А между тем притворным хладом вооружать и речь и взор,
Вести спокойный разговор,
Глядеть на вас веселым взглядом!..
Но так и быть:
Я сам себе противиться не в силах боле,
Все решено:
Я в вашей воле!..
И предаюсь моей судьбе.
В комнате наступила тишина. Все молчали. Плотно сжав губы, молчала и Катя, вдруг все осознав. Тем более жуткими показались сухие хлопки аплодисментов Глебова.
– Браво. Чтец вы действительно превосходный. Но безобразно выкинули слова и переврали текст, – сказал он. Посмотрел на жену. – Не правда ли, дорогая? «Пушкин» ведь ЛЮБИМЫЙ ваш поэт?!
Лиза промолчала.
– Я несколько дней не видел жену, – произнес Алексей, вставая. – Позвольте нам откланяться.
Лиза кинула возмущенный взгляд на мужа. Опять он решает все за нее!
– Но как же… – попыталась остановить их Катя, но дядя ей помешал.
– Конечно же, Алексей Петрович. Я вас прекрасно понимаю. Не смеем вас с супругой задерживать, – сказал он.
Коля Шмит, бледный как мел, отвернувшись, молчал. Лиза, проигнорировав протянутую Алексеем руку, встала, попрощалась, и вышла. Глебов откланялся и вышел следом.
Спустя некоторое время они уже ехали к гостинице, где остановился Алексей. Оба молчали. Лиза, хотя и ощущала исходящую от мужа тихую ярость и угрозу, упрямо не желала сдаваться и показать слабость. Держаться ей помогали гнев и обида. Хотя откровенное признание Шмита выбило ее из колеи: оно было неожиданным и высказанным в очень щекотливой ситуации.
Они так же молча проследовали в его гостиничный номер. Лиза осталась стоять посреди комнаты, когда Алексей закрыл дверь и прошел к столу. Он достал портсигар, вынул папироску, чиркнул спичкой. Закурил. Выпустил носом и ртом струйки дыма. Опять затянулся, все также стоя к жене спиной.
Он ревновал ее по-настоящему. Второй раз в жизни. Первый – к Гирченко, который ухаживал за ней после того как они весной чуть было не расстались по стечению немыслимых обстоятельств, о которых было жутко вспоминать. Теперь, второй раз – к Николаю Шмиту. Почему ревновал именно к ним? Да потому что видел в них соперников – жене нравились интеллектуалы-интеллигенты, притом не дурной внешности и подходящие ей по возрасту. Остальные всегда были мелкими сошками, пустышками, на которых не следовало обращать внимание. Эти же двое – вполне могли заинтересовать его жену.
Глебов напряженно потер переносицу. Выходка молодого студента вывела его из себя, но Алексей сдержался: если студент осмелился заявить при всех о своих чувствах, значит, пытался использовать последний шанс и признаться Лизе. Значит, объяснений между ними раньше не было, как и всего остального, исходя из перефразированного стихотворного отрывка. Об этом инциденте нужно пока забыть, иначе сгоряча можно наломать дров.
Глебов сделал еще одну затяжку, затем повернулся к Лизе, готовый к словесной баталии. Говорил он спокойно, не повышая голоса.
– Ты уехала из Петербурга, не дождавшись меня и не поговорив со мной. Что случилось, объясни мне?
Лиза кинула на него рассерженный взгляд:
– Объяснить? И вы еще требуете у меня объяснений?!
– Я надеюсь, как твой муж, я все-таки заслуживаю некоторых объяснений.
– А я, разве я не заслуживаю уважения и объяснений с вашей стороны?
Алексей еще раз затянулся и затушил папиросу. Теперь он может спокойно объясниться с ней по поводу Катарины и отсутствия ночью дома – Лиза не станет затыкать уши или хлопать перед его носом дверью, так как сама потребовала от него объяснений.
– Мне нечего от тебя скрывать. Ты знаешь Костю Абрамовича. Он нам обоим спас жизни. Катарина – женщина, на которой он собирался жениться. Они уже были вместе, когда я с ними познакомился. Оба нуждались в помощи и деньгах. И я помог им заработать. Я стал крестным их сыну Пашке… После смерти Костика, я хотел найти Катарину и Пашку и предоставить им свою помощь. Но она вместе с сыном уехала в неизвестном направлении. А в тот вечер я случайно встретил ее.
Некоторое время они молчали.
– Но это не оправдывает того, что ты не ночевал дома, – сжав кулачки, проговорила Лиза.
