Эм и Ли
Ольга Обр
Сложно удержаться, когда он так смотрит. Невозможно не поддаться, когда так касается. Мой любовник хорош, не просто хорош, а великолепен. Обаятелен, умён и чрезвычайно нагл. И он мой рекламный агент. Мой муж… Муж красив, обстоятелен и холоден. С недавних пор. А я разрываюсь между желанием быть известной эпатажной художницей и скромной домохозяйкой. Приятно познакомиться, Эм Смит. Или все же Ли Джордан?PS. Местами присутствует нецензурная лексика.
Ольга Обр
Эм и Ли
1
ЭМ
Палец зависает над клавишей мышки. Один щелчок и пути назад не будет. Как же это страшно. Вот так взять и выставить себя на общественное обозрение – всё равно, что выйти на улицу голой. И ладно, если обсуждать будут только посторонние. Самое отвратительное – это, если увидят знакомые. Так и вижу тонну презрения в глазах тёти Лесли и перемывающих мне косточки «подружек». Но перед глазами всплывает злое лицо Тима, требующего начать зарабатывать деньги, и указательный палец таки опускается на злосчастную мышку. На экране появляется надпись «Вы успешно разместили объявление» и меня немного трясёт. Словно тётя Лесли всё это время сидела за своим компьютером именно на этом сайте и ждала именно моё объявление. «Она, скорее всего, вообще не увидит его», – успокаиваю себя. Ну кому в нашем захудалом городишке может прийти в голову покупать картины? Максимум постеры. И вообще, я имя указала то, которым пользовалась до замужества, и лица на аватарке не видно. Всё будет хорошо. Продам парочку своих «шедевров», муж успокоится и перестанет выносить мне мозг. Как будто мы голодаем. Нет, просто его бесит, что я сижу дома, в то время, как он не может высунуть нос из офиса. И раздражает моё увлечение рисованием. «Это никому не нужная хрень!» – именно так он сказал вчера. Точнее крикнул. Довольно громко, Грег даже заплакал. Правда, муж тут же взял себя в руки, подхватил сына и стал успокаивать. А потом добавил абсолютно спокойным голосом: «На твою мазню денег больше не дам». Хотелось пнуть его неимоверно, Тима спасло только присутствие сыновей. Бруклин потихоньку предложил мне пользоваться своими карандашами и обнял в знак утешения, на что Тим только зло рассмеялся. Моя семейная жизнь с каждым годом становится всё чудеснее. То ли чая выпить, то ли повеситься – это про то, с каким настроением я просыпаюсь изо дня в день уже больше трёх лет.
К вечеру водоворот стандартных дел домохозяйки заставляет забыть о выложенных на продажу картинах. Поэтому на звонок с незнакомого номера отвечаю довольно грубо, предполагая, что это очередной телефонный мошенник или рекламщик:
– Слушаю.
– Мисс Джордан? – вопрошает низкий, словно бархатный, мужской голос. И я немного туплю, потому что за последние семь лет привыкла отзываться исключительно на миссис Смит.
– Да, слушаю вас, – соображаю наконец.
– Меня зовут Хейден Эверетт, – представляется незнакомец. – Я хотел бы встретиться и обсудить ваши картины, – что тут обсуждать, недоумеваю я, либо покупаешь, либо нет. Но мистер Эверетт развивает свою мысль. – Ваши работы прекрасны, и я знаю, как продать их гораздо дороже, чем двести баксов за штуку. У меня будет к вам деловое предложение, от которого вы не сможете отказаться, – даже не видя этого человека ни разу, я слышу, как он улыбается на том конце провода. – Как насчёт встречи завтра в два часа дня в «Дьявольской кухне»?
– О каком городе сейчас речь, мистер Эверетт? – «Дьявольская кухня» – сеть весьма недешёвых ресторанов и в нашем захолустье такого точно нет.
– Арана. Вы ведь разместили объявление в этой локации, – ну вот, он явно принял меня за идиотку.
– Точно, извините. Хорошо, завтра в два, – соглашаюсь, не подумав, а он тут же прощается. Блин. А с кем я оставлю детей? Не ехать же с ними. До столицы три часа на электричке.
После ужина рассказываю Тиму о завтрашней встрече, ожидая услышать, какая я молодец. Но он тут же начинает наезжать на меня:
– Ты с ума сошла, Эм? Это наверняка извращенец какой-нибудь, кто ещё клюнет на твои картины. Ищи потом твоё тело по подворотням! – от обиды слёзы застилают глаза – так «сильно», как собственный муж, в меня ещё никто никогда не верил. – Я понимаю, если бы ты рисовала акварели, как раньше! Хорошо же получалось. А это хрень и извращение сплошное, – продолжает бушевать Тим.
