– Прав кот, – подал голос один из разбойников. – Жрать эту гадость боле нет мочи.
Вскоре мою идею поддержали все бандиты. Даже горе-повар согласился уступить мне место у печи.
Что ж, хоть чем-то займусь пока мы до Прекрасного далеко летим. В добрый путь, как говорится.
– Ярославушка, – мурчал кот у ног, ожидая, когда я дам ему кусочек рыбки, – быстрее, а то у меня сейчас живот в узел завяжется.
– Да подожди ты, – отмахнулась я, ставя горшочек в печь.
Знала бы, что меня сразу назначат старшей по готовке, молчала бы в тряпочку. Так нет же, ляпнула на свою голову. Доесть обед не успела, как меня погнали в сторону кухни. Ладно. Все равно тот черствый хлеб есть было невозможно.
– Дай рыбки, – снова заныл Тимофей.
– Обожди.
– Ну, Ярослава-а-а…
– Иди вон, – я махнула в сторону выхода с кухни, – мужиков своими стенаниями доставай. А ко мне не лезь, а то каша подгорит, да рыбка в воблу превратится.
Вздохнув, рыжий прохвост поплелся в обеденную. Пускай Трубочиста помучает. У меня от его нытья уже уши болят, да в голове звенит.
Когда все было готово, я расставила горшочки на стол и дала команду бандитам снимать пробу. Кто же знал, что они все разом за приготовленной едой потянутся и драться начнут, кому самый мягкий кусок рыбки достанется.
– Балаган, – пробормотал себе под нос свистун и поднялся со своего места. – Братцы, угомонитесь, здесь на всех хватит!
– Почему Бородачу достался самый большой кусок?! – возмущенно закричал коренастый бугай, зло смотря на обладателя длинной черной бороды.
– Кто успел, тот и съел! – отрезал Бородач.
– А почему Ясноокий положил себе в тарелку три ложки каши, а не две, как положено? – возмутился уже другой бандит.
– Потому что надо в свою тарелку смотреть, а не у других порции подсчитывать! – рыкнул мужчина с глазами разного цвета. Один у него был голубой, второй – карий.
Раздался громкий свист и все разом затихли. Я так вообще прижала ладони к ушам. Лишь после того, как брат Соловья Разбойника перестал свистеть, отняла их от многострадальных ушек.
– Все сели за стол и уткнулись в свои тарелки! – строго произнес капитан летучего корабля и для пущей убедительности еще и кулаком по столешнице стукнул.
– Силен и смел ты, Трубочист, – стал подлизываться к нему Тим. – И Забава твоя – дура.
– Без тебя знаю, – немного устало сказал свистун и снова присел на свой стул.
– Рыбки дай, а?
– Отвяжись.
– Вот заладили… – недовольно мурлыкнул котик. – Отвяжись, да отстань. А я, может, есть хочу.
– Ты уже стащил у меня одну сырую рыбеху, пока я готовила, – сдала рыжего с потрохами.
– Тебе показалось, – махнул лапой воришка.
– А вот и нет.
Я присоединилась к мужчинам и положила себе в тарелку немного рассыпчатой гречневой кашки. Живот тут же затих, ожидая, когда же его, наконец, покормят.
– Ты из магической кладовой теперь можешь что угодно брать, – кот снова стал ластиться к моим ногам, – а я нет. Так что не будь врединой, покорми кота. Я между прочим твою жизнь и честь защищал, грудью на амбразуру полез, а ты…
– Амбразуру? – переспросила я.
– Ай, ладно, – нервно дернул ушками Тим. – Я когтей не жалел. Я чуть части шерсти не лишился. Я зубами за такие места цеплялся, вспоминать страшно. Я…
Сдалась и протянула коту кусок рыбы. Пусть ест. Лишь бы молчал, ей богу.
– Трубочист, – обратила внимание капитана на себя, – ты можешь снять с меня браслет-блокатор? С ним жутко неудобно.
– Прости, красавица, – лукаво улыбнулся молодой мужчина, – но нет.
– Я обещаю не сбегать, – это я сказала вполне искренне.
– Увы, но у меня нет оснований тебе верить.
– Вот так всегда, – доев рыбку, снова заговорил Тим, – одна баба начудила, предала, к другому в постель…
– Тимофей! – воскликнула я и почувствовала, как щеки заливает румянец.
– Прости, – без тени раскаяния в голосе произнес котик и продолжил: – Так вот. В постель к другому легла. А теперь что же получается, все представительницы слабого полу виноваты?
– Много ты знаешь, кот, – в голубых глазах Трубочиста появилась угроза, – может, стоит укоротить твой болтливый язык? – с этими словами он достал из-за пояса тонкий кинжал и стал мастерски играть им своими длинными пальцами.
– Я личный советник царя Краснограда!
Тимофей спрятался за моим стулом. И притих.
– Странный царь, у которого в советниках наглый блохастый кот.
– У меня нет блох! – возмутился из своего укрытия Тимка.
– Ничего, пара дней на борту моего славного летучего корабля, и они появятся.
– Трубочист, – понимая, что ничем хорошим такая перепалка не кончится, я снова попыталась привлечь внимание свистуна, – а где я буду спать?
– Спать будешь в прилегающей к кухне каюте, – махнул в сторону неприметной двери капитан. – Чтобы далеко ходить не надо было.
– Замечательно, – хмуро произнесла и стала развозить кашу по тарелке. – А одежду мне когда выдадут?
– Ты все же наденешь штаны?! – возмутился Тимофей и покинул свое укрытие.
– А есть другие предложение? – спросила у обладателя зеленых глаз.
– Тьфу… – был мне непонятный ответ и кот совсем поник.
– Батюшка! – в зал приемов ворвался высокий темноволосый мужчина. – Где Ярослава? У меня есть для нее подарок!
