Того, что не произошло, вернуть невозможно. Зато в настоящем у меня замечательные, просто захватывающие дух перспективы и возможности.
Обуреваемый предчувствиями и плещущими через край желаниями, он сбегал за бутылкой хорошего вина. В марках напитка, тем более в качестве, Игорь не разбирался, потому, что был непьющим, поэтому купил самое дорогое.
Приплясывая и мурлыча под нос песенку о хорошем настроении, Игорь Леонидович с воодушевлением принялся за стряпню. Сделал мясо по-русски в фаянсовых горшочках, с картофелем, белыми грибами и специями, на говяжьем бульоне, в сметанном соусе.
Раньше, когда была жива мама, он с огромным удовольствием готовил это блюдо на двоих.
Кухонные навыки были частично утрачены, давались с трудом.
– Как много всего забыто. Когда я поставил на себе крест? Даже, вспомнить невозможно. Ничего, справлюсь, – уговаривал себя Игорь, – это будет грандиозный ужин. Только бы не вызвать у девочки шок перевоплощением. Она мне нужна, жизненно необходима. Без Ланы, без её голоса и улыбки, я задохнусь: умру, исчезну, растворюсь во вселенной.
Игорь Леонидович произносил эти странные фразы, чувствуя себя безмерно счастливым. Почему, он не был способен объяснить.
– Как здорово, – ликовал он, – что вовремя удалось понять причину беспокойства. Кажется, я её люблю. Да нет, вовсе даже не кажется, точно люблю.
Наступило время ужина.
На празднично сервированном столе не было свободного места.
Игорь волновался. У него не хватало терпения. Он поправлял то одно, то другое, менял блюда и сервировку местами, смахивал несуществующую пыль, садился и вставал каждую минуту, бесконечно заглядывал то на часы, которые вели себя весьма странно – стрелка словно приклеилась к одной цифре, то в коридор, в ожидании Ланочки.
Столовая была окутана божественными запахами, выглядела торжественно и непривычно: красивая скатерть, вино, бокалы из тонкого хрусталя, зажжённые свечи.
Ланочка, как обычно, впорхнула воробышком, не оглядываясь по сторонам.
– Игорь Леонидович, так что вы там говорили про дуальность, я правильно расслышала предмет ваших размышлений? Неужели вы таким необычным образом намекали на секс, увидев мою трогательную попку?
Как я вас понимаю, – щебетала девочка, не поднимая глаз, она всегда спешила, – молодость и старость, это двойственность, эти разные состояния способны обогатить, дополнить друг друга, взаимодействуя, стимулируя, развиваясь, а раз так, почему бы и не попробовать соблазнить молодую дурёху. Я в правильном направлении мыслю?
– Да, то есть, нет! Вы неверно интерпретировали мой вопрос. Я имел в виду философию, а не притязания, размышления, а не действия.
– Конечно-конечно. Я не собиралась обвинять вас в домогательстве. Ведь это так просто. Давайте начнём дискутировать. У вас в запасе целый час. Но имейте в виду – время пошло. Итак, относительно секса предупреждаю сразу: неприемлемо. Не то, чтобы принципиально нет. Просто секс – это всегда обязательства, самоотдача, обещание, вызов. У меня нет на это ни времени, ни сил.
– Причём здесь секс, Ланочка, давайте лучше поговорим о том, чем сейчас интересуется и живёт молодёжь. Мне это жутко как интересно.
– Ой, простите, не заметила этого изобилия, у нас сегодня праздник, и какой, разрешите узнать, день рождения… ну что же тогда, не интригуйте, Игорь Леонидович. Мы, девочки, такие любопытные.
Мужчина стоял поодаль, наполовину скрытый от собеседницы сервантом. Он волновался, переживал, не будучи уверен в исходе происходящего, поэтому сознательно выбрал эту позицию, чтобы не вызвать мгновенный шок, и как вариант – категоричное неприятие.
“Нужно предъявлять неопровержимые аргументы, чтобы сразить наповал, прямо в сердце. Неужели она совсем безучастна к моей судьбе,” – переживал Игорь Леонидович.
“Глупейший вопрос. С чего бы Ланочке волноваться и переживать, глядя на старого, озабоченного любовью чудака? Внимание нужно заслужить. Что я способен предъявить, кроме плаксивой исповеди? Ничего”, – корил он себя за неумение завоёвывать доверие женщин.
“Если только предъявить? бросить к её ногам материальное благополучие? финансовую состоятельность. Но имеют ли эти меркантильные доводы значение, когда дело касается любви? Возможно, Лана выберет самостоятельность, самодостаточность, индивидуальность. Не каждая девушка позарится на такие незначительные для её возраста ценности, как наличие дома и обеспеченная жизнь”.
Игорь зажёг верхний свет, вышел из укрытия, и неуверенно направился в сторону Ланы, заранее предчувствуя фиско.
