– Кстати, Билл, а что это за подземная птица-то такая? Я таких не слышал никогда!
– Подземная, потому что колдовская, – пояснил старик. – А какая именно – так сова, говорят. Сова.
В темноте, над рекою, гулко, плачуще заухало. И это были не койоты.
– Сова, – произнес кто-то. – Сова. Ухает.
Люди запереглядывались. Джейк протянул руку, нащупал загривок Корки. Против ожидания, пес был совершенно спокоен, успокоился и мальчик. Поглядел на друга – тот только пожал плечами, настороженно сверкая глазами в темноте. Прислушивался, ага. Потянул на себя пончо, чуть не стащив его с Джейка, тот тихонько возмутился, отвоевал свою часть – и оба, переглянувшись, вздохнули с облегчением. Больше сова не кричала. Сладко зевнул Корки, подставив для почесываний голову сразу под две разные руки.
– Черт вас подери с вашими индейскими сказками! – зарычал тот же самый тип, что облился кофе. – Как дети!
– Эй, То-ом! – окликнул в темноту кто-то. – То-о-ом! Ты там сову не видишь?
– Каку-ую еще сову-у? – приглушенно, издалека отозвался сквозь ночную пелену ушедший проверять лошадей Том. – Только койотов! Кто следующий после меня-а-а? А?
Собравшиеся рассмеялись – и взрослые, и подростки, совершенно с одинаковым облегчением. Том возвращался, все так же насвистывая песенку – уже другую, правда.
– Фу-т-ты, Билл. Ну и россказни, – когда Том вернулся, и его сменил любитель кофе, а ему пересказали биллову историю, и он только усмехался под нос. – Еще немного, и вы бы решили, что меня унес совооборотень, да?
Снова послышались смешки. Билл ухмылялся, довольный произведенным эффектом.
– О, я вот слышал, кстати, про индейскую ведьму… – оживился было следом еще один рассказчик.
Пас заковыристо ругнулся, и тему с колдовством и индейскими сказками по его требованию закрыли. Джейк разочарованно вздохнул – он бы послушал, хоть и страшно! Но больше ничего такого и правда не вспоминали – просто пели песни да говорили про разные новости.
Джейк какое-то время сонно клевал носом, но слышал сквозь дрему что-то про золотоносный участок и грабителей, что не взяли ничего из вещей недавно проезжавшего через город стряпчего – только купчую на этот участок, и… и куда делся стряпчий, на кого была купчая оформлена, и правда ли, что ее хотел прибрать к рукам некий Генри Маккарти, и что все это значит, дальше начинались догадки, самые разные, самые фантастические – ничуть ни лучше, чем в истории про подземную сову-колдуна.
– Ложитесь спать нормально, юные господа, – разбудил Джейка Диего, потыкав того в колено. – Постелите потники на землю и спите – вам без нужды дежурить со всеми…
– Не-а, – Джейк тут же встрепенулся – одновременно с Дэфом, и мальчики, подняв склоненные друг к другу головы, чувствительно стукнулись лбами. Переглянулись, рассмеялись, потирая один левую, другой правую бровь.
– Да ну, какой спать… – отмахнулся Джейк. – А вдруг что интересное?
– Там еще был кофе, – подмигнул Диего, поняв, что ребята не затем потащись в ночное, чтоб проспать интересные разговоры и байки.
– О, отлично, – согласились ребята. – Давай сюда!
Поделив остатки крепкого и непроглядно-черного питья из котелка, они жарили на тонкой ветке над углями ломти хлеба и глазели в небо. Ночную темноту над головой украсили крупные и яркие звезды – и мальчики искали знакомые созвездия. Джейк с ходу нашел только Медведицу, а вот Дэф уверенно показывал и называл какие-то совсем незнакомые и странные имена звездных фигур: Змея, Кабан, Глаз Орла…
– И все… больше не помню. Раньше больше знал, – с досадой признался он.
Джейк пожал плечами – ему и это казалось ого-го как много.
– Я скоро, – он отставил пустую уже кружку, поднялся на ноги: захотелось посетить кусты по малой нужде, и так сколько ждал… сейчас вот, когда выдуло из головы совиный колдовской вихрь совсем другими разговорами, можно и сходить уже, что он и сделал. Сперва, конечно, глазам было непривычно – казалось, ступаешь в густой кисель, ничегошеньки не видно!
«Как хорошо, что ночью змеи спят», – подумал он. Покрутил головой – по низинам начинал стлаться туман. Сонно всхрапывали лошади – некоторые дремали, некоторые щипали траву. Мелькнули вдалеке две светлые точки – койот, кажется.
Кто-то из ковбоев стукнул колотушкой, отгоняя зверей – точки пропали. Точно, койот. Ночь теперь виделась мальчику колдовским морем, что накрыла все живое с головой – знай себе сиди тихо, держись за свой огонек, как за волшебный якорь, чтоб утром, когда это темное море хлынет обратно, оно не унесло в своих волнах и тебя тоже…
Тряхнув головой, Джейк выбрал кусты поудобнее, справил положенное дело и вернулся обратно. У костра, разумеется, было намного уютнее.