– Ты ведь знаешь, чем я занимался раньше. Сычев просветил тебя по этому поводу без лишних слов, помнишь? Так вот, когда я покинул ресторан, то заметил слежку. И это уже не в первый раз. Эти ребята ищут предлог, чтобы арестовать меня. Преследуют по пятам.
– И где же они сейчас? Прячутся в соседней комнате? – фыркнула Лиза.
– Надеюсь, что нет. Но я боюсь, что скоро они вновь выйдут на меня.
– Как у тебя все складно! – Лиза явно не желала ему верить.
Он подошел к ней:
– Лиз, поверь. Все очень серьезно. Нам нужно уехать… скрыться где-нибудь на время.
По ее взгляду Алексей понял, что она все-таки поверила. Но он недолго радовался.
– Я никуда не поеду! – категорично заявила она, вырвавшись из его рук.
– А я не поеду без тебя. И скоро они найдут предлог арестовать меня!
Лиза яростно толкнула мужа:
– Ты опять пытаешься не оставить мне выбора! Уезжай!
– Я без тебя никуда не поеду, – отчеканил он каждое слово.
Лиза вскрикнула и выскочила из номера. Алексей последовал за ней.
И как на беду в дверях они столкнулись с Айседорой и Станиславским.
Лиза взбешенно взглянула на мужа и кинулась прочь по коридору.
– Лиза! – окликнул ее Глебов, но она не желала его слушать.
_8
* * *
Лиза окликнула извозчика, забралась в сани и назвала адрес Шмитов.
Опять эта американка! Он что, притащил ее сюда с собой?! Лиза была в бешенстве. Но немного успокоившись, она вспомнила, что танцовщица была в обществе Станиславского, с которым, кстати, она даже не поздоровалась, забыв об учтивости.
Лиза судорожно вздохнула. Алексей говорил ей об опасности, требовал срочно уехать с ним. Но она не хотела уезжать! Это означало бы порвать отношения с партийными товарищами, и уехать с Алексеем туда, куда он скажет. Лиза решила остаться. Он подумает, здравый смысл одержит верх и, как только возникнет настоящая угроза, он сам уедет. Лиза вдруг поняла, что такой расклад ее тоже не устраивает. Алексей может и не отступиться – останется и тогда его точно арестуют. Но если даже решит уехать – не потеряет ли она его навсегда? Лизе стало вдруг страшно. Что если она больше никогда с ним не встретиться и придется прожить жизнь без него? Сердце от такой возможности заныло. Лиза не хотела уезжать, но он опять не оставлял ей выбора! Как же она за это его ненавидит!
Оказавшись у Шмитов, Лиза поднялась к себе в комнату. Села на кровать, бросила шапочку на покрывало, рывками расстегнула пуговицы пальто. Несколько мгновений сидела на месте, затем соскочила и стала собирать вещи. В комнату вошел Николай.
– Лиза, вы уезжаете?
– Я должна, – с отчаянием воскликнула она, запихивая платья в чемодан.
– Вы не должны уезжать. Он опять все решил за вас! – Николай остановил ее, взяв за руки.
– Вы не понимаете…
– Я понимаю то, что он снова навязал вам свое мнение! Он страшный человек. Вы с ним задохнетесь, зачахнете! Стоило ему появиться, как вы перестали быть самой собой – перестали улыбаться, смеяться, говорить на интересующие вас темы! Он душит вас своим авторитетом, своим «я»! Останьтесь! Обдумайте все без его давления. Примите решения самостоятельно.
– Он мой муж…
– И что? Я безумно вас люблю, Лиза, но я никогда не заставлю вас делать то, чего вы не хотите! Вы вольны принимать решения самостоятельно, как взрослый полноценный человек.
Лиза в отчаянии опустила руки. Николай говорил именно то, что и она всегда думала и предполагала.
– Я ненавижу его! – вырвалось из ее уст.
Молодой мужчина заключил ее в объятия.
– Лиза… – выдохнул он, прежде чем прижался к ее губам своими губами. Лиза вздрогнула, но не оттолкнула Николая: ее ладони лишь легли ему на плечи… Ни один мужчина, кроме ее мужа, так не целовал ее.
Неожиданно Николай отпустил ее из своих объятий. Лиза посмотрела ему в глаза, не зная, что сказать, но он вдруг вздрогнул и взглянул поверх ее головы. Лиза оглянулась.
На пороге стоял Алексей. Стоял видимо давно. Его взгляд арктическим холодом обдал Лизу, так что она поежилась. Затем Алексей презрительно усмехнулся и вышел.
Лиза будто окаменела. Внутри стало холодно. Она хотела было броситься следом за мужем, но Николай удержал ее за руку.
