Вскоре я предстал перед капитаном. Огромный кабинет поражал своим великолепием, словно я находился не в казённом учреждении на допросе у полицейского чиновника, а в люксовой каюте на борту круизного лайнера. Всё вокруг оформлено в стиле, которому трудно подобрать название: тут вам и классика древних греков, здесь и роскошь эпохи Франциска I, а кое-где просматривались элементы средневековой культуры Японии. Много картин. Особенно заметной была картина в духе импрессионистов: девушка в ярком зелёном платье; босоногая, она стояла в луже и держала в руке яблоко; её мокрые волосы говорили о том, что она попала под дождь, а весёлый взгляд сообщал, что ей хорошо и радостно в том мире, где её нарисовали.
– Любите живопись? – приблизился капитан, человек примерно пятидесяти лет, убелённый сединами обладатель пышных усов. Он курил трубку.
– Не очень, – ответил я. – Картины статичны. В них нет действия. Мне больше нравится кино, там всё движется, меняется.
– Наверное, большой любитель порнофильмов.
– Почему вы так решили?
– Движется, меняется, – передразнил он и перешёл в деловую тональность:
– Я капитан второго участка Исмы. Моё имя Сайорс… Сайорс, – повторил он, – чёрт, забыл дальше.
Капитан обратился к двери и прокричал:
– Гил, напомни!
– О! – послышался возглас сержанта из коридора.
– Вот, – обрадовался капитан, – моё полное имя Сайорс О. Правда, вам его знать не обязательно. Вы преступник. Кстати, Гил, что он там натворил?
– Испортил объявление, – раздалось из-за двери.
– Плохо, – с красноречивым сожалением вздохнул капитан и снова обратился ко мне:
– Итак, вы согласны с утверждением, что вы настоящий преступник?
– Не совсем.
– Это как?
– В деле много спорных вопросов. А некоторые вещи мне совершенно непонятны. Всё-таки не нужно забывать, что я иностранец, нахожусь в вашем городе по частному делу.
Капитан меня не слушал. Он подошёл ближе к двери и поинтересовался:
– Вы нашли дочь Бомжевича, Гил?
– Нет, – последовал ответ сержанта.
– Где она может шляться?
– Не знаю.
– Слушай, Гил, а что это вдруг случилось, что ты стоишь там за дверью и не входишь в кабинет?
– Инструкция. Не могу нарушать.
– Что ж мне теперь вот так с тобой через дверь и разговаривать?
– Вероятно, да.
– Чёрт знает что! – возмутился капитан. – Дикость какая. Понапридумывают там, а я должен орать через дверь. Но, будем надеяться, что скоро всё поменяется и вернётся в норму. Приступим к допросу. Значит, вы преступник, вас доставили ко мне. Да, интересно, а каким путём вы шли, как вас привели?
– В обход, – ответил я, вспомнив о просьбе сержанта.
– Гил, ты слышал? – крикнул капитан. – Он говорит, что вы шли в обход.
– Нагло врёт. Мы прошли через Сомбур. Мы ведь не идиоты – тащиться через пять кварталов.
Капитан с наслаждением затянулся из трубки, выпустил дым правильным колечком и спросил:
– Зачем вы соврали?
Вероломство сержанта меня нисколько не смутило. Я уже привык ко всяким неожиданностям. Сейчас я беспокоился лишь о том, как бы поболезненнее отомстить.
– Вы знаете, капитан, ваш сержант замыслил злостную измену. Мне кажется, он от вас что-то скрывает. Он просил, чтобы я не рассказывал вам всей правды, которую знаю…
– Стоп, – перебил он, – с этого момента начинаются ваши показания, я должен записать.
Он прошествовал через весь кабинет, аккуратно водрузил свой толстый округлый бабский зад на кресло, похожее на трон, и вытащил журнал в полосатом переплёте. Полистав его, спросил:
– Ваше имя?
Я помнил, что мы с Борей придумывали какой-то псевдоним, но я совершенно забыл, как он пишется и произносится. Более того, я и своё настоящее имя не мог вспомнить, поэтому сказал первое, что пришло на ум – Уинстон.
