– Военная тайна, – подчёркнуто официальным тоном отчеканил Борис, но не выдержал и тихо засмеялся. – Историю бегства как-нибудь в другой раз расскажу. А диплом… Ну, считай, что подарили. Хотя кое-чем всё равно пришлось заплатить. Но это мелочи. Мне и лейтенанта предлагали. Но я не взял.
– А чёй-то? – аж поперхнулся от недоумения Жека. – Ты, случаем, не приболел? Черепно-мозговых не было?
– Нет, не было, – усмехнулся Иволгин. – Просто не взял. Иначе фиг бы так быстро вернулся. В инструкторах надолго бы сгинул.
– Это в каких таких инструкторах? – оживился Жека.
– Не важно, – спокойно, но весомо отрезал Иволгин. – Считай, что я этого не говорил, а ты не слышал.
– То есть ты в спецназе последний год бегал или нет? – всё же попытался хоть что-то прояснить приятель.
– И в спецназе тоже, – не стал отрицать Борис. – Но не всё время только бегал.
– А чего не понравилось-то? Платили мало? – попробовал было зайти с другой стороны школьный друг.
– Платили нормально, – ровным тоном ответил Борис, и вздохнул. – И ещё больше бы платили. Но не по мне это. Понимаешь? Не по душе как-то. Не хочу я больше так. Ну, вот хоть миллион в месяц плати и всеобщей любовью обогрей. А радости от того нет. Словно не на своём месте.
– Ясно всё с вами, товарищ прапорщик тайной канцелярии, – тоном сыщика протянул Жека. – Куда нам – простым списанным младшим сержантам, до вас – великих гуру разведки и секретной подготовки.
– Ну, с разведкой и у вас всё отлично устроено, – заметил Иволгин. – Так что не прибедняйся.
– Да какая тут разведка, – отмахнулся приятель. – Просто нам по кое-какой дружбе передают сведения о демобилизованных, чтобы мы могли с ними провести собеседование, прощупать, так сказать, кто в чём нуждается. Ну, а на тебя папка ещё неделю назад на стол шлёпнулась. И резолюция поперёк: «Привлечь к работе». Я краем глаза глянул, твои ФИО сиятельные узрел, номер твой набрал, но лишь пищит трубка проклятущая, мерзким голосом от меня отбрехиваясь. Ну, я и отложил папочку пока в сторонку. Раз в день только проверял, не объявился ли друг блудный. А тут мне СМС приходит, что, мол: – «светоч мой в сети объявился, и номер его снова доступен для смертных стал». Ну, я и набрал. Дай, думаю, порадую кореша и сам порадуюсь.
– И к какой это работе привлечь? – озадачился Борис.
– Да ясен пень, к какой! – захихикал Жека. – К программе реабилитации вернувшихся с СВО, конечно. Ты ж у нас ценный кадр – психолог и вояка в одном флаконе. Прямо как «видал сосун» из детства нашего босоногого! Помню, «Хаггис» подтянешь, на лошадке-качалке к столу подрулишь, к «Марсу» ручонку протянешь, а тут тебе из телика: «Видаааал сааасууун!» Ну, я так с коняшки и брякнулся, да как заору: «Мааамааа, дядя пляхой! Он всё влёт! Я не сосун!»[13 - Жека имеет ввиду пародию на рекламу шампуня «Видал Сассун», которая вошла в последствии в один из юмористических номеров Евгения Петросяна. Сам же герой вряд ли мог видеть упомянутый рекламный ролик в своём детстве, потому что родился только в 1996 г, а пик показа этого ролика пришёлся на 1994-1995 гг. Но автор счёл возможным такое отступление ради шутки, тем более, что и сам Жека в книге просто балагурит. Образ малыша в памперсе на лошадке-качалке также взят из рекламы подгузников «Хаггис».] Вот. Теперь на всю жизнь у меня детская психологическая травма во всю жопу. Даже посттравматический синдром не перешиб. А я так надеялся!
Приятель надрывно всхлипнул в трубку и напоказ, звучно утёр несуществующие сопли.
Иволгин не выдержал и рассмеялся уже в голос. От души нахохотавшись, он сказал другу:
– Нет, ЖЖ, в тебе всё же пропал артист.
– Ох, пропал-пропал, – запричитал Жека не хуже деревенской бабки, затем сменил голос, зажал нос и загнусавил, пародируя известного переводчика-синхрониста Леонида Володарского: – Кааламбия Пппиииггчиз представляет… Рембо… Последний укроп. Э-э-эй ты, нееедоносок, куууда пооошёл… А ну, тащи сюда свою задницу.
Оба приятеля снова заржали. Отсмеявшись, Борис сказал:
– Ладно, Жек, рад был тебя услышать. Скинь мне адрес своей конторы. Через недельку загляну.