Снова раздалось совиное уханье – какое-то прямо-таки издевательское, надо сказать. Джейк прислушался. Что-то было странное в этом уханье.
Кто-то вяло заругался, костеря сову на чем свет стоит.
Уханье – рыдающее, надрывное – повторилось.
– Да это же не сова, – рассмеялся Джейк. – Послушайте, послушайте! Это же человек сове подражает. Ну!
Уханье. Все прислушались – слова Джейка показались не лишенными смысла.
– Эй, да сколько можно?! – возмутился кто-то. – Ну точно, кто-то шутит, при чем даже, наверное, из своих!
– А мы сейчас тоже пошутим, – веселясь, предложил Джейк. – Я тоже по-совиному ухать умею!
И только он поднес руки ко рту, как на него внезапно налетел вскочивший на ноги Дэф. Сцапал, зажал рот ладонью, узкой и жесткой. Зашипел в самое ухо:
– Ты что, рехнулся совсем?
– М-мм! – протестующе замычал Джейк. С трудом отцепил от лица почему-то пахнущие полынью пальцы: – Пусти!
– Ты сдурел, Джейки? Нельзя так делать!
– Как?
– Отвечать ночью какой-то твари, которую ты не знаешь, – сказал Дэф, и Джейк, решивший было, что друг вздумал его разыграть, вдруг разом поверил, что Дэф говорит серьезно: уж больно мрачно тот на него посмотрел.
– А я разве не знаю? – для порядка проворчал Джейк.
– Не знаешь, – подтвердил Дэф. – И погляди на Корки!
Пес стоял, вздыбив загривок, и тихо, проникновенно рычал, глядя куда-то в сторону реки. Потом метнулся серой тенью прочь.
– Корки! Корки, вернись!
Снова заухало – то ли сова, то ли нет… Джейк вздрогнул. И снова мальчишки крикнули уже вместе:
– Корки!!!
Над рекой пронесся слабый вздох ветра – негромкий рык, отголосок недавнего совиного крика… возня, снова рык, борьба.
– Сказки, говорите? – уточнил кто-то негромко.
Повисла тишина.
4
– Давайте ружье сюда! – рявкнул Пас. – Что за чертовщина еще такая?
– Корки! Назад!
Люди всполошились, и тишина треснула, как скорлупа птичьего яйца.
Клацнули ружья – одно, другое… Из туманной ночи выплыла бесшумная фигура – Корки. Он подбежал к хозяину, ткнулся в колени, мало не уронив его на траву.
– Это собака, наша собака, успокойтесь! – крикнул Джейк.
Впрочем, стрелять в Корки и так не собирались.
Дэф присел перед собакой на корточки, повернул песью морду к свету, оттянул губы, с затаенным ужасом ища чью-нибудь кровь – но морда была чистая, только кусок какой-то ветоши в зубах застрял. Разжав псу пасть, Дэф вытянул обрывок, покрутил в руках. Просто серая ветошь, какой в хозяйстве протирают все подряд – от ружей до пряжек сбруи или просто грязных рук.
– Ничего не понятно, – буркнул он. Взглянул на Джейка – мол, ты что-нибудь понимаешь? Тот растерянно развел руками: нет.
Старшие точно так же не могли взять в толк, что происходит:
– Так, я сейчас найду, кого он там грыз, и того, кто ухал, и будь это даже сам апостол божий… – прорычал Пас снова.
– Пас, не богохульничай!
– Да мне плевать! Я сказал – попадись мне только этот шутник…!
– Что, казнишь судом Линча, э?
– Шкуру спущу! Работать за пятерых будет, – и следом прибавил испанское грязное ругательство.
– Пас, твою же душу! – возмутился кто-то.
– О моей душе не переживайте, – рявкнул он в ответ.
– Что у вас тут за переполох? – перестук колотушки оповестил настороженных людей, что идет дежурный. – На нас что, напали? Но у меня все как раз спокойно!
Это вернулся тот, кто сменял Тома – парень, что пролил кофе, парень, которому не понравилась история Билла… Джейк попробовал вспомнить, как его зовут – и не сумел. Спросил у Дэфа.
– Боб, кажется, – ответил он. – Во всяком случае, назвался он так.
Переполох погас сам собой – а с ним и увяли все интересные разговоры. Что же… мальчики, поглазев еще немного в небо, все-таки улеглись спать.
Уже проваливаясь в сон, Джейк видел, как, снова нацедив себе в кружку питья, Боб поворачивается в пол-оборота к беседующим. Лицо его в полутени, и Джейк вдруг соображает – а он его ведь так и не рассмотрел до сих пор. Боб был не слишком компанейским парнем, ходил себе, уткнувшись в кружку, а днем и вовсе натягивал по самые глаза сложенный уголком платок, спасая нос и рот от пыли. Но сейчас вспыхивает ярче обычного костер, в который кто-то подбросил особенно крупную сухую ветку – и Джейк видит, как вычерчивает яркий рыжий свет скошенную скулу, кривой, точно много раз сломанный нос, больше похожий на птичий клюв в таком виде, и круглые, большие глаза с почти начисто отсутствующими веками. Желтые, как огонь, яркие, беспокойные. Как у совы.