Я не хочу доводить до конца этот разговор, поэтому встаю и ухожу к себе в студию, чтобы поработать над ещё одним «извращением» – его очередь укладывать детей. Я итак от них за целый день вешаюсь. Но Тим плетётся за мной.
– Я запрещаю тебе ехать! – не унимается муж.
– Ты же сам велел начать зарабатывать! – от возмущения голос срывается на визг.
– Нормальную работу я имел в виду, в офисе, как у всех людей! – орёт он, ни капли не заботясь, что дети могут услышать.
– Мы сто раз это обсуждали, Тим, – я честно пытаюсь успокоиться и построить нормальный конструктивный диалог. – Мы не получили квоту на государственный сад, а частный сожрёт практически всю мою зарплату. И в чём тогда смысл?
– Смысл в том, что ты не будешь сидеть дома!
– Зависть – грех, – пробую свести всё к шутке.
Но ему не смешно:
– Я всё сказал. Ты никуда не едешь завтра, – и муж хлопает дверью.
Злые слёзы жгут глаза. Поворачиваюсь к картине, над которой корплю уже вторую неделю. Как и всё, что я писала в последние годы, она выполнена в акриле довольно крупными мазками. Как и всё, что я писала с тех пор, как разлюбила акварель, она изображает секс. Красиво, между прочим, получилось, мне нравится. Мужчина и женщина, почти полностью обнажённые на краю крыши. А сзади ночной город в огнях. Осталось проработать детали. Возня со шпателями и кистями успокаивает, так что к моменту, когда возвращаюсь в реальность из придуманного мира, я уже приняла решение. С детьми Рита посидит – соседская девчонка-подросток. Она часто подрабатывает няней, думаю, не откажет. А я поеду. Пусть извращенец, но он хотя бы проявил к моим творениям интерес.
ТИМ
– Смысл в том, что ты не будешь сидеть дома! – именно так, и никак иначе. Стала вести себя как домохозяйка лет пятидесяти. Не вытащить её никуда, не красится, не хочет ничего, кроме своих дебильных картин. Задолбала.
– Зависть – грех, – нарывается Эм. Если я и завидую, то совсем немного и в основном по утрам, когда надо на работу вставать в шесть, а на улице ещё темнота.
– Я всё сказал. Ты никуда не едешь завтра, – раз уж я здесь единственный, кто приносит деньги, то и командовать тоже буду я. Какой-нибудь маньяк привяжется к ней, а мне потом одному детей воспитывать? Да пусть на хрен идёт.
Пока укладываю мелких спать, распаляюсь ещё больше – Грег капризничает, требует маму. А где я её, бля, возьму? Её за уши от этих красок теперь не оттащишь. В итоге просто прикрикиваю на пацанов, и они испуганно замолкают. Выключаю свет в детской, иду в душ, размышляя, как так получилось, что мы с женой из самых близких людей превратились в соседей, которые бесят друг друга. Грегу уже два с половиной, пора выползать из послеродовой депрессии. И вообще, машину ей поменять надо, сейчас каждый цент пригодится. Не то чтобы нам не хватает, но и не шикуем ведь. В этом году либо машина, либо отпуск. И то и другое никак не потянем.
Завтра рано вставать, а я никак не могу успокоиться и заснуть. Когда Эм залезает под одеяло пару часов спустя, у меня всё ещё ни в одном глазу.
– Ты же не поедешь? – спрашиваю, поворачиваясь к ней. Мы давно уже не обнимаемся перед сном. Когда это началось? Не помню.
– Поеду, – так, главное, не сорваться.
– Прирежут в подворотне, домой не приходи, – отворачиваюсь снова и считаю до тысячи в тщетной попытке успокоиться.
Мы давно спим под разными одеялами. Это удобно, никто не раскутывает тебя среди ночи. Это… одиноко.