– Через недельку?! – так сильно возмутился приятель, что на заднем плане снова что-то загрохотало. – Какую недельку? Да ты что? Да мы вымрем, как динозавры через твою недельку! Мы ж без тебя, как пестик без тычинки! Только на тебя и уповаем!
– Ну, раз вымрете аки динозавры, значит сразу и окаменеете, – отрезал Борис. – Приду, кости соберу, потом в музей отнесу, денег заработаю. Совсем тогда хорошо станет. Вы только каменейте поосновательнее. Ладно?
– Да ты! Да ты! – задохнулся нарочито праведным гневом Жека.
– Да, я знаю, что это я, – невозмутимо ответил на это Иволгин.
– Ты чёрствый! – принялся упрекать его друг детства.
– Угу, – промычал Борис, возясь с заваркой и чайниками.
– Ты бессердечный! – продолжал бушевать приятель.
– Угу.
– Ты грубый!
– Угу.
– Ты бесчувственный чурбан! – припечатал Жека и обессилено выдохнул в микрофон.
– Великолепная проницательность, – похвалил его старания Борис. – Ты гений. Видишь, насколько ты прекрасно разбираешься в людях? Значит, сможешь прожить недельку и без меня.
Жека демонстративно захрипел и просипел умирающим голосом:
– Ты поразил друга в самое жизненно-важное…
– Нет, не ври. Не трогал я твой бумажник, – еле сдерживая улыбку, возразил Борис.
– Ничего святого у человека, – уже нормальным голосом произнёс Жека. – Короче, когда родина в опасности, долго отдыхать не положено. Ты уже поставлен в расписание на следующее собрание. Прочитаешь нам лекцию о позитивном настрое и всё такое. О чём хочешь базарь. Лишь бы красиво и увлекательно для народа.
Иволгин чуть не выронил чайник с кипятком от такого заявления. Осторожно вернув его на подставку, он вкрадчиво спросил:
– Жек, а ты не охренел?
– Не-а! – самодовольно заявил приятель.
– Ты мне хоть отдохнуть-то дай. Какая ещё лекция? – продолжал Борис.
– Ну, так и отдохнёшь, – нахально парировал Жека. – Лекция же не сегодня, а третьего числа, в пятницу, в 19:00.
– Успокоил, – всё ещё сердясь, пробурчал Борис. – Ладно, ЖЖ, отныне будем считать тебя жадной жопой. Уговорил. Приду я на твоё собрание.
– И лекцию прочитаешь, – уточнил Жека.
– Прочитаю, – вздохнул парень. – Ты ж не отвяжешься.
– И документы принесёшь, – закончил свой иезуитский план школьный друг.
– А вот тут погоди, – осёк его Иволгин. – Сперва я всё же хочу осмотреться.
Жека ничуть не смутился:
– Ну, мы тебя пока по внештатке проведём. И кое-какую денежку отсыплем, как приглашённому специалисту. Или предпочитаешь безымянным волонтёром?
Борис снова демонстративно вздохнул:
– Уговорил. Принесу я тебе твои документы.
– Э не! – противным голосом затянул ЖЖ. – Мои – не надо. Мои – при мне. Ты свои неси!
– Принесу, – твёрдым тоном поставил точку Иволгин.
– Вот и славно! – обрадовался жулик, то есть Жека. – А адресок я тебе ща скину.
– Кидай. Жду, – хмыкнул на это Борис, и протянул руку, чтобы прервать вызов.
Экран погас. Молодой человек вновь остался наедине со своими мыслями и чувствами. Впрочем, заглянув внутрь себя, он с интересом обнаружил там не обиду, а любопытство и живое предвкушение. Перспектива такой работы ему внезапно понравилась.
Глава 4
К вечеру покой Иволгина вновь был нарушен неожиданным звонком. Парень озадаченно посмотрел на мяукающий телефон.
– Интересно, – пробормотал он себе под нос, – о моём возвращении, что, сегодня сообщали по всем новостным каналам, как о величайшем событии наступившей весны? Или это Жека всем растрезвонил? Нет, не мог. Вы с ним точно не знакомы…
В следующее мгновение Борис всё же смягчился. Из глубин памяти всплыли приятные воспоминания. Улыбнувшись, он сгрёб всё ещё мяукающий аппарат, принял вызов и поднёс телефон к уху. В динамике послышался нежный голос молодой девушки:
– Приветствую храбрых воинов, вернувшихся с победой, – мелодично протянула она с лёгким, точно рассчитанным придыханием.
