он так и не вернулся. Мы с моим любимым боссом вновь были счастливы.
После командировки состояние моего здоровья резко ухудшилось. Чувствовала слабость и недомогание, потеряла аппетит. Но к врачу не шла, тянула и все списывала на акклиматизацию.
Примерно через месяц после нашего путешествия сказка была разрушена. На совещании босс сидел темнее тучи. У меня было плохое предчувствие. Сразу поняла, что случилось что-то серьезное.
– Сегодня инвесторы сообщили, что ответ по нашему проекту отрицательный. Я вас всех предупреждал и заблаговременно готовил, что компания будет переживать кризис. Издержки нужно будет уменьшить – сократить штат и урезать зарплаты на двадцать процентов. Трудно об этом говорить, но это необходимые меры, чтобы остаться на плаву.
– Отвечаю за себя: я не готов сидеть за такую зарплату, – первым, ожидаемо для меня, отреагировал любимчик Коля.
– Тебя не держу, Николай. Две недели на отработку – и счастливого пути, – с пониманием ответил начальник.
За следующую неделю многие написали заявление на увольнение. Штат почти не нужно было сокращать. После заседания я пыталась поговорить боссом, как-то поддержать. На нем не было лица, он стал холоден и безразличен. В поездке у нас все только стало налаживаться. Неужели он снова меня оставит? У нас только начало все налаживаться. Из-за денег, неудачи в бизнесе, в своей реализации? Каждый раз босс убегал от разговора, уходи в себя, закрывался, оправдывался срочным делом, занятостью. И это было только начало моей темной полосы. Состояние ухудшалось, и у меня появилась серьезная задержка. Сделала тест. Две полоски! Еще тест – и снова две! Сдала анализы. В тот момент хотелось просто раствориться, умереть, исчезнуть. «Вы беременны, срок 3—4 недели».
Собиралась сообщить эту новость боссу. Как всегда, в понедельник пошла на работу. Похожу к офису… Небо рухнуло. Все было опечатано.
– В выходные приезжали серьезные люди, искали какие-то документы. Все опечатали. Сообщили, что будет судебное дело. Наверное, что-то нашли, – сразу же сказал подбежавший охранник и, как бабка на базаре, стал строить догадки.
Сказать, что была в отчаянии, – ничего не сказать. Около месяца упорно пыталась найти бывшего начальника. Абонент не отвечал. Просто исчез навсегда из моей жизни, как и в первый раз, ничего не объяснив, так и не узнав, кто у меня под сердцем. Тогда не видела другого выхода. Без работы, без средств к существованию, без моральной поддержки, в дикой депрессии и апатии, на самом дне, казалось на тот момент очевидным и верным решением сделать аборт. Этот шаг был для меня самым тяжелым.
Расплатилась. Больше я никогда не забеременела, так и не встретила верного, надежного мужчину. Боялась мужчин, боялась открываться, влюбляться, доверять, боялась вновь ошибиться и пережить эту невыносимую, адскую боль и выстроила вокруг себя броню. Закрыла свое сердце навсегда. Иногда по ночам слышала плач. Мне казалось, это плакал ребенок. Всю жизнь медленно сходила с ума от чувства вины.
Нежеланный ребенок
Туман, холод, дождь, нескончаемый громкий крик – мой крик. Все говорят, что младенцы ничего не помнят. Это неправда. Каждый раз, когда я остаюсь одна, закрываю глаза и слышу одно и то же, чувствую холод, сырость, запах гнили и металла. Мне страшно. В младенчестве меня нашли в мусорном баке – пришли на громкий крик. Так я хотела жить. Не знаю, сколько пролежала там, прежде чем меня отвезли в больницу на осмотр, а потом прямиком в детдом. Меня выкинули, как ненужную вещь, как выкидывают слепых котят. Никогда не знала своих родителей и причины – почему они так поступили. В детдоме я быстро поняла, что никто не приходит на твой крик. Материнской нежности, любви, заботы я так и не узнала. Нянечка была одна на двадцать детей и просто физически не могла успокоить каждого ребенка, спеть песню, убаюкать. Выполняла только жизненно необходимые функции: накормить да поменять подгузник и то не всегда успевала. Друзей у меня никогда не было. Дикая, резкая, много раз сбегала. Жизнь на свободе делала меня еще сильнее, укрепляла силу воли. Каждый раз уходила, чтобы сражаться, бежать, двигаться дальше, а иногда просто смотреть в небо и завидовать вольным птицам, мечтая о крыльях, чтобы навсегда улететь из этого ада.
