Нужен короткий и резкий взмах от нашего учителя.
Недавно узнал, вы не поверите, что где-то в Азии, одной крысе вручили золотую медаль. Она много лет занималась поиском мин, сейчас уходит на почетную пенсию и ей доверили воспитание учеников, которые ее заменят в этом опасном и крайне необходимом деле. Вот оказывается, как можно повернуть свою проклятую судьбу, не в мусорных баках рыться, а золотые медали получать и не думать о еде.
Не помню, кто из нас выбрал роль палача, ее не удалось сыграть, в момент, когда ведро резко подняли, к нашему ошеломлению крыса сиганула под диван. Оказывается, она прогрызла там дыру в углу. В капкане осталась одна нога. Добро пожаловать, в мир хищников.
Наверное, она не насладилась нашими охами и ахами. Ничего подобного в жизни мы не видели. Вот это тренинг личностного роста! Мышь, загнанная в угол, если «Не становиться львом» замочена будет через секунду.
Ну, впрочем, я таких не видел. Они у нас стандартно, принимали свою судьбу на мышеловке. Из – за них у нас все продукты были надежно упакованы, мука и хлеб, в железной кадке, шкафчики все закрыты. У нас всегда держалась линия фронта от крыс, мышей, муравьев и моли, и колорадских жуков на огороде.
Упал с тополя
С этими покорно принимающими свою судьбу и не очень покорно, было все понятно, но куда девались молодки? Через несколько дней мы заметили, что на одну из наших елей перед домом садится сорока. Молодки все исчезали… и вот тетя Настя стала свидетелем чудовищного преступления. Утром наши молодки мирно гуляли во дворе, наверное, мечтали о чем-нибудь возвышенном, уже ранее замеченная сорока со скоростью ветра сорвалась с ели и прихватила одну бедную молодку. Тетя Настя что было сил закричала, но так как сильно хромала на одну ногу (когда-то давно, она принесла ведро с едой молодому теленку, который был привязан цепью, он дернулся, замотал цепью ногу и что было сил рванул куда в сторону), но не успела добежать. Она увидела, что сорока полетела к тополям у реки.
Мы с Женькой оперативно проследили где логово, ну гнездо. Вернулись домой взяли вожжи (веревка плоская, очень плотная) и я как самый старший полез на дерево. Получается, эта тварь убивала наших молодок что накормить свой выводок.
Очнулся я через несколько часов, лежа на кровати, в бреду. Сильно болела голова.
Женька потом рассказал, что мне оставалось немного до гнезда, в этот момент сорока-убийца выпорхнула из гнезда. Я не помнил ничего. Оказалось, что я ухватился за большую ветку тополя, раздался хруст, и я полетел вниз, перевязываясь все выше я не успел завязать на поясе вожжи для страховки. Примерная высота моего полета была пять метров. Но слава Богу я ничего не сломал.
Провалился на лыжах в речку
Дело было на зимних каникулах. Папа привез меня до Самарино, на своей легендарной копейке. До нашей деревни Кармасан нужно было идти три километра пешком по чудесному снегу или если договоришься с местными ехать на лошади, на санях.
С собой я захватил лыжи с палками. Через дня три мы с Вальком и соседским пацаном Валеркой решили первый раз покататься по округе на лыжах, а то мы все время ходили пешком.
Мы прокатились километров десять и решили испытать экстрим – переправиться через нашу легендарную речку. В основном ширина ее метра два, не считая огромных прудов.
Первым прошел Валерка, вторым Валек, и когда пошел я, неожиданно снег провалился вниз. Я успел подумал, что сейчас буду по уши в воде, а по факту спиной я оказался на берегу и только слегка намочил лыжи. Я удивился, что в этом месте не было льда или он был, но очень тонкий.
Видно снег не выдержал третьего. Вот тебе и экстрим!
Поездка с Вальком на тракторе дяди Бори
Мой дядя Боря как-то купил у совхоза списанный трактор «Белорус». На нем пахали лет двадцать, выполняли все советские пятилетки и социалистические соревнования. Дядя Боря конечно его весь подремонтировал, все что нужно поменял. С тех пор у него пошла такая маза (все его на расхват за деньги конечно) просили то вспахать огород, то что-то привезти. Такое мелкое частное предпринимательство, дозволенное высоким начальством. Дядя Боря был по моему детскому мнению самым предприимчивым и оборотистым человеком из всех наших родственников.
В один ясный солнечный день он ни с того, ни с чего поручил перегнать трактор, где-то километров на пять. Мы сначала испугались, ответственность то какая. Но он сказал, мне не бойся, Валек уже рулил много раз, только ему нужно чтобы кто-то помогал ему скорости переключать. Если вы не управляли никогда советским трактором, вам важно понять, что нам где-то тринадцать -четырнадцать лет. Гул от трактора, наверное, чуть поменьше чем от танка, скорость точно должен переключать очень сильный мускулистый мужик.