– Черчилль, – добавил я неуверенно.
Капитан сделал запись.
– Так вот, Уинстон Черчилль, длинное у тебя имя, долго писать, да уж ладно, привыкну. Теперь ты самый обыкновенный преступник, церемониться с тобой никто не будет. Думаю, нужно кинуть тебя в тюрьму. Есть за что: испортил объявление, пытался оклеветать благородного сержанта. Но сначала я должен провести с тобой воспитательную беседу. Слушай.
Он поднялся и, мерным шагом следуя по кабинету в моём направлении, начал.
– Ты должен запомнить, что мы никого не наказываем за преступления, а помогаем оступившимся и заблудшим исправить ошибки. У полиции города на текущий момент две важнейшие задачи, которые…
Капитан взял со стола папку с надписью «Очень важный документ» и раскрыл её. Пару секунд он соображал, потом продолжил:
– Итак, две важнейшие задачи, которые заключаются в том, что их четыре. Первая и самая главная – борьба с кэхами и наркоманами. Ты не из них? Нет, не похож. И это тебя спасает от виселицы. Далее, вторая задача – борьба с маньяками и убийцами; третье – это борьба с воровством и поиски пропавшего добра. Господи, нам ещё искать эту чертовку – дочь Бомжевича. Как подумаю – волосы дыбом.
Захлопнув папку, капитан бросил её на стол.
– Вы ничего не сказали о четвёртой задаче, – напомнил я.
– А-а, – небрежно махнул он рукой, – самая непонятная статья. Пишут в инструкциях, что нужно бороться с взятками и должностными преступлениями. А как с этим бороться?
– Ну как же, с этим нужно бороться всеми силами и всем обществом, – произнёс я расхожую фразу, которую не раз слышал по телевизору.
– Много ты понимаешь! Всеми силами. Если, допустим, я сам совершаю должностное преступление, то как мне бороться против себя?
– А вы не совершайте.
– Хо! Сказанул тоже мне. Не совершайте. Мне же выгодно его совершить. Понял? Вы-год-но. И что с этим делать?
– А меня, значит, вы хотите наказать всего лишь за то, что я испортил объявление?
– Да, хочу наказать, ибо не понимаю, какую выгоду ты мог с этого иметь.
– А может, мне заплатили.
– Кто? Если кто-то заплатил за это специально – он преступник, а ты его пособник. В таком случае, вам обоим грозит виселица. Кроме того, тебя можно обвинить в распространении порнографии, так что лучше помалкивай.
Насколько мне было известно, капитан не знал содержания той надписи, за которую меня арестовали. Сержант сообщил ему только о том, что я «испортил объявление».
– Интересно, почему вы решили, что я распространяю порнографию?
– О господи, да любого можно в этом заподозрить. Разве не так?
– Логично, – согласился я.
– Вот и не приставай ко мне! – капитан взорвался в гневе.
– А я и не пристаю.
– Всё! Иди, ты мне надоел. Много вопросов задаёшь. Иди.
– И куда же я пойду, – осторожно спросил я, не веря в искренность слов капитана, – если вы только что хотели посадить меня в тюрьму?
– Иди куда хочешь, отпускаю, – надоел.
Я хотел удалиться, пока он не передумал, но в дверь кабинета постучали.
– Кто там? – взревел со злостью капитан.
Вошёл сержант и доложил, что капитана хочет видеть Вязькин с первого участка.
– Зови.
Вскоре на пороге кабинета появился худой болезненного вида человек в гражданском костюме.
– Новости хреновые, – заявил он с порога.
– В чём дело?
– Наш дорогой Грамвер совершил новое преступление – ограбил антиквара.
Затем Вязькин посмотрел на меня и остолбенел. Я сразу понял, кого он во мне узнал.
– Ты что же это, поймал его? Ты поймал! Я его заберу, – Вязькин постепенно отходил от потрясения. Он требовал выдать мою грешную персону.
