– Я тоже ждал, – кивнул парень.
***
Тремя годами ранее
Борис шёл по пустой улице родного города, зябко кутаясь в куртку. На дворе уже стояли первые числа мая, да и день выдался тёплым. Но молодому человеку всё равно было холодно. То ли привык он к жаркому сирийскому климату за четыре года. То ли что-то ещё вымораживало его изнутри, не давая почувствовать животворную мощь весеннего южного солнца.
Иволгин свернул у детской художественной школы, нашёл взглядом нужную дорогу и вскоре уже шагал по пологому подъёму. Этим днём ему захотелось посетить одно из своих любимых мест – так называемый алуштинский Кромлех. Он не был здесь уже четыре года. Но сегодня его не смогло остановить даже отсутствие пропуска на выход из дома для самоизолированных.
Через четверть часа Борис уже подходил к обветренным камням, которые были кем-то выложены здесь много тысячелетий назад. Войдя в центральный круг, он замер. Веки его медленно опустились. Молодой человек старательно прислушивался к своим ощущениям. Сделав несколько неуверенных шагов, он опустился на колени. Затем, не открывая глаз, нащупал рукой ближайший камень и уселся на него. Иволгин ни о чём не просил и ничего не говорил. Слов в опустошённой душе не было. Только желание найти выход из своего гнетущего состояния. И через пару минут парень впервые за последние месяцы расслабился. А ещё немного погодя почувствовал, что нечто слабо поскребло его ногу.
Борис открыл глаза, взглянул вниз и заметил крошечный комочек грязно-белой свалявшейся шерсти. Из недр этого пухового комочка на него доверчиво смотрели огромные голубые глаза. Маленький ротик открылся, и раздался тонкий мяв, похожий больше на писк. Молодой человек невольно улыбнулся и протянул широкую ладонь. Котёнок с ещё большей доверчивостью ткнулся в подставленную руку, потёрся об неё мордочкой и вновь пискнул.
– Где же твоя мама? – спросил Борис.
Он подхватил малыша на руки и посадил себе на колени. Тот мгновенно свернулся клубочком, ещё раз мяукнул и заурчал. Парень бережно погладил котёнка по спинке. Видно было, что животное давно не ело. Хребет торчал, живот подвело, а рёбра можно было пересчитать не напрягаясь. Сердце Бориса сжалось от такого печального зрелища. В груди тоскливо заныло. Отчего-то он увидел в котёнке отражение самого себя. И ещё что-то похожее на открытую дверь, за которой было намного светлее, чем здесь, в настоящем моменте. Иволгин даже сам не понял, как открыл рот и спросил у котёнка:
– Хочешь пойти ко мне домой?
Котёнок неожиданно поднял головку, внимательно посмотрел на человека, словно отлично понимая суть вопроса, и мяукнул так, что Борису отчётливо послышалось в этом слово «да». Парень улыбнулся, глядя на смышлёного и решительного малыша. Этот голубоглазый меховой комочек словно бы ясно и чётко знал, чего хочет. В его голове не было двусмысленностей, запутанностей и противоречий, которые раздирают душу большинства людей вокруг. Котёнок был котёнком, и больше ни кем себя не воображал.
– Как же это здорово, наверное, знать, кто ты, и быть просто самим собой, – заворожено протянул Борис, продолжая гладить мягкую шёрстку.
Ему даже показалось, что спутанная шерсть сама собой разглаживается и распушается под пальцами. Иволгин приподнял котёнка на вытянутых руках, внимательно рассмотрел со всех сторон и с удивлением присвистнул:
– Да ты, брат, белее снега! Нигде не пятнышка. Если не считать грязи.
Котёнок продолжал громко урчать, щуря на человека смышлёные глаза. На душе у Бориса неожиданно потеплело. И он сказал, вкладывая в голос эту новорожденную теплоту:
– Хорошо. Быть посему. Будешь теперь жить у меня.
Глава 2
1 марта 2023 г, РФ, Крым, Ялта
Экран смартфона мягко засветился. Отобразилась заставка рабочего стола. Через секунду она сменилась одним из чатов, затерявшихся в длинном списке прочих диалогов. Ещё немного, и экран отобразил короткую фразу:
«Посылка прибыла по адресу. Идёт приёмка».
