Илья Странович "ДОМ 2121"

ДОМ 2121
Илья Странович

2121 год. Сектора нового мира. Мира, в который несётся Цивилизация в надежде уцелеть. В некоторых его уголках время пошло вспять, в других – наступило светлое завтра. * – Наш Вождь Пути не злой и не добрый, – ответил пропоп, – хоть и карает многих. – Все, кто не слушал его, были изгнаны, за окраину нашего могучего сектора. А нам, честным людям, он – Вопу, дал Кормилицу, Утробу и Горб. *имена и события вымышлены, совпадения печальны. Антиутопия, фантастика, сатира, предостережение.

Илья Странович

ДОМ 2121

Дом

Кам стояла в нескольких шагах от окна, запивая принятую «эйфорию» вином прямо из кувшина, и смотрела на полную Луну. Подумалось, что безмолвный лик, обращенный на них многие тысячелетия, наблюдает и ждёт. Ждёт, когда человечество сметёт с лица планеты, как смело когда-то всё, что было на месте Сектора. Жизнь ещё цеплялась за эти земли остатками общества, одичавшего, первобытного. Если бы в одночасье наместники свернули свои резиденции, полуголодные низведенные до состояния скота аборигены растоптали бы своих надзирателей, а потом истребили и друг друга. Вздрогнув, она отвела глаза от безразличного холодного диска. Взгляд скользнул вниз на голубоватую, в лунном свете, вершину пирамиды. Казалось, между исполинской рукотворной горой, светившейся отраженным светом, и Луной есть связь, энергия смерти бьет лучом в вершину, струится вниз по ребрам и сторонам, расползается мерцающим туманом всё дальше, умерщвляя Сектор, а за ним и всю планету. И, словно в продолжение её мыслей, в тишине раздался крик, сорвавшийся на визг. Кричал мужчина – она не сомневалась, но в этом крике было больше животного, чем человеческого. Жертву разрывали на части. Она застыла в оцепенении, когда в покои ворвался брат, закрыл ставни и наглухо задернул тяжелые шторы.

– иди в спальню и не смей подходить к окнам, – сказал он на родном языке, даже не заметив кувшина с вином в её руках.

Выходя, он столкнулся с отцом.

– Не подходите к окнам, – рявкнул он.

– Что там происходит? – спросила Кам.

– Казнь.

– Надо выйти и сказать, что здесь люди, – предложил брат.

– Лучше оставаться внутри. Здесь нас терпят

– Как и дома, отец.

Они переглянулись и молча вышли.

Глава 1

Вертлявая миловидная брюнетка сидела в кресле нога на ногу, нетерпеливо подергивая остроносой туфелькой, потягивала ароматную сигаретку, запивая сладкий дым горячим кофе.

–Ты в курсе какими активами владеет твой папочка, Кирюш? – с усмешкой спросила Камилла.

Кирилл равнодушно хмыкнул.

– Что ты делал вчера вечером? – Молчание снова. – А позавчера?

– То же, что и вчера, – отозвался Кирилл, не желая вдаваться в подробности, которые Камилла, скорее всего итак знала.

– Ты решил, чем займешься, когда получишь свой диплом?

– Миллка, мне не за чем заниматься хоть чем-нибудь, кроме того, чем я уже занимаюсь. Это, наверное, должно быть грустно, но грустить мне некогда. А в компании и без меня есть, кому помогать папаше, – не без раздражения от понимания этого факта, процедил он последние слова сквозь зубы и глядя в пол.

– Ты должен работать на отца. Должен демонстративно изобразить, что для тебя это важно, – вспыхнула девушка, – притворись, если на то пошло.

Камилла, когда хотела доказать свою правоту, становилась похожа на диковатую торговку. Хотя и не лишенную привлекательности. Со своими пухлыми черешнями губ, и черными блестящими углями огромных глаз. Её немного портил крупноватый для миниатюрного личика нос. Она знала об этом, но отец не допускал даже мысли о том, что она исправит эту природную несправедливость, признак принадлежности породе. Что было проку от этой «семейной реликвии» представительнице не первого поколения, живущего вне Сектора и страстно желающей иметь любовником какого-нибудь местного красавца.  Всё, что официально было не запрещено трогать мед модуляторам, Кам уже подправила с молчаливого согласия главы семейства и по протекции матери, понимавшей её подростковые страдания. Всё, что было скрыто от глаз родителей и не предполагалось к их обозрению никогда, она тоже подправила к своему двадцатилетию.

Вне семьи с ней могли спорить ещё друзья, только они и были ей ровней, остальные выстилались ковром, стремились предугадать её желания, встречали и провожали мягкой, заискивающей улыбкой.

У Кирилла с окружающим миром отношения выстраивались таким же образом. Разрешалось ему много больше. Правильнее сказать, ему можно было абсолютно всё. Иногда, казалось, его останавливал инстинкт самосохранения и, в некоторых случаях, брезгливость – до многого предстояло ещё «дорасти» морально.