2
ЛИ
Утром Тим демонстративно игнорирует меня. Да иди на хрен! Сделаю так, как решила! Когда он уезжает, даже не поцеловав меня на прощание, звоню соседям узнать, свободна ли сегодня Рита. И мне, для разнообразия, везёт. Чтобы точно не опоздать, надо ехать на девятичасовой электричке, времени в обрез. А что надеть? Что вообще носят богемные художницы? Собственно, какая разница. Если ему нравятся работы, какое ему дело, как я выгляжу? Май в этом году холодный, поэтому без заморочек надеваю джинсы, толстовку и кожаную куртку. И кеды – не планирую я по булыжным мостовым Араны ноги на каблуках ломать. С трудом успеваю на нужный поезд. Ну всё, на три часа можно расслабиться, книжку почитать. И никто не будет дёргать и требовать кашу-мультики-погулять. Я люблю свою жизнь, люблю своих детей, просто как-то усталость поднакопилась. Будем считать, что у меня заслуженный выходной. Я ведь уже и не помню, когда куда-то выходила без них. Редкие встречи с друзьями не в счёт – там я всегда с Тимом, а это как третий ребёнок. Время в дороге пролетает незаметно, слишком быстро. Но у меня будут ещё три часа обратного пути, супер.
В Аране я не очень ориентируюсь – бывала здесь несколько раз, и всегда с мужем, он рулил и решал, куда пойти. Навигатор мне в помощь. Нужный ресторан оказывается довольно далеко от вокзала, но у меня в запасе два часа, как раз прогуляюсь, подышу воздухом свободы, город посмотрю. Разглядываю причудливую архитектуру, ем вкуснейшую аранскую выпечку и кайфую от ощущения, что я снова принадлежу себе. В двадцать восемь это чувство сложно поймать – всё время кажется, что ты кому-то что-то должна. Детям, мужу, родителям. Работодателю опять же. С содроганием вспоминаю два года до рождения Грега, когда я вкалывала в местячковом рекламном агентстве. Все эти жуткие рекламные листовки с просьбами «Буквы покрупнее» и «Красное на жёлтом обязательно». И такое «творчество» с девяти до шести, без права сделать красиво. Ужас. Нет, о плохом я сейчас думать не буду. А вон тот собор будет изумительно смотреться в акварели. Приехать бы и порисовать здесь с натуры. Когда-нибудь – обязательно, обещаю себе. Незаметно добираюсь до нужного адреса. «Дьявольская кухня» разместилась в новом квартале, здесь сплошь стекло, бетон и современная скульптура. Интересно, конечно, но не моё совершенно. Ладно, мне же не жить здесь. Сообщаю девушке-администратору, что меня должен ожидать мистер Эверетт, и незаметно выдыхаю, когда она просит следовать за ней. Если честно, опасалась, что он просто не придёт, и всё это глупая шутка. С любопытством рассматриваю интерьер – золотистые светильники под потолком напоминают металлические клетки, видимо, для грешников, всполохи пламени на стенах лишь укрепляют эту мысль. Но в целом здесь уютно за счёт темной, деревянной и явно комфортной мебели. Эверетт сидит у окна, что-то набирает в своём телефоне, заметив меня, тут же встаёт и протягивает руку с улыбкой:
– Мисс Джордан? – смотрит вопросительно.
– Почти, – я тоже умею улыбаться так, мистер Красавчик. Хейден Эверетт оказался темноволосым, но не таким жгучим брюнетом, как Тим, скорее шатеном. С удовольствием пожимаю его руку. Ловлю себя на ощущении, что не прочь позволить себе гораздо больше, чем деловое приветствие. Прочь такие мысли, я здесь по делу.
– Почти? – переспрашивает он, и улыбка становится удивлённой. Отодвигает для меня стул и возвращается на своё место. Так, он ещё и джентльмен. Молодой, привлекательный, обходительный. Класс. Пусть будет маньяком, я не против.
– Джордан – моя девичья фамилия, – просвещаю его, беря в руки меню. Цены здесь кусаются. Судя по стильному костюму Эверетта и его часам, для него нормально, а я себе могу позволить максимум чай с пирожным. Лучше без.
– Ли, – начинает он, а я не возражаю. Эту подпись я придумала ещё в школе – Ли Джордан. – Я знаю, как продать ваши картины по тридцать тысяч и возможно больше, но для этого необходимо ваше непосредственное участие. У меня есть команда опытных имиджмейкеров, маркетологов и инфлюенсеров. Вы приятно удивили меня своей внешностью, раскрутить вас будет легко.
Мужчина протягивает мне свою визитку. Матовая чёрная бумажка тонкими светло-серыми буквами сообщает, что её владелец рекламный агент. Стильная. Мне нравится. Как и он сам. Я бы не назвала его красавцем в полном смысле слова – нос длинноват, зелёные глаза вовсе не того изумрудного оттенка, что описывают в романах, а скорее болотного, губы как по мне излишне тонкие. Но при этом Хейден Эверетт до чёртиков привлекателен, от него так и разит сексом. Пиджак плотно облегает широкие плечи и в целом он выглядит хоть и худощавым, но поджарым. Высокий опять же, не люблю низких мужчин.