–Кто вы… где Игорь Леонидович! Что за сюрпризы. Мы же с ним договорились. Я пожертвовала личным временем. Он что, думает, что надо мной можно шутить таким унизительным образом?
В таком случае… пусть сам съедает всё это великолепие. Мне достаточно стакана чая и бутерброда с сыром. До свидания. Передайте хозяину, я зла на него не держу, но поступать так некрасиво, бессовестно.
И пусть не воображает, что может уложить меня в постель лишь на том основании, что сдаёт мне угол. Я со стариками не сплю. Я вообще в ближайшую пятилетку ни с кем спать не собираюсь. Пусть знает, что я девственница. Не ему меня соблазнять.
Ланочка было собралась уходить.
Игорь быстро переместился ближе к ней, попытался взять за руки, – разве вы не узнаёте мой голос? Это я, Игорь Леонидович, собственной персоной.
– Не морочьте мне голову! Он дедушка, а вы… вы молодой человек, наверно сын… или внук.
– Но ведь вы никогда не видели мой паспорт. Полюбопытствуйте, прошу вас. Читайте, завидуйте, я гражданин… Маяковского в школе изучали? Добро пожаловать в реальность. Вот, чёрным по белому написано: имя, фамилия, год рождения. На фото я с бородой.
– Вы меня разыгрываете, хитрите! Ладно, положим, я вам поверила. И что дальше, каков на самом деле повод для пиршества?
– Хочу предложить вам, Ланочка, дорогая моя, руку и сердце.
– Положим, не ваша дорогая. Надеетесь, что я растащусь, увижу, что жаба превратилась в добра молодца, и брошусь к вам на шею? Дуальность, вот оно что, вы именно это имели в виду! Это вы здорово придумали. Такой… и сразу такой… молодой, неотразимый. Выбирай любого, результат одинаковый – женюсь.
Лицо девушки пылало негодованием. Она уже готова была сорваться в крик.
– А просто поговорить, выслушать, вы можете?
– Ага! Сейчас начнёте рассказывать дущещипательную историю, о том, как вы докатились до такой жизни: разжалобите, очаруете красивой сказкой. Я поплыву, растаю, растворюсь в сочувствии. И отдамся… вы ведь к этому клоните?
– Зачем делать поспешные выводы? Мне ничего такого от вас не нужно.
– Только руку и сердце… хитро, экая малость. Какое сердце, позвольте полюбопытствовать… то, что сию минуту беснуется в штанах? Ну, вы и фрукт, Игорь Леонидович. Не думала, что вы настолько циничный типчик.
– Наливайте, – вдруг резко сказала Лана, – мне необходимо прийти в себя, успокоиться, уяснить ситуацию. Похоже, нам придётся расстаться. Завтра же найду новую квартиру.
– Остыньте, Ланочка. Вы ошибаетесь. Конечно, слов обратно взять не получится, но уверяю, никаких намёков на интимную близость нет, и не будет. Мы просто поужинаем вместе. Если хотите – молча. Успокойтесь. Беру свои слова обратно. Будем жить как прежде. В конце концов, ужинать я могу в кафе, здесь недалеко.
– Постараюсь стереть из памяти ваше поползновение на мою невинность. Пока не удаётся. Нервничаю. Я возбуждена, огорошена… сердита, сбита с толку. Вы меня раздавили, как какого-нибудь… таракана, смертельно обидели . И вообще, как это понимать – то, старый, то вдруг молодой, вы уж определитесь, не пугайте. Кто вы, какой на самом деле?
Лана внимательно смотрела, недоумевая, но, всё же, узнавала выразительный взгляд, морщины на лбу, особенные жесты, привычку складывать вместе пальцы обеих рук, прежде чем что-то сказать.
“То-то он сразу показались мне молодым. Яркие глаза, нежная для старика кожа, отсутствие морщин”.
– Ладно, уговорили, давайте беседовать. По паспорту вам двадцать семь. Мне двадцать. Восемь лет разницы. Это же целая жизнь. Да вы и в этом случае нахал, Игорь Леонидович! Такое предлагать невинной девушке! Что, по-вашему, скажет моя мама, думаете, обрадуется?
– Я ничего сверхъестественного не предлагаю. Уважение, дружбу. В дружбу вы верите?
– Мальчик с девочкой дружил, и в постельку уложил. Моему возмущению нет предела, Игорь Леонидович. Слов нет, немыслимо это всё, вот это – то, что сейчас происходит!
Вы авантюрист, шарлатан, махинатор, жулик. Отчего, мне хочется смеяться и одновременно плакать… почему вы всё ещё не разлили вино? Ну же… и давайте уже чокнемся… за знакомство… с голограммой Игоря Леонидовича, с его аллегорией из далёкого прошлого.
Впрочем, кажется, я и без вина чокнулась, как бы не загреметь в психушку. За нас! Нет, ну, полное безрассудство, какое-то, полный бред. Себе не верю. Нет, нет и нет… так не бывает!