– У Криса день рождения на следующей неделе, – ответил Кирилл, – мы полетим отмечать на пару недель, а потом приеду и сориентируюсь. Не доставай нравоучениями, Миллка?

– а что ты будешь делать после диплома? – спросил почти облаченный в чрезвычайно модный костюм Кирилл.

– Я думаю год поработать в немецком отделении – отозвалась девушка.

– Клерк из тебя не очень, что ты будешь там делать год?

– У меня будет возможность понять, как работает весь бизнес нашей семьи, – ответила Камилла, – много развелось вокруг отца услужливых мальчиков и девочек из коренных. А твоему папе уже шестьдесят пять, кстати, и он тоже не вечный.

– Послушай, Кам, у нас этот вопрос уже решён. Мы все понимаем, кто и сколько получит в компании, и я, и мать. Все и так имеют свои кормушки. У мамы свой бизнес. Ты же знаешь.

– Ты шутишь, – вскинула брови девушка, – пара забегаловок и магазин брюликов сомнительного происхождения в Париже, и ты думаешь – это приносит какой-то ощутимый, для вашей семьи, доход?

– Знаешь, я не думал об этом. Поехали, съедим что-нибудь, – отозвался модный юнец.

Они спустились в слабоосвещенный холл особняка. Крупные тяжелые глянцево-отполированные мраморные плиты, придавали ему угрюмого величия и делали похожим на склеп, хотя особняк на восемь квартир был построен не так давно и специально для нескольких избранных отпрысков из богатейших семей некоренных. Детишки вели себя слишком шумно, чтобы жить вперемежку с более зрелыми богачами. А хлопотливые родители всё же предпочитали держать молодняк под присмотром и строили подобные гнёзда для юных кровопийц. В то же время убранство таких мест было призвано приучить их к исключительной значимости собственных персон.

Нетерпеливый метроном тонких серебряных каблучков Камиллы отбил несколько шагов в направлении выхода и стал в ожидании. Кирилл замешкался в лифте, прилаживая на себе ремень с золотой пряжкой, державший полупрозрачные обтягивающие джинсы с золотыми же задними карманами на тонком флегматичном теле. А левое плечо курточки из крокодила украшал эполет с россыпью драгоценных камней. Камилла, как, впрочем, и Кирилл, никуда не спешила. За всю свою непродолжительную жизнь они никуда и никогда не спешили – весь мир, который они знали, вращался вокруг них.

Кирилл догнал подругу у выхода, тронул её за локоть. Кам смерила его ироничным взглядом.

– Вот за это они нас и ненавидят, – бросила она, со вздохом и накинула хиджаб, провела ладонями вниз по бедрам, туго обтянутым платьем. Она была одета по-вечернему и скорее походила на дорогую содержанку, чем на папину дочку, но именно так она и хотела выглядеть. В ней говорил то ли дух противоречия, то ли потаённое желание грешить.

Яхто-подобный роллс-ройс прошелестел огромными ходовыми сферами по мелкой щебенке к каменному причалу фасада именно в тот момент, когда друзья показались на лестнице, ведущей из мраморного холла. Яхтмобиль замер. Дверь призывно открылась – друзья не шелохнулись. Здоровенный детина Жак в форменной фуражке с гербом отцовской корпорации на кокарде мгновенно и бесшумно оказался с пассажирской стороны и услужливо приоткрыл дверь чуть шире. Камилла молча скользнула в кожано-замшевую кремовую утробу лимузина, Кирилл сел следом. В салоне уже работал трёхмерник, скучным голосом озвучивая иероглифы биржевых сводок. Устроившись, Кирилл раздражённо нырнул рукой под диван сиденья и поверх изображения диктора из новостей наложилось другое, с куда более веселыми картинками вечеринок, модных показов и нескончаемой рекламы джойнт-колы. Звук этой картинки перекрывал биржевые новости.

– Что-то новое? – спросила Камилла

– Папа хочет, чтобы я погружался в его мир, поэтому новости отключить не могу – они крутятся нон-стоп, но заглушить кое-как получается, – смешливо заметил он.

– Что тебе смешно? Для разнообразия слушай – запомнишь умные словечки

– Для разнообразия, – пошловато усмехнулся он, – ты видела мой шкафчик с подружками? А для этой скуки есть специальные люди.

– А если эти люди окажутся умнее, чем ты думаешь? – спросила Камилла, выжидающе приподняв бровь.

– Даже, если они окажутся умнее моего ОТЦА, – выделил Кирилл, – в чём я сильно сомневаюсь, полный контроль всей своры окажется у меня в то же мгновение, когда и если сервер в штабе потеряет отцовский сигнал. Сразу! Мгновенно! Этот протокол запущен с моего 15-ти летия.

– У нас так же, однако, я знаю, что папа и брат собирались придумать ещё что-то. Они говорят, что мы все здесь под колпаком, – нахмурившись, заметила она.

Приятный молодой женский голос прервал её: – этот кашемир обнимет вашу шею, как нежная одиннадцатилетняя девочка и вы никогда не захотите расставаться… ролик свернулся.