Валек уверенно завел эту махину, и мы с ветерком и страшным ревом поехали.
Набрав скорость, возникла необходимость переключить скорость. Валек попробовал – не получилось. Я попробовал не получилось. И мы перекинулись фразой: «Давай вместе! Давай!» Времени рассусоливать не было. Валек слегка ослабил педаль газа, одной рукой придерживал руль и в три руки мы попытались переключить скорость. Не получилось. Он сообразил придержать руль телом, и мы в четыре руки со второй попытке переключили скорость. Дальше, получив опыт, и переключая скорость на автомате мы чувствовали себя уже рейнджерами.
Босиком по земляной дороге
Как-то нам надоело ходит в обуви и мы решили бросить себе вызов – не просто пройтись босиком по мостовой, а пробежаться по сельской земляной утоптанной дороге. По ней ездили машины и сельхозтехника, то там то тут попадались мелкие стекла. Стояло жаркое солнце и местами гладкий укатанный след представлял из себя россыпь острых спрессованных кубиков земли. Не знаю, что чувствуют йоги, говорят, что в момент просветления и действия они не чувствуют боли. Мы как обычно троим: я Валек и Женек боль чувствовали еще как. Кто-то из нас слегка наступил, но не до крови на незаметный кусок стекла. Будущего йога пожалели, подождали и уговорили бежать дальше. Пробежав до ближайшего оврага и обратно, наши стопы были окончательно промассированы и при тщательном осмотре слегка порезаны стеклом. Связь с матушкой природой была установлена, все остальное время обувь мы снимали только когда купались.
Много пили мужики в деревне, и бросали бутылки где попало.
Бутылочный бизнес
Я лет с восьми начал собирать и сдавать бутылки. На этот бизнес меня подсадили мои хорошие дворовые друзья Витька и Сережка. И до тех пор, пока не исчез СССР, вернее пока в соседнем доме не закрылся единственный на наш квартал приемный пункт стеклопосуды я сдавал бутылки.
Это сейчас их не принимают.
И вот к приезду папы я собирал несколько больших холщевых мешков бутылок. Валек и Женек помогали в этом деле.
Как ни странно, местность у нас была не многолюдная, но бутылок было достаточно.
Их нужно было не просто найти, а снять бумажные этикетки и промыть. Процесс заключался в том, что бутылки нужно было замочить в тазике или ведре минут на тридцать. Тогда этикетки спадали сами или легко при помощи ножа, счищались.
Папа также помогал мне, летом, когда их собирал в деревне, привезя в город он сам их и сдавал тете Рае, так звали практически всегда пьяную королеву пункта приема стеклопосуды.
А тогда прошелся после школы возле гаражей, возле школьного забора – две, три бутылки есть. Одна пивная бутылка или бутылка из-под газировки, ее вроде бы называли «чебурашка» на приеме стоила двадцать копеек. Столько стоила буханка хлеба или мороженое.
Мы с пацанами во дворе очень любили демонстрации – первомайские «Мир. Труд. Май» И ноябрьскую. Как все советские школьники, мы были политически подкованы и свято верили всему что нас учили. На этих праздниках люди выпивали на ходу, наверное, чтобы легче было славить коммунистическую партию, когда ты славишь Бога нужды в алкоголе нет никакой.
Я и мои дворовые друзья на демонстрацию ходили с двумя большими сумками. Один раз даже у нас какой-то взрослый пацан хотел отнять у меня сумки с набранными до верху бутылками, но нас было трое, он сначала не понял, что у нас коллектив, а поняв быстро исчез.
У меня всегда были свои карманные деньги, в неделю я мог насобирать бутылок до десяти советских рублей. Плюс за хорошее поведение мама всегда мне выделяла еще несколько рублей.
Тратил на мороженое, газировку, кино и книги,
Книги для советского человека были отдушиной. Их было мало хороших, чтобы их получить нужно было или сдавать макулатуру и покупать подписку или пользоваться услугами процветающего черного рынка.
Даданы и куканы
Кукан -так мы называли небольшую ветку, в основном ивы, на которую мы насаживали через жабры, пойманных пескарей и других мелких рыб. А что такое даданы, я расскажу далее…
Ночью мимо кладбища
Каждый, наверное, в детстве любил слушать страшные истории или рассказывать их другим на ночь глядя.
Как-то раз тетя Настя посетовала, что надо бы даданов раздобыть, а то ее теперешние совсем старые полу гнилые стали, как ее муж дядя Коля умер никто новых не делал.
А так мы были путешественники, естественно мы знали где их достать. Не воровать же?
Мы этим не увлекались, максимум сперли три доски их совхоза – тетя Настя попросила сарай подремонтировать и два куста картошки как то раз выкопали с колхозного поля, семечки и кукуруза не в счет.
Одно дело рассказывать, сидя в уютном доме, а другое дело идти за четырьмя даданами ночью, на заброшенную пасеку, мимо сельского кладбища в Крутологе.