Джейк собирался было подскочить, изумленный, вскликнуть «смотри!» или что-то еще подобное – но поздно. Сон сморил его, и утащил в дремотные глубины, точно на дно темного колодца, где плескались вместо воды всяческие видения. И приятных в эту ночь Джейку не досталось, спал он скверно. Сон был похож на черную мутную воронку, и в самой сердцевине ее гнездились кошмары, липкие и цепкие. Такие, что оплетают и не выпускают до самого утра, и даже с первыми лучами солнца вовсе не спешат выпустить добычу.
Боб поворачивается в пол-оборота к беседующим.
– Эй, Джейки! Дже-ейк, засоня! Просыпайся! Корки, ну ты видел? Давай буди его, сколько можно уже!
Джейк заворчал и попробовал спрятаться под пончо с головой, но Корки, этакий зараза, утянул пончо, и теперь старательно работал языком, вылизывая мальчику лицо. На вялые попытки отвернуться или отмахнуться пес не реагировал никак – и где-то рядом заразительно хохотал Дэф, наблюдая за джейковыми мучениями.
До этого он пробовал будить приятеля сам – щекотал нос травинкой и тряс за плечо, но все безуспешно. А Корки справился почти моментально.
Правда, проснулся Джейк как-то странно – не так обычно просыпаются довольные жизнью мальчишки, которых будит мохнатый друг. Обычно полагается ругаться и смеяться вперемешку, улыбнуться от уха до уха, сесть на лежанке, проснувшись до конца, и начать тормошить вредную псину в отместку, хватая за уши и нос, пока мокрый язык не добрался и до твоих собственных ушей с макушкой… Джейк же судорожно вдохнул, как человек, вынырнувший с большой глубины – тяжело, с хрипом. Сел – рывком, не открывая глаз. И только когда Корки ткнул его холодным носом в шею, наконец встряхнулся и… и проснулся как положено – с улыбкой и с шутливым возмущением.
– Эй. Что с тобой? – озадаченно спросил Дэф.
– Гадость какая-то снилась, – поежился Джейк. – Не помню уже.
– А! Это бывает, да… зато ночь уже все, кончилась – вместе со снами!
– Я бы лучше просто поспал, без снов, – пробурчал Джейк
– Ну ты и засоня, братец! Со-ооня! – Дэф протянул это таким тоном, и с таким неподражаемым лицом, что Джейк моментально подобрался; ага, все-таки он угадал сразу! И его новый друг – и первостатейный задира, и насмешник, каких поискать. Только вот… Джейк ухмыльнулся: а все-таки друг, да. Насмешничает, кривляется, подмигивает, зараза такая! На душе необъяснимым образом вдруг посветлело после сумрачного кошмара. Он скорчил страшную рожу в ответ, и ткнул товарища в плечо:
– Да иди ты… в лес! Если бы тебе приснилось такое…!
– Если приснилась гадость, наоборот, надо проснуться поскорее, – отмахнулся Дэф.
Равновесие от первого тычка он не потерял, а второй раз попросту поймал джейкову руку, поднялся с корточек сам – и рывком поднял друга на ноги.
– Пошли лошадей седлать, – сказал. – Позавтракаем в дороге, а то все уже собрались. И смена приехала – вон, гляди. Собираемся.
Этим и занялись – как раз уже пастухи все проснулись и, ожидая сменщиков, уже собрали свои пожитки и тоже принялись седлать ездовых лошадей.
Дэф ходил и громко рассуждал, пока ребята собирались в обратный путь – проверить ли в этот раз, как дела в Соломенном Овраге, или же ну его?
– И вот ей-ей, если я поймаю того, кто мне там пугает кроликов и портит ловушки, я того уж вместо кролика…
– Корки скормишь, что ли?
– Марте отдам, пусть обдирает!
– Дался тебе этот овраг… – проворчал Джейк. – И эти тощие кролики!
– Я не люблю, когда остается у меня за спиной что-то, чего я не понимаю, – ответил Дэф. Намного тише, чем вся его предыдущая бравада с перечислением возможных кар для кроличьего вора. Джейк не сразу сообразил, что это перечисление – попросту переделанная в меру дурацкая песенка, а когда сообразил, прыснул, не удержавшись. Зато сейчас снова посерьезнел, и, когда они уже ехали вместе с дождавшимися смены ковбоями домой, наконец задал вопрос, который занимал Джейка все утро:
– А кто такой этот Боб… и что у него с лицом?
– Боб? Да я, признаться, сам о нем знаю не так уж и много. Работает здесь первое лето. Пришел наниматься с такими же, как он – и вроде бы показал себя вполне нормальным работником. Ходит, сам видишь, завязав лицо платком – говорит всем, что угодил в скверную историю, попался в руки негодяев, и те, выпытывая, есть ли у Боба деньги, и наградили его всем этим. Сломанный нос, неровно сросшаяся челюсть и перекошенная скула.