– Если вас заинтересовало, предлагаю сделать заказ и перейти к обсуждению деталей, – прерывает мои не совсем уместные мысли обладатель излишне длинного носа.
– Пожалуй, заинтересовало, – улыбаюсь в ответ. Мы смотримся странно вместе, я в своей простой бежевой толстовке и он в строгом чёрном костюме. Но этот Эверетт умеет вести себя так, что рядом с ним не ощущаешь себя провинциальной замухрышкой. Обаятельный, безусловно. Я всё-таки заказываю чизкейк с малиной, и жду продолжения, в то время, как он решает более чем плотно пообедать. Как только официантка удаляется, он тянется за своим мобильником, нажимает что-то, и мой собственный телефон сообщает о входящем.
– Посмотри ссылки, Ли, – моментально переходит на «ты» мужчина.
Что ж, ему где-то около тридцати, мы ровесники определённо, так что это, наверное, уместно. Но это я про себя так думаю, вслух говорю другое:
– Мы с вами, мистер Эверетт, на брудершафт пока не пили…
Он смотрит, прищурившись, прикидывает насколько я права, видимо. Или обнаглела.
– Ещё выпьем обязательно, миссис… – замолкает, намекая, что не знает моей нынешней фамилии.
– Смит, – озвучиваю фамилию мужа.
– Миссис Смит, – тянет мужчина, задумавшись. – У тебя дети есть, Ли? – какой же наглый! Какое ему дело до моих детей? И снова на «ты»! – Это важно, работа потребует полной отдачи и будет занимать много времени, – уточняет Хейден.
– Есть, – немного смягчаюсь и всё же открываю одну из присланных ссылок. Она ведёт на личную страницу некой Тины Флейм. Листаю её, не особо понимая, зачем мне эта писательница. Но страничка безусловно интересная – фото и видео шикарные.
– Это то, что мы сделаем тебе. После того, как сменим имидж, конечно, – комментирует Эверетт. – Потом начнём проводить шоу и презентации. Ты выстрелишь, я уверен. Мой нюх ещё никогда не подводил.
У эпатажной писательницы Флейм в сети чуть больше миллиона подписчиков и куча откровенных кадров. Я не уверена, что мне это нужно. И потом, куда я дену детей?
– Боюсь, ничего не получится, Хейден, – раз уж мы играем в панибратство, то выкать глупо. – Мне совершенно некуда деть детей.
– Я не просто так спросил. В любом случае, я выделю подъёмные, в том числе на няню. Вопрос в том, готова ли ты видеть их реже.
– Сложный вопрос, зависит от того, насколько реже.
– Скажем так, не каждый день. Ты ведь не из Араны?
– Дабфорд, – сознаюсь. Мне нечего стесняться. Когда-то я стремилась жить в столице, но эти амбиции давно в прошлом.
– Тогда, дня два-три в неделю. И не всегда по выходным.
Девушка, активно строящая Эверетту глазки, приносит мой заказ, и я начинаю ковыряться в нежнейшем чизкейке. Раздумываю, что всё это нереально. Как я брошу детей? И Тим по-любому будет против.
– Не спеши отказываться, Ли. Такой шанс бывает раз в жизни. Сколько у тебя на данный момент свободных работ в этом стиле?
Я выложила семь, но на чердаке пылится ещё не один десяток. С тех пор, как наша интимная жизнь с мужем затрещала по швам, это единственный способ хоть как-то выплеснуть копящуюся внутри энергию.
– Больше сорока, – я отправляю в рот крупную ягоду, украшающую пирожное, глядя на этого наглеца с вызовом. Мне не стыдно.
– Это хорошо. Сорок работ по тридцать тысяч, Ли. Только представь, какие это деньги. Но сразу говорю, что моя комиссия пятьдесят процентов.
Чёрт. Даже с учётом его процента – это шестьсот тысяч, звучит более чем заманчиво. Десять годовых зарплат Тима. Но их ещё надо продать, не знаю даже… Приносят заказ Эверетта, и он углубляется в еду, лишь искоса посматривая на меня. Давая время переварить. Покончив с десертом, подзываю официантку, чтобы расплатиться. Мне пора ехать домой.
– Я подумаю, – говорю Хейдену, как только оплата проходит. Беру свою куртку, сумку и прощаюсь с мужчиной, к сожалению, оказавшимся не маньяком. Его предложение куда порочнее. Оно теперь не даст мне уснуть. И согласиться на него нельзя.