– Странно, – задумчиво произнесла девушка

– Что странно? – отозвался Кирилл

– В авто моего папы эта реклама звучит иначе – там говорится о мальчике.

– Мы предпочитаем одну марку теплой одежды, – бросил безразлично Кирюша

Кам покосилась на него, но промолчала.

– Вот вы где! – объемно прозвучало в салоне яхты.

– Я не заметил, чтобы нажимал ответ на вызов, – поморщился Кирюша.

– Прошу простить, – без тени сожаления, прервав Кирилла на полуслове, отозвался девичий голос с подчеркнутым французским акцентом, – ваш отец настоятельно велел вам посетить штаб-квартиру. Приехать желательно сегодня. А в ближайшие два дня вам предстоит деловая поездка. Так же, Сергей Петрович просил передать, что вы не виделись уже три месяца.

– А почему он сам не позвонил, – недоумённо спросил Кирилл

– К сожалению, он не дал мне разъяснений, – язвительно ответил воздух вокруг, – знаю только, что он чрезвычайно занят в эти дни.

Тем временем яхтмобиль подкатил к ресторану.

– Пошли есть, – с досадой сказал сбитый с толку юноша и раздраженно отключил связь, проигнорировав прозвучавшее в воздухе задорное – «до встречи, мсье!»

В ресторане не было незнакомых лиц. Вся молодая поросль, все сливки их замкнутого общества завтракали здесь. Это был лучший ресторан из доступных вблизи района мраморных склепов. Поэтому обычно к полудню большая часть столиков была занята. Все дорогие птички – мальчики и девочки энергично общались, улыбаясь друг дружке.

– Вон Марик, пойдём, – сказала Миллка.

– Твой Марик, напился, нанюхался и лез ко мне целоваться в «Свине» на прошлой неделе. Жак его отгонял от меня – угрюмо отвечал Кирюша, – он не в курсе, что я не из их тусовки?

– Видел бы ты себя в лифте, – хихикнула Миллка, – будешь губы дуть – точно решит, что из их. Идём.

Здание штаб-квартиры в ЛаДефанс, распластанное на берегу Сены, с высоты птичьего полета походило на каракатицу с вытянутыми в сторону реки щупальцами. Свои так его и окрестили. На обращенной к Жан Жорес голове каракатицы располагалась надпись огромными графитовыми буквами actifs combinеs du secteur industriel. [1 - Объединенные активы промышленного сектора (фр.)] С тыльной стороны надписи бетонная стена подсвечивалась бледно-голубым – буквы эффектно парили на фоне освещенной серой величественной стены.

У Кирилла этот комплекс зданий вызывал неприятные эмоции, он не был похож на стандартные корпоративные стекляшки – скорее на логово. На подступах аккуратно подстриженный, хорошо просматриваемый газон утыкан высокими деревьями. Гладкие стволы и ровные округлые шапки высоко вверху. Деревья казались стыдливыми бесполыми существами, готовыми скрыться в чаще леса, если б он был где-то рядом, а не выситься здесь в шахматном порядке, прикрывая зелёными верхушками голову каракатицы. Некоторые из штаб-квартир некоренных тоже походили на крепости, хотя и гораздо более скромные, чем эта.

Яхтмобиль резво въехал с Жан Жорес к центральному входу. Водитель материализовался у двери, чтобы выпустить эмбриона из недр авто. Навстречу Кириллу с распростертыми объятиями выплыл Этьен, улыбаясь не искренне широко, одними губами, лишь колючий взгляд не участвовал в улыбке. Он приветствовал прибывшего с видом радушного хозяина.

Кира всегда коробило от вида этого холеного стройного француза в подогнанном аккурат по фигуре костюме спокойного серого цвета. Кир невольно поморщился, но быстро спрятал эмоции. Конечно же, он узнал о прибытии хозяйского сынка минут за десять – система оповещения Каракатицы вела авто уже несколько километров, рассчитала возможные маршруты, соотнесла с временем суток, количеством и составом экипажа, скоростью, уровнем заряда транспорта, отсутствием алкогольно-наркотического опьянения главного седока и доложила нескольким персонам в здании о предстоящем визите.

Кирюха, предпочел бы, чтобы его встретил начальник охраны отца и отвел бродить в зал симуляций, палить по несуществующим комбатантам конкурентов в несуществующих землях, а потом в кафетерий – объедаться мороженым и фруктами, названия которых он даже не пытался запоминать, как бывало ещё лет пять назад. Детство улетучилось, оставив воспоминания чередующихся капризных истерик и моментов короткого счастья, – их результата. Поводов ни того, ни другого он, конечно, припомнить не мог.

Подхватив Кирилла под локоток Этьен, словно провожал его в собственные владения.

– Отец не дождался вас и улетел буквально полчаса назад в Женеву.

– Почему не предупредил меня? – спросил Кирилл

– Дело срочное. Прошу не злитесь. Сергей Петрович просил меня всё объяснить вам. Замечу, что он немного расстроен тем, как вы в очередной раз устраивали свой досуг.