Через полминуты под этим сообщением появился ответ:
«Хорошо. Передавайте следующий заказ».
«Принято».
Экран ещё немного продолжал показывать короткий диалог, после чего все сообщения моргнули. Прежний текст исчез, заменяясь на ничего не значащие пустые фразы обычной болтовни.
Человек свернул чат и заблокировал смартфон.
***
Спустя пару часов, проведённых в доме у матери, Борис уже поднимался по лестнице на свой этаж. Плечи по-прежнему оттягивал большой армейский рюкзак. Тот и без того был набит личными вещами, а после материнских хлебосольных даров, потяжелел ещё на пару-тройку килограмм. В руках парень держал матерчатую сумку-переноску, в которой смирно сидел его кот.
На площадке кто-то был. Иволгин скользнул взглядом по ссутулившийся возле окна фигуре и отвернулся. Картина была малоприятной. Ещё довольно молодой, но неопрятный мужчина смотрел в окно, а возле его руки стояла двухлитровая бутылка из затемнённого пластика. И в бутылке был вовсе не квас. Даже за несколько метров Борис почуял кисловатый и, лично для него, тошнотворный запах дешёвого пива, которого в бутылке оставалось едва больше стакана.
– О! Сосед! – хрипловато окликнул Бориса этот мужчина, прокашлявшись, он уточнил: – Ты же сосед? Борька?
Иволгину больше ничего не оставалось, как повернуться к собеседнику и спокойно ответить:
– Да, это я.
Всмотревшись в мрачное лицо, Борис с удивлением узнал в этом человеке своего соседа Юрия. Вернее будет сказать – догадался, что это он. Потрёпанного вида забулдыга мало был похож на того молодцеватого, всегда подтянутого и ухоженного молодого мужчину. Он куда-то по-тихому исчез за пару месяцев до ухода Бориса на СВО. А теперь вот стоит в подъезде в обнимку с бутылкой – бледная тень себя прежнего.
«Сколько Юрке? Где-то тридцать пять, вроде. Около того», – подумал Иволгин. – «А этому мужику на вид под пятьдесят».
Чёрные волосы больше не были тщательно уложены и взбрызнуты лаком. Они топорщились давно не мытой шевелюрой. Вечно блестевшие тёмно-карие глаза потускнели. Крепкая фигура как-то оплыла и ссутулилась. Одежда местами заляпана. А осунувшееся лицо, судя по щетине, не встречалось с бритвой уже больше недели.
– Погодь! – нахмурил лоб сосед. – А… Это ты тоже на фронте был, что ли? Это тебя бандерлогов[8 - Бандерлоги – в настоящей книге так называются украинские националисты, в особенности – представители запрещённых националистических батальонов. Подобное название происходит от фамилии нацистского преступника первой половины XX века Степана Бандеры. Примечательно, что последователи Бандеры, как 30-40-х годов XX века, так и современные украинские националистические радикалы, сами часто с гордостью называют себя бандерлогами.] тоже бить посылали?
– Посылали, – лаконично и неохотно ответил Борис, но всё же добавил: – Вот только что вернулся.
– Э, ну, с прибытием, что ль, – неуверенно промямлил Юрий, и внезапно оживился. – Тогда за встречу, за возвращение, может, тяпнем, а?
Он повертел головой туда-сюда, нашёл заветную бутыль, схватил её и с надеждой протянул Иволгину. Борис не сдержал гримасу отвращения и отрицательно покачал головой:
– Благодарю за предложение. Но ты же знаешь, Юр, что я не пью.
– Да ладно, – протянул Юрий. – Ну, за встречу и возвращение-то стаканчик можно. Это и врачи рекомендуют. Нервы поправить, – он подумал ещё и решительно добавил: – Тем более что на фронте непьющих нет! Там ты ж наверняка пропускал…
– Нет, – вновь мотнул головой Борис. – И там я не пил. И дальше не собираюсь. Ни стаканчик, ни рюмашку, ни даже пипеточку.
