Выселки
Галина Зуева
В заброшенном поселке погибает известный фермер. Расследовать смерть друга отправляется Петр Волков. Он успешен, слегка циничен и почти благополучен – разве что плохо спит из-за кошмаров. Когда сыщик приезжает в места, где родился и вырос, его кошмар обретает реальные черты. Дело оказывается запутанней, чем он думал, и смертей больше, а корни преступления переплетаются с тайной его рода и давним проклятием. Каким образом Петр справится с загадкой, читайте в мистическом детективе «Выселки».
Галина Зуева
Выселки
Посвящается моим родителям.
Глава 1. Встреча
Петр проснулся среди ночи от кошмара. Жуткое видение преследовало его третий месяц, и казалось, это будет длиться бесконечно. Самым ужасным было то, что каждый раз ощущения от увиденного и пережитого во сне не притуплялись, а, наоборот, становились все ярче и острее. Петр перепробовал все: снотворное, бег перед сном, коньяк, секс. Да, он надеялся, что ночь с очередной красоткой подарит забытье. Но под утро кошмар приходил снова.
Сновиденье всегда начиналось одинаково, и Петр знал: отдохнуть не получится. Опять. Сначала перехватывало горло – все мышцы сдавливало. Потом судорога опускалась ниже, до самой диафрагмы, перекрывая кислород, и легкие готовы были разорваться. Он не мог дышать. Почему? Ему и правда не хватало воздуха? А может, это страх душил его? Ледяной, обжигающий, мертвящий ужас, разливающийся по телу и вводящий сознание в ступор. Петр не мог проснуться – так сильно парализовал страх. Или он просто не понимал, что уже не спит?
…Сознание (сознание ли?) насмехается над ним. Он чувствует, что стены спальни расплываются и превращаются в глубокое озеро. Осень. По серо-зеленой воде мелкой дрожью бегут волны, хотя ветра нет. Странно: на озере в середине октября нет ветра? Но ни одна травинка не шелохнется. И стоит жуткий холод. Такое впечатление, что мороз идет из-под земли, перемешивается с воздухом и столпом уходит ввысь. Так зябко, что кажется, наступил декабрь или январь. По ощущениям – сильный минус, хотя снега тоже нет. Только продирающая до костей, до самого мозга дикая стужа, которая воспринимается как нечто живое.
Петр поднимает голову и видит над собой небо. Оно такого же цвета, как и озеро. Все вокруг серое, сизое, болотно-зеленое, но светлые вблизи оттенки переходят в почти угольную черноту на горизонте и высоко в небесах. И он уже не понимает, где заканчивается озеро и начинается небо. Или это не озеро, а сплошная серо-черная масса, душащая своим ледяным безразличием и страхом?
Страх? Откуда страх? Никого же нет, кроме него самого и озера?
Стоит об этом подумать, и Петр чувствует, что ему в спину кто-то смотрит. Будто под лопатку втыкается невидимый тупой нож.
– Да кто тут может быть? В такой холодрыге? – спрашивает он сам себя.
Петр оборачивается и видит метрах в трех от себя маленькую старушку. Росточком едва ему по плечо, лицо спокойное, с мягкими чертами, сплошь покрыто глубокими морщинами. Взгляд серо-зеленых глаз безмятежен, только в самых уголках пляшут веселые искорки. Волосы убраны под большой цветастый красный платок. Одета в старомодную, будто не из нашего века светло-серую меховую пушистую кофту и длинную юбку в пол. Стоит, не шелохнется, словно древний идол – каменное равнодушное изваяние, которое было здесь до тебя и будет еще долго после того, как тебя не станет.
Почему-то мелькает мысль: «Хорошо, хоть платок выделяется ярким пятном на фоне безрадостного серого пейзажа».
Старуха говорит спокойным, ровным тоном:
– Здравствуй, мил человек. Не поможешь бабушке через озеро перебраться?
– Мне не надо на ту сторону. Да и лодки и у меня нет.
Собственные слова удивляют Петра: зачем он оправдывается перед бабкой? Обычно он легко говорит «нет». Может, это профессиональная деформация, но он привык все подвергать строгому анализу, делать выводы и только потом что-то предпринимать, а не бежать сломя голову помогать кому-то. А сейчас что же? Тембр голоса, что ли, у старушки такой? Он сам этого не понимает. Никак загипнотизировала она его?
– Петрунечка, помоги бабушке, – жалобно как будто выпевает старуха.
Откуда она знает его детское прозвище? Петра так никто не называл много лет – ровно с тех пор, как не стало его любимой родной бабушки.
– Как ты меня назвала?
– Петрунечка? Тебе же это имя так идет. Ты же такой добрый, Петрунечка, как бурый мишка.