В интонации юной особы чувствовалась какая-то кошачья игривость, за которую Иволгин и поставил на её номер соответствующий сигнал. Ему нравился голос этой девушки. Впрочем, как и всё остальное. Кроме чего-то неуловимого… Борис затруднялся описать этот привкус – щекочущий, обжигающий, но в тоже время холодноватый и проникающий глубоко, даже порой чересчур глубоко. Из-за этого слегка раздражающего чувства молодой человек всё же предпочитал поддерживать с Лилианой некоторую дистанцию. Впрочем, Иволгин охотно периодически переводил их дружеские отношения в постельные, и обратно. Как он сам порой шутил: «ты как лекарство, которое следует принимать строго отмеренными дозами». Лиля лукаво улыбалась в ответ и никогда с этим не спорила. Её тоже вполне устраивало такое положение дел.
– До победы ещё далеко, – спокойным тоном поправил Борис свою подругу.
– Ты вернулся живым и, смею надеяться, здоровым. А это уже личная победа. Причём, вторая. Что говорит о высоком мужестве и профессионализме, – в своей манере доходчиво, обстоятельно и самую капельку льстиво разложила всё по полочкам Лилиана.
– Если смотреть с этой стороны, то тогда ты права, – улыбнулся в ответ Иволгин. – Благодарю за приятные слова, которые, безусловно, тешат моё самолюбие, – он тоже мог говорить с ней в одном стиле, и это забавляло их обоих. – Но скажи, о светоч в ночи, откуда ты узнала о моём возвращении?
– У меня много знакомых, – лукаво улыбнулась в ответ девушка. – Есть они и в военкомате.
– Что ж, теперь я спокоен, – усмехнулся Борис. – Всего лишь утечка секретной информации, а не главные полосы новостных лент.
– Меня уже кто-то опередил? – чуть нахмурилась Лилиана.
– Да, но это мелочи, – отмахнулся Иволгин, и вернулся к прежней игре: – И что же ты, о дочь лукавого пламени, кроме поздравлений, желаешь мне ещё сообщить? Ты ведь никогда не объявляешься просто так.
– Приезжай. Я соскучилась, – уже без тени игривости, лаконично и по существу высказала свои пожелания чаровница.
За эту способность мгновенно переходить от словесных кружев к чёткой и понятной сути, Борис уважал Лильку. В голове вихрем пронеслись образы: роскошные длинные волосы, смоляным каскадом ниспадающие до округлых бёдер, тонкая талия, высокая упругая грудь, длинные стройные ноги, пушистые ресницы, томно прикрывающие тёмно-ореховые глаза, нежные руки, обвивающие шею, мягкие губы и чарующий шелест дыхания у своего уха…
– Твой адрес прежний? – уточнил парень, мысленно накидывая на соблазнительные картинки скрывающую вуаль.
– Нет, – с лёгким сожалением выдохнула она, и тут же быстро предложила: – Давай лучше я к тебе приеду. Через, м-м-м, скажем, минут десять. Идёт?
– Идёт, – согласился Иволгин.
– Успеешь выгнать всех посторонних и лишних? – лукаво уточнила подруга.
– А если нет? – в тон ей спросил Борис.
– Что ж, это тоже может оказаться интересным…
Мелодичный и протяжный голос девушки стал совсем томным и каким-то задумчивым.
– Не фантазируй так бурно, о дитя наслаждения, – с лёгким смешком оборвал её Иволгин. – Кстати, мой адрес прежний.
– Я знаю, – мягко мурлыкнула Лиля. – Уже еду.
Борис предвкушающе улыбнулся. Он отложил телефон, запрокинул руки за голову и потянулся всем телом. Ресницы опустились, погружая всё вокруг в искусственный полумрак. И в этих тенях молодому человеку внезапно почудилось какое-то тревожное движение. Словно чьё-то недоброе и холодное внимание скользнуло по груди и животу.
Рефлексы сработали раньше рассудка, бросив тренированное тело на пол. Тапок полетел в сторону выключателя. Студия погрузилась в полумрак. Второй тапок завершил начатое, вырубив оставшиеся лампочки. Но в комнате было тихо и спокойно. В окно тоже никто не спешил прорваться. Дверь оставалась запертой. Да её пойди ещё выбей. Прочный металл, бронированные накладки на замках, фиксирующие раму штыри толщиной в полпальца и длиной в пол-локтя. Пожалуй, стену рядом и то проще вынести.
Иволгин мягко оттолкнулся от пола и скользящим движением метнулся к подоконнику. Несколько минут парень всматривался в окно, изучая тихий внутренний двор. Тут тоже всё было совершенно спокойно. А снайперам работать по его окнам было не с руки: либо слишком далеко, либо куча помех. Да и кому он тут нужен?… Здесь ведь не фронт…
Последняя мысль заставила бывшего спецназовца нахмуриться. Неужели и его догнал посттравматический синдром… И это при его-то подготовке… Но неслышный тревожный зуммер в голове продолжал нервно вибрировать.