– Кого я поймал? – капитан не без таланта сыграл непонимание.
– Да Грамвера же! Он стоит перед тобой, а мы его по всему городу ищем.
Я приготовился к скандалу с печальными для меня последствиями. Но сложилось иначе. После непродолжительной беседы на отвлечённые темы, – о погоде и футболе, – капитан выпроводил Вязькина. Потом он достал фотографию Грамвера (то есть, по сути, мой портрет) подошёл ко мне, прислонил фото чуть ли не к моему уху, чтобы иметь возможность сравнить.
– А вы похожи, – сделал он вывод. – Как это понимать?
– Совпадение, – ответил я, – всего лишь совпадение.
– Нет, – возразил капитан, – никакое это не совпадение. Думаю, ты на самом деле Грамвер. Ты попался на мелочи. Но все великие преступники попадались на мелочах. Ты великий преступник. Я знаю все твои дела. Конечно, я не оправдываю убийства, но твои ограбления, просто нет слов, грандиозны. Ты, несомненно, талантлив. Эх, и такого талантливого человека хотят поймать и обезглавить! Но, успокойся, тебе повезло, ты встретил меня, и я могу предложить тебе сделку. Поверь, нам обоим она выгодна.
И он предложил сделку, и она действительно содержала некоторую выгоду для меня, хоть я и не настоящий Грамвер.
*
Карьера и деньги – вот две вещи, которые интересовали капитана О более всего. Он говорил об этом откровенно, без стеснения. Этот человек обладал задатками хорошего психолога и сумел заметить, что меня могут заинтересовать иные категории, – например, спокойствие.
Я не хотел иметь проблем в отношениях с полицией. Будет здорово, если они отстанут от меня раз и навсегда.
– Ну, такое, чтобы раз и навсегда гарантировать не могу, но обещаю, что на моём участке ты можешь чувствовать себя в полной безопасности.
Капитан объяснил, что в полиции Гвинсила такой принцип: каждому участку ставится определённая задача, которая для него является важнейшей. К примеру, поймать Грамвера – это задача из задач для участка номер один района Исма. Для второго участка того же района, то есть для участка капитана О, поимка Грамвера тоже важна, но не до такой степени как поиск дочери Бомжевича.
О показал мне инструкцию, где было видно, что поиск девчонки поставлен на первую позицию, а задержание Грамвера – на седьмую. Если подчинённые капитана найдут дочь Бомжевича, капитан получает премиальные деньги и значительное повышение по службе. Если будет задержан Грамвер, то деньги и повышение достанутся Вязькину, а капитану О просто скажут спасибо.
– Если не забудут, – добавил он, заканчивая пояснение.
– И чем же я могу помочь?
– У тебя есть талант, есть связи в преступном мире, в твоём распоряжении почти весь персонал второго участка, сержант Гил будет главным помощником. Найди дочку Бомжевича.
– А если я откажусь?
– А ты не отказывайся, – весело сказал капитан.
Я и не собирался отказываться от его предложения и задал вопрос, чтобы он не думал, что я так легко согласился.
– Хорошо, я займусь поисками девчонки, но за это, кроме всего прочего, прошу ещё об одной услуге: предоставлять мне информацию о ходе поисков Грамвера вообще и о его последнем преступлении у антиквара в частности, то есть я хочу знать о состоянии дел на соседних участках и в управлении полиции.
– Естественно, имеешь право знать, как идёт раскрытие твоих преступлений. Я предоставлю исчерпывающую информацию.
Мы ударили по рукам. Я поближе познакомился с Гилом, тем сержантом, который меня задержал. С этого момента мы с ним становились компаньонами.
Капитан порекомендовал ему переодеться в гражданское, что Гил исполнил незамедлительно, тут же изменив форму одежды. В две секунды с него исчезли погоны и нашивки, его форменный китель превратился в элегантный пиджак серого цвета, тяжёлые полицейские ботинки стали изящными чёрными туфлями, изменилась причёска, а фуражка куда-то улетучилась.