Диковинная старуха говорит словами бабушки. Он как будто слышит ее родной ласковый голос.
– Зачем тебе на тот берег? – Петр пытается тянуть время – возможно, инстинктивно дает себе возможность обдумать происходящее.
– У меня там детки болеют. Вот, иду их лечить.
– А здесь ты откуда и как сюда попала? Тут не живет никто много лет.
В этот момент глаза у бабки зло сверкают. Петр готов поклясться, что их цвет изменился с серо-зеленого на черный.
– Собирала для деток ягоды в лесу.
– Холодновато и поздновато для сбора урожая. Скоро ноябрь, а ты что-то в лесу ищешь.
– Кто обучен врачеванию, тот всегда найдет, что ему надобно. Я и нашла.
В доказательство бабка открывает корзинку, доверху наполненную ягодами. Похоже на черную смородину. А корзина вроде бы сплетена из лыка. Таких сейчас не делают.
Слишком много странностей. Не должно быть старушки в таком отдаленном, безлюдном месте. Выглядит она необычно и говорит вроде по-русски, но старомодно, что ли. В деревнях, конечно, своя манера речи, но «надобно», «врачевание» – это чересчур.
Петр не прекращает анализировать. Сказываются долгие годы на оперативно-следственной работе, а в последнее время – в статусе частного детектива. Между тем глаза старухи опять вспыхивают неприкрытой злобой. Черный взгляд будто просверливает его насквозь, норовя уничтожить.
Он понял, почему это противоречие так сильно его тревожило: старушка стояла перед ним маленьким светлым комочком с корзинкой ягод в руках на фоне темной серо-зеленой местности. Будто ее не должно было быть здесь: она слишком контрастировала своим положительным образом на фоне осеннего холодного мрака. И вот опять глаза: в очередной раз поменяли свой цвет. Его снова буравили две космически огромные черные дыры, где отражалось такое же бесконечное угольное небо и холодное озеро. Он кожей чувствовал, что с глазами что-то не то. Ему казалось, что они смотрят на него с открытой ненавистью и злобой, готовые уничтожить его.
– Я не еду на тот берег.
Инстинкт самосохранения дает о себе знать, не пуская детектива на ту сторону вместе со странной бабкой.
– Петрунечка, у меня детки сильно болеют. Одной мне никак быстро не добраться до Макарьево. Только на лодке можно попасть на тот берег. Ох, тревожусь, что не доживут до утра мои кровинушки, мои детушки, если я им отвара из черных ягод не приготовлю.
Петр еще раз глядит на старуху, готовый развернуться и уйти, как вдруг замечает, что глаза у нее снова изменились – стали серо-зелеными, а взгляд – мягким и добрым, как у его бабушки.
– Что за… – бурчит он себе под нос, не понимая природу этой метаморфозы. – Показалось, что ли?..
Это Петр произносит громче, и диковинная бабка слышит.
– Что, милок, что показалось-то?
– Глаза… У тебя цвет глаз меняется. Только что черными были!..
– Да ты что, Петрунечка, у меня всегда глаза были серо-зеленые. Это от матушки моей. А той от ее матушки достались. У нас в роду по материнской линии у всех такие глаза. Правда, раньше мои были гораздо красивей…
Бабка грустно вздыхает – видимо, вспоминая молодость.
– Ладно, пошли искать лодку, – сдается детектив.
Как только Петр отворачивается, глаза женщины опять становятся бесконечно черными, но он этого не видит.
Утлое суденышко прячется за грудой камней. Сыщик недоверчиво осматривает старую посудину.
– Нашел. Ох, не нравится мне это.
– Что тебе не нравится, Петрунечка?
Почему Петр позволяет ей так себя называть? Маленьким он обожал, когда его так звала бабушка, но с тех пор столько воды утекло. От того парнишки ничего не осталось – на мир смотрят усталые циничные глаза сорокалетнего Петра Сергеевича, повидавшего многое. Он поставит на место любого, кто подумает обращаться к нему иначе. А тут – Петрунечка… Детектив не узнает сам себя.
– У лодки дырявое дно. Она даже не двинется с места, сразу потонет.
– А и ничего страшного! – бабка не думает сдаваться.
– Как же мы доберемся до берега? Больше тут ничего нет…
– А ты возьми меня к себе на плечи и перевези на ту сторону, – ровным, чуть заунывным голосом произносит старуха.
– А как же твоя корзинка с ягодами? На моей спине точно не хватит места для тебя и твоей поклажи.
– Об этом не беспокойся. Хватит-хватит.
– Что?!