– Э, ну…, – скис от такого Юра, и бросил обиженно: – Не уважаешь, значит. Ну да. Погоны-то вон какие. Куда ж вам, господин прапорщик, с солдатнёй пить-то…
– Я не пью. И тебе не советую. Быстро себя потеряешь вместе со здоровьем, – спокойно ответил на эту тираду Иволгин, с грустью глядя на соседа.
Тот уже открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь едкое в ответ, но тут тихо лязгнул замок. Дверь в квартиру Юрия приоткрылась, и оттуда вышла уставшая молодая женщина, в которой Борис с некоторым трудом узнал цветущую Таньку – жену вот этого забулдыги. Она посмотрела на обоих мужчин, поздоровалась с Борисом и повернулась в сторону мужа:
– Вот потому что уважает, потому и говорит ещё с тобой, а не на фиг послал тебя с рожей твоей бесстыдной, – с горечью бросила она.
– Да что б ты понимала! – возмутился оскорблённый муж. – Лучше молчи и сгинь обратно туда, откуда пришла! А то ещё навешаю!
Иволгин заметил, как Татьяна вздрогнула от этих слов, но осталась стоять. Приглядевшись, он обратил внимание на аккуратно зачёсанные светлые волосы, скрывавшие левую часть лица женщины, на следы тонального крема. Борису вдруг до боли захотелось подняться по этим нескольким ступеням, которые сейчас отделяли его от Юрия, и как следует дать тому в зубы. В его голове напрочь не укладывалась мысль о том, чтобы поднять на женщину руку. Ну, ладно ещё в бою. Ладно ещё защищаясь. Случаи всякие бывают. Среди тех же снайперов всегда хватало женщин. Но вот так… Борис этого не понимал, и даже не желал понимать.
Он прикрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Затем сбросил через ноги вниз, в жаркие земные недра, свою злость, отправляя на переработку жгучее и едкое желание ударить. «Отдаю злость и слепую ярость земле для переработки на благо жизни», – мысленно подал он команду для облегчения сброса негатива. По телу вязкими комьями стекло вниз нечто невидимое, но вполне ощутимое. Борису стало легче. Но для закрепления результата он потянул на вдохе из земли покой и основательность, чувство поддержки и опоры. Буквально нырнув в тёплую глубину этих качеств, Иволгин открыл глаза, взглянул на Юрия и спокойно сказал:
– Не обижай свою жену. Она тебя выбрала за что-то хорошее. И ты её выбрал тоже за красоту и что-то ещё достойное внимания. Вспомните, за что же вы полюбили друг друга. Вспомните, чем таким привлекли и заинтересовали.
Борис перевёл взгляд в сторону, как бы смотря поверх и куда-то в другое место, туда, где сейчас мысленно представил ту влюблённую парочку, которую видел ещё совсем недавно. Чуть улыбнувшись одними губами, он мягко обратился уже к этому образу:
– Что, если то самое лучшее, за что вы выбрали друг друга, всё ещё в вас есть? Что, если вы можете вновь повернуться друг к другу этими сторонами? Что, если ты, Юрий, вполне способен найти в себе силы, чтобы проявить мужественность и вновь отыскать любовь в своём сердце? Что, если и ты, Татьяна, тоже способна найти в себе силы и желания поддержать своего избранника в трудную минуту его жизни? Что, если для вас обоих всё ещё может сложиться благополучно?
Иволгин говорил мягко и спокойно, обращаясь не к ним нынешним, а к тем Юрию и Татьяне, которые ещё совсем недавно являли собой вполне счастливую пару. Такой приём в психологии тоже существовал, хоть и требовал довольно тонкой настройки на поле психического состояния того, к кому обращаешься. При этом ни в коем случае нельзя было приказывать, отдавать команды или утверждать – только спрашивать и предлагать, как бы открывать дверь в другую возможность и приглашать посмотреть туда.
В ответ на эти слова Юрий скрипнул зубами, но вслух ничего произнести не посмел. Что-то остановило его в голосе Бориса. Однако хрустнувшая в его руке пластиковая бутылка наглядно продемонстрировала бушевавшую внутри бурю эмоций. И даже хмель как будто бы выветрился из головы мужчины. Но яснее от этого там не стало. Слишком сильна была боль внутри. Чувство провала, уязвимости и собственной слабости горело раной с рваными краями.