– Я дома, там, где всё тихо и спокойно, – шёпотом заговорил Борис, успокаивая сам себя приёмом разрешительных фраз. – И мне можно перестать думать по-военному. Мне можно вспомнить вкус, удовольствие и правила простой мирной жизни.
Зуммер чуть притих и расплылся, но не исчез полностью. Иволгин собрался проделать выгрузку и рассоздание негатива. Он уже сосредоточился на хорошо знакомом алгоритме действий, однако что-то заставило молодого человека передумать и выбрать другой метод. Он послал собственное сияние ещё дальше в бесконечность, мысленно передвигая вперёд воображаемую границу собственного понимания. Губы шевельнулись, чуть слышно произнося расширяющий вопрос:
– И что же меня встревожило? Покажи мне причину моего страха.
Давно отработанная команда всколыхнула перед мысленным взором какие-то неясные тени. Но Борис отвлёкся. Его взгляд выхватил стройную фигурку довольно высокой черноволосой девушки. Она вышла из только что подъехавшей машины, захлопнула водительскую дверь, на ходу пискнула брелком сигнализации и целеустремлённым шагом направилась к подъезду.
Когда Лилиана поднялась на нужный этаж, Иволгин уже ждал её, но не спешил открывать своё присутствие. Он, сам не очень понимая почему, включил в квартире слабый режим освещения, оставил входную дверь распахнутой и устроился этажом выше. Девушка сбилась с шага. Открытая дверь её явно озадачила. Но она тряхнула головой, рассыпая по плечам и груди смоляные пряди, и осторожно заглянула внутрь квартиры. Увиденное заставило Лилю нахмуриться. Она даже прикусила нижнюю губу, раздумывая, как ей поступить в этой непонятной ситуации. В это же самое время хмурился и Борис. Он тоже не понимал, зачем всё это делает. Но армейский инстинкт продолжал зудеть тревожным зуммером.
– Мне что-нибудь прямо сейчас угрожает? – одними губами прошептал молодой человек, закрывая глаза и отрешаясь от собственных мыслей.
Внутренний зуммер плавно затих. Тревога отступила куда-то вдаль, оставляя в настоящем ощущение сладкой патоки. Это тоже слегка озадачило Иволгина. Он не любил приторную патоку. Она слишком заглушала и искажала чувства.
Открыв глаза, Борис вновь посмотрел вниз. Лилиана продолжала стоять на пороге. Тонкие руки нервно прижимали к груди дамскую сумочку. Красивое лицо с изогнутыми полумесяцем бровями и умело подведёнными пухлыми губами выражало тревогу и растерянность. Глаза пристально всматривались то в полумрак квартиры, то в пространство лестничной площадки, которое, к слову, было освещено скверно. Ближайшая к его двери лампочка не горела. «Надо будет заменить», – отстранённо подумал Иволгин. Он выждал момент, когда девушка вновь отвернётся, и бесшумно сбежал по лестнице вниз. Через пару секунд его руки крепко, но бережно сжали девичью талию. Лиля вскрикнула от неожиданности и резко повернулась в сторону парня. Глаза её широко распахнулись. Зрачки расширились от страха. Смуглая кожа побледнела. Гибкое тело напряглось в ожидании чего-то явно неприятного. Борис склонился почти к самому лицу замершей подруги, пытливо всматриваясь в глубину тёмно-ореховых глаз.
– Ты меня напугал, – робко улыбнулась Лилиана, наконец-то признав в неясном и пугающем силуэте своего любовника.
– Бывает, – мягко и вкрадчиво выдохнул Иволгин. – Тебе можно бояться. Но поделись, пожалуйста, что именно тебя напугало?
– Дверь эта открытая, – нервно заговорила Лиля, продолжая зачарованно смотреть в проницательные голубые глаза парня. – Тебя нет. И тут ты словно из ниоткуда. Я сначала решила, что это и вовсе не ты, а кто-то чужой и до икоты опасный. Мне аж холодно стало.
На последних словах голос её чуть ожил, и в нём проскользнули жалостливые нотки.
– Да, я могу быть и таким тоже, – совершенно спокойно, как о ценах на хлеб, сказал Борис. – Но прямо сейчас мне нужно было срочно отойти. Так что я оставил дверь открытой, чтобы ты не тревожилась, а просто вошла в квартиру. С лестницы заметил твой нервный вид. На всякий случай решил проявить бдительность. Ну, а ходить тихо и незаметно – это жизненно важный навык разведчика и диверсанта.
Уголки его губ приподнялись в ироничной улыбке. И ведь он ни полслова не соврал. Как и она… Но в словах обоих молодых людей были свои сокрытые тайны.