Петр собирается окончательно послать ненормальную куда подальше, но что-то его останавливает. Он вдруг понимает, что не может произнести ни слова. Рот открывается, а оттуда – только мычание. Словно он теленок, а не взрослый мужчина. А потом и этот звук исчезает. От неожиданности или испуга – или из-за всего сразу – детектив замирает и в немом ужасе таращится на старуху.
– Ну раз у тебя, Петрунечка, нет больше вопросов, то поехали. Путь не близкий, а тебе еще меня тащить надо.
Петр жестами пытается ей втолковать, что никуда не пойдет – вернее, не поплывет, – и замечает, что глаза бабки вновь поменяли цвет: с серо-зеленого опять стали глубокими колодцами, искрящимися черной злостью.
Старуха удивительно быстро и ловко для своего возраста вскарабкивается Петру на спину и гонит его в озеро. Детектив чувствует, что она очень тяжелая, словно каменная, и понимает, что не проплывет и двух метров с такой ношей. Как такая маленькая женщина может столько весить?
Вода доходит почти по грудь, а груз давит так, что спина и шея начинают невыносимо ныть. Петр собирает все самообладание и поворачивается к бабке. Он хочет сказать, чтобы та убиралась прочь. Но, повернув голову, Петр видит, что старуха сильно изменилась. Лицо вытянулось, приобрело серо-болотный оттенок, сравнявшись цветом с ледяной гладью озера. Глаза, занимающие теперь почти треть физиономии, стали еще злее. Такой бесконечной черноты, поглощающей любой отблеск света и надежды, он прежде не встречал. Седые волосы растрепались и выбились из-под платка как змеи, норовя залезть в глаза и уши детективу.
– Хорошо, что ты пришел сюда! – шипит бабка прямо ему в лицо, и Петр замечает, что вместо зубов у нее во рту растут длинные и острые шипы. Старуха больше походит на монстра, чем на человеческое существо.
Петр пытается собраться с мыслями, чтобы окончательно не погрузиться в пучину паники и страха. Он со свистом втягивает воздух, хочет что-то ответить чудовищу на своей спине, и тут цветастый платок медленно сползает с головы старухи и превращается в огромную красную змею. Та неспешно скользит упругим телом к его шее. Петр чувствует, что чем больше ему хочется вдохнуть, взять под контроль ситуацию и самого себя в этом сизо-зеленом мраке, тем быстрее уходит жизнь.
Петр делает последнее отчаянное движение, чтобы спастись от смерти, пытается закричать, взмахнуть руками и… просыпается в холодном поту. Голова чугунная и гудит, как с похмелья. Горло болит – он физически чувствует на шее отпечатки рук, словно кто-то его душил. Он пытается встать, но от слабости сразу же падает в постель…
В этот раз из кошмара его вырвал звонок телефона. Трель отдалась в мозгу болью, отрывая детектива от кошмарных сновидений и силой возвращая в реальность.
– Алло, – свой голос Петр не узнал. В голове словно катался чугунный шар, гулко рикошетя о бортики бильярдного стола.
– Петр Сергеич, разбудил? Извини, но тебе придется собраться и поехать. У меня к тебе есть одна личная просьба, – бодро проговорил голос в трубке.
Андрей Андреевич Ведищев, давний друг и бывший начальник, мог себе позволить звонить даже ночью. Они с Петром были обязаны друг другу жизнью.
– Сейчас пять утра. Кому и на кой черт я мог понадобиться?
Откровенно говоря, Петр не возражал против свежих впечатлений.
– У моих друзей большие неприятности. У них погиб отец – крупный фермер и достаточно известный человек у себя в деревне.
– В деревне? – Петра триггернуло так, что он окончательно проснулся. Даже боль в висках утихла.
– Ну как, в деревне… Скорее, на выселках, но недалеко от города, – начал выдавать детали Андрей.
– Еще лучше. Только этого не хватало.
– Что? Ты уже что-то знаешь?
– Андрей, не томи, ничего я не знаю. Просто, похоже, остатки сна.
Петр понимал, что сейчас не время и не место, чтобы грузить друга рассказами о своих кошмарах. Тут явно дела поважнее его тонкой ментальности. Детектив уже взял себя в руки. Он был стопроцентно уверен, что кошмары – дело, конечно, малоприятное, но в реальность они точно не выскочат. Со своими фантасмагориями он рано или поздно разберется. Деревня, свежий воздух как раз ему и помогут. Проведет пару деньков вне города и его суеты – и сразу почувствует себя здоровым и отдохнувшим. Он уже готов был прыгнуть в свой любимый «Форд Эксплорер» и помчаться навстречу новому дню.
– Смотри, Петь, рядом с Макарьево есть небольшая деревенька. Точнее, раньше была. Там давно почти никто не живет, кроме пары семей дачников.