– Вам лучше не ходить за ним, Лиза. Он опасный человек, – предупредил Шмит.
– Он мой муж! – ответила она сокрушенно. – Что же он теперь подумает обо мне?!
Молодая женщина без сил опустилась на стул и закрыла лицо руками.
– Так вы его любите? – удрученно спросил Николай.
– Конечно же, люблю… Безумно… – всхлипывала она, сотрясаясь от рыданий.
* * *
Айседора была всегда уверена, что рано или поздно любой мужчина, если ей этого захочется, подпадет под ее чары и падет к ее ногам. При том довольно красивым ногам. Она смотрела на Алексея, стоявшего на пороге и качающегося в разные стороны. Он был пьян до такой степени, что мог действительно в любой момент рухнуть перед ней и не только на колени.
– Добрый вечер, – произнес он по-английски, c трудом произнося слова. – Вы прекрасны, Дора.
– Вы пришли сказать мне это, Алекс? – с усмешкой спросила она, затем посторонилась, пропуская его в комнату.
Глебов ввалился, зацепился за столик, чудом удержался на ногах, и к счастью Доры, плюхнулся на диван.
– Вы набрались… храбрости, прежде чем прийти ко мне, – сказала она, подходя к нему поближе. – Неужели я так пугаю вас?
– Вы прекрасны, Дора, – повторил Алексей, откинувшись на спинку дивана и смотря на нее сквозь полуопущенные ресницы.
– Да, вы уже говорили это, – сказала она с лукавой улыбкой на губах. Затем присела рядом.
– Вы красивы, добры, душевны. Вы идеальная женщина, Дора, – говорил Глебов, не замечая, что говорит пару слов на английском, пару слов на французском и переходит на русский.
Она коснулась его лба теплыми нежными пальчиками.
– Поцелуйте меня, Дора, – попросил Алексей. Женщина неторопливо склонила к нему свое лицо и поцеловала его в губы. Глебов ответил на ее поцелуй. Они целовались не спеша, пока всего лишь одно тихо сказанное слово не остановило женщину.
– Лиз… – прошептал мужчина.
Дора отстранилась от него. Глаза Глебова остались закрыты. А еще через мгновение он уснул.
Айседора вздохнула. Она была разочарована и уязвлена. При этом в большей степени она ощутила разочарование, чем была уязвлена. Ей стало скучно. Мужчина, уснувший рядом, больше ее не интересовал. Перед глазами встало лицо Станиславского. «Породистый мужчина». Так она его назвала. По сравнению с ним, Глебов был грубым, прагматичным и холодным. Он далек от мира искусства, в нем нет творческой жилки, безумства творческой души. Глебов воин, не поэт. Станиславский другое дело. Другой мужчина. Бог, бог театрального искусства!
Айседора встала с дивана, шарф сполз с ее плеча, запутавшись в руке Алексея. Она скинула его с себя на спящего мужчину и направилась в спальню.
* * *
…Алексей стоял посреди дороги, осматриваясь по сторонам. Он не знал этой местности, не узнавал дома вокруг, не знал, где он. Но вот вдали он увидел Айседору. Ее алый шарф развивался на ветру посреди всего этого – ставшего вдруг черно-белым, серым, холодным.
Дора села в машину, помахала кому-то рукой, завела двигатель. Алексей ощутил холод, страх от предчувствия чего-то непоправимого и ужасного. Он крикнул Доре, желая, чтобы она остановилась, но она не слышала его. Алый шарф змеился в воздухе, трепыхал на ветру. Автомобиль Доры набрал скорость. Алексей бросился на встречу к ней. Шарф взвился вверх, затем кинулся под колеса. Голова Доры резко дернулась назад…
Алексей проснулся. С трудом открыл глаза. Шея затекла и болела от того, что он так и проспал, сидя на диване.
Глебов потер шею ладонью. Заметив на себе алый шарф, сбросил его в сторону. И тут услышал сладкий голос Айседоры.
– Милый, ты уже проснулся? Может быть, кофе?
Алексей взглянул на нее, пытаясь что-либо вспомнить, но ничего не получалось.
– Я… – Он не знал, что сказать. Потер виски кончиками пальцев. – Черт, я ничего не помню.
– О, ты был великолепен!
– Так между нами что-то… – Глебов осекся. – Так, минутку.
Пытаясь собраться с мыслями, он встал, осмотрелся. Пятерней провел по волосам, пытаясь хоть что-либо вспомнить. Тщетно.
Дора, понаблюдав за ним, пожала плечами и расположилась на диване, где только что спал Алексей.