Иволгин уже профессиональным взглядом отметил у соседа полный букет так называемого посттравматического синдрома, вызванного боевой психологической травмой[9 - Посттравматический синдром и боевая психологическая травма – психосамотическое растройство, которое часто встречается у людей, прошедших через боевые действия или переживших сильные, шокирующие впечатления. Некоторые военные психологи считают, что все люди, побывавшие в местах ведения боёв, получили ту или иную степень подобной травмы и нуждаются в помощи специалистов. Они выступают за внедрение специальной психологической подготовки для всех военнослужащих, которая способна повысить их стрессоустойчивость и помочь справиться с последствиями негативных проживаний. Автор, в целом, согласен с этим мнением, уточняя, что точно такой же синдром может проявиться и у людей, подвергшихся какому-либо нападению или переживших смерть близких, а поэтому посттравматический синдром – это не только психологическое расстройство военных, прошедших горячие точки.]. Причём, в активной и агрессивной форме. Похудевшее лицо обтягивала сухая кожа. Потрескавшиеся губы, словно от жажды, которую никак не удаётся утолить до конца. Под глубоко запавшими глазами лежали тёмные круги, как Борис точно знал, от мучительно долгих бессонных ночей. Когда боишься закрыть веки и провалиться в кошмар, снова, раз за разом, переживая самые жуткие моменты прошлого, или ещё хуже – свалиться на дно удушающей ямы, наполненной порождениями страхов, иногда обретающих знакомые лица. Страшно засыпать. Потому что просыпаться с криком, разрывающим лёгкие, ещё страшнее.
Борис знал это всё на собственном опыте. И с готовностью помог бы Юрию, если была бы такая возможность. Но в том-то и дело, что сделать он пока что ничего не мог. Даже это приглашение было проведено им на грани допустимого. Юрий просто никого не подпустит в таком состоянии. Он должен сам признать существующую у себя проблему и захотеть что-то с ней сделать, сам захотеть исцелиться.
– Пойдите прочь оба, – бессильно махнул на обоих Юра.
Он всхлипнул, резким движением вскинул зажатую в руке бутылку, сделал несколько судорожных глотков, утёр губы и отвернулся к окну. Плечи мужчины вздрогнули, и Иволгин скорее почувствовал, нежели услышал беззвучный плач Юрия. Но было в этом ощущении и ещё нечто неуловимо похожее на вскрывшийся гнойник. А это уже хороший признак. Он посмотрел на Татьяну, прижал палец к своим губам, призывая её к молчанию, после чего мягко коснулся ладонью женской руки и ободряюще сжал тонкое запястье. Таня благодарно кивнула, тоже заплакав от охватившего её бессилия. Борису захотелось обнять молодую женщину, дать ей почувствовать поддержку, но он ясно понимал, что в присутствии Юрия этого делать категорически нельзя.
– Иди домой, – тихо шепнул он Тане, отпуская её руку. – Оставь его пока что.
Та снова молча кивнула, прикусывая губы в попытке сдержать рвущиеся наружу горькие слёзы обиды и отчаяния. Ещё раз посмотрев на Бориса с затаённой надеждой, она скрылась за дверью своей квартиры. Молодой человек тоже поспешил отгородиться от мрачного соседа металлической дверью. Нет, не из-за страха. Бояться Юрия он не боялся. Он мог играючи справиться с десятком таких бойцов. А вот глупостей наделать – сейчас было легче лёгкого. Лучше им разойтись пока в разные стороны. Да и кот начал проявлять признаки нетерпения, завозившись в своей переноске.
Глава 3
Вернувшись в свою квартиру, Борис выпустил кота, расставил лотки и миски, принял душ и переоделся в домашнее. Следующим пунктом в списке текущих желаний стоял горячий крепкий чай. Но парень успел лишь протянуть к чайнику руку, когда на столе тихо тренькнул телефон, возвещая о разблокировке связи и возобновлении работы сим-карты. Пальцы задумчиво пробежались по пластиковой поверхности электрочайника. Борис раздумывал, не позвонить ли сперва отцу. Но решил всё же подождать, и снял чайник с подставки.