Царь Тричетвертого государства сидел на резном троне и подпирал голову рукой. Гвидон отправился на Буян к Змею Горынычу, дворцовые слуги тосковали по царевне, а он просто сидел и не знал, что делать. Где искать дочь?
– Эх, Доброслов, – тяжелый вздох, и Серомор продолжил: – похитили Ярославу.
– Как похитили? – опешил от такой новости молодой мужчина. Посмотрел хмуро на отца, потом прошелся взглядом по помещению. Не чуял он дух сестрицы во дворце. Не слышал звонкого смеха и не чувствовал телом обычно гуляющий по залу приемов ветер. – Кто? – был его следующий вопрос.
– Трубочист, бандит проклятый! – сквозь зубы зашипел царь. – Прилетел на своем корабле, да и похитил мою дочь!
– А где Гвидон? – знал Доброслов, что к ним царь с Буяна должен был приплыть еще пару дней назад.
– К себе отправился, помощь обещал привести.
– Как он надеется попасть на летучий корабль? – царевич не смог скрыть удивления.
– На Горыныче, – огорошил своего сына новостью Серомор. – А где жена твоя? – решил перевести тему разговора местный царь.
– Отдыхать сразу пошла, устала с дороги.
– И ты иди, отдохни, – махнул рукой Серомор. – Все равно, пока Гвидона нет, ничего сделать не сможем.
– Трубочист дал знать, что ему от тебя нужно? – решил все же задать еще один вопрос царевич.
– Сто золотых. И срок дал две недели.
– Зачем ему золото? Тем более не такая уж и большая сумма?
– Кто его знает, – пожал плечами царь. – Ступай, сын. Я устал.
Более Доброслов не стал мучить отца расспросами. Если сказал он – ждать Гвидона, что ж, придется ждать.
Спать легла поздно. Тело хотело отдохнуть, а попа – приключений. Но я усмирила любительницу неприятностей и решила воздержаться (пока что) от самостоятельного изучения летучего корабля.
Разбойники разошлись ближе к ночи. Пора бы уже ужин подавать, а они только рыбу есть перестали. В итоге с самого вечера я намывала посуду и убиралась на кухне. И это царевна Тричетвертого государства! Хорошо, что в свое время (когда была маленькой) любила наблюдать за нашей кухаркой и запомнила, что да как делать надо.
– Совсем себя не бережешь, Ярослава, – замурлыкал Тим и запрыгнул ко мне на кровать.
– Дай поспать, – буркнула и отвернулась к стене.
Комнатка была маленькой. Умещались здесь только лишь односпальная кровать да шкафчик. Ни тебе шикарных кресел, пуфов, столиков резных со стоящими на них в вазах живыми цветами. Ничего.
– Ярославушка, – кот ткнулся носом мне в ухо.
– Брысь с подушки! – я подскочила на кровати и хлопнула Тима по пушистой попе. – Совсем обалдел?
– Я есть хочу, – рыжий отскочил к ногам и сладко потянулся.
– Утром поешь!
– Утром мы до Прекрасного далеко долетим. Там некогда есть будет.
– Почему это?
– Потому что все будут Конька-Горбунка высматривать.
– А чего его высматривать? – полюбопытствовала я.
– Так он же только на словах травоядный, – Тимофей нервно пошевелил усами, – а на деле очень даже мясоед.
Веселенькое дельце. Это что же получается… На нас может Конек-Горбунок напасть? Этот двугорбый то ли лось, то ли осел?
– Ну, дай покушать, хозяюшка, – снова заныл кошак. – А я за это тебя больше дергать не буду. До утра.
Как я могла удержаться? Меня же пообещали всю ночь не дергать.
Знала бы, что «до утра» в понимании кота, это начало рассвета.
По мне нагло скакали и, мурча, теребили тонкое одеяло. Недовольно заворочавшись, сбросила вредного прохвоста на пол. Тот зашипел и снова запрыгнул на меня, в наглую стаскивая слабую защиту от холода и настырного котика.
– Караул, Ярославушка! Горбунок напал!
Меня как ветром сдуло с кровати. Не сразу сообразила, что лежала не на своей широкой постели, а на убогой кроватке, и что места в комнате вообще-то мало. Сначала налетела на шкаф, больно ударившись об него ногой, потом ушибла мизинец о ножку кровати, затем… Короче выскочила в обеденную я злая, растрепанная и самопобитая.
Сарафан поменяла на удобные темно-синего цвета штаны, а свою украшенную бисером и кружевом рубаху, заменила на просторную и расшитую обережными символами. Тим возмущался, но я была непреклонна. Не зря же мне Трубочист вчера вечером не поленился и выдал целый ворох одежды, чтобы я свои царские одеяния не порвала и не испачкала. На ногах же красовались бархатные сапожки тридцать девятого размера. И ладно, все равно было удобно. Я только немного мысками пол задевала. Но ни разу не упала!
– Срам, – причитал котик. – Позор! Развра-а-ат!
– Прекрати, – шикнула на кота. – Пойдем на палубу лучше.
– Сиди тут, дуреха! – зашипел рыжик. – И не смей свой любопытный нос с кухни высовывать!
– Почему?
– Потому что Конек-Горбунок мясо любит, балда!
И вот чего он обзывается? Я, между прочим, собиралась тихонечко в сторонке постоять и понаблюдать, как бандиты будут от Горбунка отбиваться. Он же один, а этих косматых тут штук пятнадцать.
– Ну, Тим, – заныла я. Попа проснулась и затребовала приключений.
– Я в курсе, что меня зовут Тим, – не внял моей мольбе кот. – А теперь живо ноги в руки и бегом в кухню вкусные блинчики готовить и супы наваристые томить!