Почему ночью, спросите Вы?
Хоть пасека была и заброшенной, ну как правильней выразиться – пчелы там жили, домик пасечника стоял, но пчел было очень мало и на задворках была свалка даданов. И уже совсем разрушенных и гнилых и тех, которые могли еще послужить несколько лет.
Чтобы чего не вышло, тетя Настя сказала, чтобы никакой слух не пошел, даже из-за уже никому не нужных деревянных старых ящиков, ночью принесете.
Ну мы дети послушные, нас в советско-христианских традициях воспитывали – Почитай отца и мать – слушайся старших беспрекословно. Ночью так ночью. Страшновато конечно, но помочь то надо. И уговорили мы старшую мою двоюродную сестру – Нину, пойти с нами. Как никак на одиннадцать лет была старше.
Летом темнеет очень поздно, в двенадцатом часу более-менее, становиться темно. В сельской местности темно относительно, выкатывается Луна и звезды, которые не видны в городах, начинают светить своим божественным светом. Десятки, сотни, тысячи, миллионы звезд. Через несколько минут, как привыкнут глаза видно становиться все и лес, холмы, пруд, все как на ладони.
Сначала нам нужно было незаметно выйти из дома, пройти через огород, перейти по маленькому мостику речку и пройти деревню по другой стороне. Понятное дело мы шли молча, как спецназовцы на задании. Подойдя ближе к нашему ночному Крутологу – это примерно километра за два от деревни, смех и разговоры взяли свое. Наверное, нас в деревне было слышно. В десяти километрах от нашей деревни Кармасан было село Благовар – где жили Валек, Женек, дядя Боря и его жена Шура – дочка тети Насти, моя двоюродная сестра, там проходила железная дорога. Часов в десять вечера, когда становиться очень тихо мы слышали звук проезжающего поезда. Слабый звук, но хорошо различимый – тык дык, тык дык.
Мы шли и пугали друг друга страшными историями и смеялись, смелись, как только могут смеяться счастливые и беззаботные дети на летних каникулах. – Сейчас крест свалиться, и мертвец выползет и за нами побежит!!!
Закричал Валек, и побежал. Сначала у всех страх и оцепенение, потом безудержный хохот.
Ну знаете ночь, лес, кладбище. Быстро, быстро дошли мы до дананов, при помощи ручного фонарика выбрали четыре дадана и также быстро легли на обратный путь.
Миновав кладбище, у нас на сердце совсем отлегло. Смех у нас был защитной реакцией.
На этом кладбище нам как детям было интересно, и мы были там только днем. Оно небольшое было, могил двадцать. Увидев упавшие три деревянных красивых закругленных креста, мы с Вальком принялись их закапывать, так чтобы они снова стояли. Нам нравилось кругом наводить порядок, а нашей округе, пусть даже на кладбище.
На утро тетя Настя осмотрела наши ночные приобретения и выразила нам благодарность – испекла бесподобный хворост. Это такие печенки такие, выпекаемые в горячем масле, а затем посыпаемые сахарной пудрой.
Не передать словам…
Она нам в печи пекла деревенский хлеб. Господи! Это просто лакомство! Его можно было есть как отдельное блюдо. Он был такой большой и высокий, ноздрястый. Очень долго не портился и не крошился при резке.
А деревенское молоко?
Если вы привыкли к городскому молоку – т.е. то что продается в магазине, настоящее деревенское может не понравиться. Оно жирнее, иногда пахнет коровой и отдает солью.
Когда-то давно моя мама с папой купили тете Насте сепаратор. Такой приборчик интересный, льешь в него молоко, а из него из двух трубочек выливается сметана и сыворотка. Сметана, когда постоит немного в холодильнике, становиться такой твердой, близка по консистенции к городскому маслу, чтобы ее взять из банки нужно определенное усилие. Выражение «Ложка стоит», не подходит в этом случае – ложку туда прос3то не протиснешь.
Сметана
Заполнил как уже в позднем детстве моя родная тетя Дуня приехала к нам домой на Проспект. Захотелось ей как-то сметанки. Тетя Дуня решила вспомнить былое и решила сделать сметану из молока. Купила 3—4 пакета молока, попросила большой тазик и начала взбивать сметану, руками!
Два часа пыталась она взбить из молока свою чудо-сметану. Жамкала руками, брала большую деревянную ложку. Но из этой белой воды ничего не получалось. Все время, что она так усердно трудилась, она рассказывала истории как она в юности она сотворяла вкуснейшую деревенскую сметану.
Мои мама с папой посмеялись, пытались отговорить, но все было бесполезно. Они пытались убедить ее, что городское молоко сильно отличается от того деревенского к какому она привыкла (так сказать из него уже все забрали). Но она упорно не сдавалась. Промучившись часа полтора она бросила это безнадежное дело. Выводы делайте сами.