Когда Иволгин наливал воду, телефон снова дал о себе знать. Мрачноватая и торжественная мелодия имперского марша из фильма «Звёздные войны» зазвучало неумолимым призывом. Он хмыкнул, быстро вспоминая, на кого же в его списке поставлена эта музыка. Не на легендарного Дарта Вейдера, конечно, и даже не на императора галактической империи. Но по своей настойчивости и хватке ЖЖ мало чем уступал владыкам далёкой-далёкой галактики. Поставив воду кипятиться, Борис коснулся сенсора, принимая вызов и активируя громкую связь. Из динамиков послышался нарочито строгий и официальный голос молодого человека:
– Товарищ Иволгин, родина вас не забыла и вновь нуждается в вашей доблестной помощи. Сегодня вам предписывается прибыть на военный аэродром «Бельбек»[10 - «Бельбек» – аэродром в Севастополе. С 2014 года полностью стал военным и обслуживает исключительно потребности ВКС РФ.], чтобы вылететь спецрейсом в Москву. Там вам в Кремле вручат орден за заслуги перед отечеством первой степени. Затем верховный главнокомандующий лично введёт вас в курс дела и определит новую важную задачу.
Жуков Евгений Павлович, или попросту Жека Жуков, а для своих и вовсе ЖЖ, был балагуром, весельчаком, одноклассником и приятелем Бориса.
– Хм, так точно, товарищ старший секретарь, – насмешливо ответил Борис. – Разрешите ботинки зашнуровать? А то неловко перед президентом будет. Не по уставу.
– Разрешаю, – грозно ответил Жека, и заржал в полный голос.
– Ну, прям оглушил, лошадь Пржевальского, – недовольно потряс головой Иволгин. – Тебя б в тыл врага с мегафоном закидывать. Мигом бы признали оружием массового поражения, и наложили какую-нибудь конвенцию. Но я всё равно рад тебя слышать, – уже теплее закончил он.
В динамике неожиданно стихли все звуки. Затем послышалось короткое шуршание, и уже спокойный голос Жеки произнёс:
– Да я и без мегафона неплохо справлялся. Целый месяц подстригал укроп из трубы. Пока самого не подстригли. Ну, полежал я в госпитале, полежал, подумал, ещё малесь полежал, да решил, что сельское хозяйство не для меня. Комиссия на меня поглядела и тоже согласилась, мол: – «да, товарищ Жуков, поросята и морковки[11 - В этом месте Жека использует сленг донецких ополченцев. Труба – многоразовый гранатомёт РПГ-7. Укроп – наиболее распространённое прозвище служащих ВСУ. Поросёнок – граната для РПГ-7 с термобарическим зарядом. Морковка – граната для РПГ-7 с кумулятивным зарядом.] вам не друзья, идите-ка вы лучше в душеприказчики». Ну, а я, чего, дурак, от такой лафы отказываться, что ль? Работа интересная, творческая, непыльная и неспешная. Как раз то, что мне сейчас надо.
Иволгин нахмурился, переваривая услышанное. Вычленив ключевые слова: «укроп», «труба», «подстригал», «поросята» и «морковки», он осторожно спросил:
– А тебя каким ветром на СВО занесло?
– Так мобилизация по осени же была, – удивился приятель. – Не уж-то не слыхал?
– Слыхал, – не стал спорить Борис. – Но я не припоминаю за тобой героического участие в каких-то военных операциях. У тебя ж за плечами только год срочной в… Где там? В артиллерии?
– Гранатомётчики мы, товарищ командир, – тяжко и грустно вздохнул Жека. – По трубам специалисты. А до артиллеристов – богов войны, нам, как до генеральской звезды.
– И как же этого хватило для мобилизации? – продолжал недоумевать Иволгин.
– А вот хватило! – то ли с гордостью, то ли с ехидством воскликнул Жека. – Тут такая неразбериха всюду началась, когда мобилизацию объявили, что порой гребли всех подряд. Кого-то даже потом отпустили и извинились. Некоторых, бывало, даже с фронта возвращали. Но до меня осколочная очередь долетела быстрее, чем штабные писульки. Так что комиссовали уже по ранению.