С младенчества я обладала необычным тембром голоса. Именно этот голос меня спас в тот роковой вечер на свалке – так голосила, что до сих пор тот пронзительный голос стоит в моей голове. По ночам, когда душа рыдает и ноет от пустоты, когда снова слышу крики новорожденного ребенка, я достаю блокнот и пишу стихи. Бумага впитывает всю мою тоску, обиду и боль, а когда пропеваю то, что получилось, меня постепенно отпускает и становится немного легче. Слова рождаются из ниоткуда, как бы сами собой. Я просто отдаюсь невидимому потоку, разрешаю чему-то большему, чем я сама прийти и выразиться через буквы мелодии – так появлялись мои первые стихи и песни. В детдоме меня часто просили что-нибудь спеть на тематических концертах, это была единственная моя отдушина. Невероятное чувство. Когда сотни глаз устремлены лишь на тебя, появляется такой бешеный прилив сил и энергии, который пульсирует диким потоком по всему телу. В такие моменты я чувствовала себя особенной, будто рожденной с особым даром. Все изменилось после одной встречи. Тогда я перестала петь, замолчала на долгое время.
В детском доме меня часто отправляли из группы в группу, а в четырнадцать лет перевели в другой интернат. Туда переводили трудных детей, которые часто сбегали, неудобных, непослушных. Мне было все равно: нигде я не чувствовала себя дома. В первый учебный день ко мне на перемене подсел смешной парень. У него были рыжие растрепанные волосы и лицо, усеянное веснушками. В тот момент, как обычно, я делала заметки в свой блокнот, писала и зарисовывала маленькие истории.
– Что пишешь?
– Веду дневник.
– Зачем эта фигня?
– Чтобы скорее забыть эту хрень, в которой я живу.
– Помогает?
– Процентов на тридцать.
– Как бы я тоже хотел все забыть.
После этих слов я повернулась и посмотрела парню в лицо еще раз, но уже внимательнее. Золотистые волосы гармонично сочетались с голубыми глазами и худощавым бледным лицом. В глазах увидела знакомую боль, особенно близкую, словно она отличалась от боли других. Все дети здесь были травмированы, но он был мне как будто знаком.
Парень продолжал:
– При рождении мне поставили диагноз – легочная недостаточность. По ночам часто случаются приступы – в любой момент могу задохнуться. Родители сразу отказались от меня, совсем их не помню. Думаю, им легче было снова родить здорового ребенка, чем мучиться со мной. Хочу лишь одного – посмотреть в глазах матери и спросить, почему она не сделала аборт. Ведь котят топят.
– Мне тебя не жаль! – резко отрезала я.
Не люблю привязываться. С годами выработалась автоматическая реакция пресечения любых эмоциональных связей. Так проще. Сама по себе я сильнее, но привязки делают меня уязвимее.
– Я не жаловался. Это называется коммуникация. Ее люди используют для того, чтобы узнать друг друга лучше.
Я не ответила.
– Ты со всеми такая приветливая? – не отставал он.
– Тебе еще повезло. Обычно я сразу посылаю.
– Значит, после уроков я поведу тебя в свое любимое место.
– Зачем?
– Ты же новенькая. Тебе нужно освоиться. В одиночку всегда сложнее.
Не знаю, зачем я тогда его послушала и согласилась. Что-то притягивало меня к нему, не могла это объяснить, но внутри чувствовала: он мне для чего-то нужен.
После уроков мы пошли в это особенное место. На неухоженном канале возвышался старый арочный мост. Живописно и безлюдно, что для меня было большим преимуществом.