– Сильно прилетело? – с сочувствием поинтересовался Борис.
– Да-а… Живой, голова с причиндалами на месте – и ладно! – жизнерадостно отмахнулся парень.
От Бориса всё же не ускользнула горькая нотка какого-то болезненного сожаления в голосе друга. Но он не стал пока докапываться. Позже узнает.
– Ты-то как? – вновь подал голос Жека.
– Тоже жив и здоров, – ответил Иволгин с явным удовольствием. – Не поверишь, но второй раз возвращаюсь без единой серьёзной травмы.
– Ну, это если не считать дырку в мозгах, – съехидничал Жека.
– Дырку? – не понял Борис.
– Ну, с песков своих вылез – чисто угрюм-гарун-аль-зарежун, – хохотнул приятель, но осёкся и на всякий случай спросил: – Э-э-э, надеюсь, сейчас-то дырка не расширилась? Не прирежешь немощного друга-то за невинную шутку? Я ж любя.
– Любвеобильный ты наш, – хмыкнул Борис. – Ладно, живи. Великодушно прощаю.
– Ну, прям камень с груди упал! – с нарочитым облегчением выдохнул Жека, чем-то грохоча на заднем плане. – Кстати, гляжу по писульке, которая к нам пришла, тебя аж до прапорщика повысили. Ты нынче птица гордая, почти что офицерская. Поделись секретом, как это так вышло-то?
– А куда это писулька про меня пришла? – удивился Иволгин.
– А к нам, вестимо! – горделиво ответил приятель. – В службу опеки сирых да убогих.
– Кого-кого? – не понял Борис.
– Ну, центр реабилитации ветеранов СВО[12 - На территории Крыма действительно существует отдельная программа реабилитации для военнослужащих, участвовавших в СВО, раненных, военнопленных и их семей, пострадавших во время СВО. Программа курируется благотворительным фондом «Благодатная Таврида» и реабилитационным центром «Феникс». В рамках этой программы предоставляется медицинская, психологическая, юридическая и духовно-пастырская помощь. Но автор подчёркивает, что тот фонд, который описывается в этой книге, и все связанные с ним лица, являются полностью выдуманными, любые совпадения носят случайный характер.], – уже спокойнее пояснил Жека. – Я нынче в этой славной организации озорую помаленьку. Не госконтора, конечно, а частный фонд. Шишки, как им и положено, в Симферополе сидят. А мы тут на местах возимся, к народу поближе. Ты, вероятно, не слыхал. Но ещё прошлым летом президент объявил важность подобных программ. Вот дела и зашевелились. А у нас вдобавок и попы в кураторах сидят. Так что, какой-никакой, а ресурс имеем. Кого на лечение отправить. Кого по юридическим вопросам проконсультировать. А кому душу поправить – это к священникам или к психологам, имеем и тех, и других в ассортименте. Ну, а лично моя задача – выйти на передовую и собрать как можно больше злостных уклонистов, чтобы причинить им благо во все щели.
Иволгин сдавленно хрюкнул, представив себе эдакую картину: «Куча весёлых Жеков с широченными улыбками людоеда и фанатично горящими глазами бегающих за обалдевшими от такого внимания бывшими бойцами СВО. Тех из бойцов, кто бегает похуже или не утащил на гражданку родного пулемёта либо захудалой гранаты, мигом облепляют сразу не меньше десятка Жеков, и с дьявольским хохотом тащат несчастного в санаторий, где тому ставят целительные клизмы и уколы со сжиженной благодатью». Давясь от смеха, Иволгин пересказал приятелю плод своей буйной фантазии. На что тот серьёзно заметил:
– Вот, товарищ Иволгин. И вас не миновала суровая чаша посттравматического синдрома. А мы-то надеялись, что вы, как человек опытный и даже почти что дипломированный психолог, сможете на…
Динамик резко смолк. В нём что-то зашуршало. Затем удивлённый голос Жеки поинтересовался:
– Это ты когда диплом успел получить? У тебя ж был только веер всяких вумных психических сертификатов. А в институте ты ж вроде как на втором курсе сбежал, аки упырь от креста. Куда так внезапно сбежал, кстати? Даже и словечка не отписал!