Лана выпила половину фужера залпом, поставила бокал на стол, сжала кулаки, затрясла ими, закрыла глаза, вдохнула полной грудью.
В кухне повисла тягучая, напряжённая пауза.
Игорь Леонидович готов был расплакаться. Вёл себя как слабоумный тюлень, как слон в посудной лавке, не представляющий, в какую фантастическую реальность провалился.
– Я… согласна, – неожиданно резко выдохнула Лана, открыв глаза, – но предупреждаю, я не игрушка, шутить со мной смертельно опасно.
Игорь схватился за сердце, присел, вскочил, начал наливать вино мимо бокалов трясущимися руками.
– Какое счастье… да, конечно… за нас, за кого же ещё? Ланочка, родная, я тебя так люблю!
Мужчина подхватил на руки её невесомое тело, впервые ощутив необыкновенно притягательный, просто сшибающий с ног запах молодого, взволнованного тела, который был похож на аромат июльского полдня, когда смешиваются воедино благоухание трав, цветов и ягод, привлекающих насекомых-опылителей, чистого воздуха и зноя.
– Фантастика. Как же здорово оказывается просто жить!
Того, что сейчас происходило, просто не могло быть. Однако, вот она, трепещет в его сильных руках, но совсем не от страха.
Сердце Игоря замирало от любви и желания.
Нет, это совсем не то желание, о котором можно подумать.
Пока рано.
Сначала предстоит насладиться непорочной близостью: вкусом изумительно сладких губ, нежными прикосновениями, ощущением близости, голосом.
Игорь целовал её шею, ушки, гладил шелковистые волосы. Предстояло освоить целый арсенал соблазнительных средств, дарящих ощущение безграничной радости, не прибегая к слишком откровенным ласкам.
“Сколько же времени потребуется, чтобы всё это великолепие перецеловать? Наверно, целая вечность. Ничего, у меня достаточно терпения и желания, чтобы не разочаровать любимую девочку”, – убеждал себя Игорь Леонидович.
– Ланочка! Ты самая привлекательная девушка в Мире. Какое счастье, что я тебя отыскал!
– Вы не забыли, Игорь Леонидович, что уговаривались на диалог в течение одного часа? Увы, ваше время истекло. Вы потратили его нелепо, бездарно, так мне ничего и не объяснив. Мне пора приступать к учёбе.
– Ты, верно, шутишь, Ланочка, какая учёба?
– Нисколько, любимый… кхм… не представляешь, как странно от себя это слышать. Первым делом, сам знаешь – самолёты… девушки потом. Из-за тебя я осталась голодной. Вот видишь, как быстро учусь быть замужней женщиной. Уже становлюсь немножко стервой, как и положено молодой женщине, впервые вступающей в брак. Привыкай, милый. Не испугаешься, не сбежишь?
– Так нечестно. Когда же, по-твоему, мы будем узнавать друг друга? Я даже не успел почувствовать себя по-настоящему счастливым.
– Я учусь… на втором курсе. Подождать осталось немного, меньше четырёх лет. Надеюсь, дождёшься, не пристрастишься к порнографии, к быстрому сексу на стороне.
– Ждать… так долго… разве у меня есть другой выход?
– Конечно, нет. Я тебя обожаю! Ты самый терпеливый мужчина на свете. Представляешь, как мне повезло!
– А целоваться?
– После свадьбы, Игорь Леонидович, после свадьбы. Если дождёшься. У нас ведь с тобой будет свадьба? Ну ладно, в качестве бонуса разрешаю… один поцелуй. Это аванс, думаю, оценишь по достоинству моё благородство. И не вздумай мухлевать. Я проверю. Считаю до ста…
– Не части, Ланочка, я ещё не начал. И вообще, объясни, как ты собираешься считать в таком возбуждённом состоянии, неужели это действительно возможно? Я ведь тебя в два счета объегорю, у меня математические способности и склонность к логическому мышлению.
– Вот ведь хитрюга. Соблазнил девушку, вскружил голову, теперь ещё обмануть норовит. С несанкционированных поцелуев начинается разврат. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Бедная я, бедная… знала ведь, что нельзя выстраивать отношения с философом, который на самом деле бухгалтер.
Все вы, мужчины… дуалисты. Ладно, уж, так и быть продолжай, сегодня без счёта. Должен будешь.
Как обидно, что всё в этом мире не так
Вместо соли дождинку грусти,
Клок бедовой дурман-травы,
Можжевеловый пряный кустик,
Горсть безоблачной синевы,
Гущину озорного града,
Запеченную в неба плюш,
Плюс задумчивость листопада
Под ледовою гладью луж,
Подъядрить огоньком валежным,
Настругать звездопада хмель
И тебе с поцелуем нежным
Это утро подать в постель…
Александр Кунин
Геннадий спешил домой: гнал по пустынной ночной трассе, подпевая группе “Наутилус Помпилиус”, – я хочу быть с тобой… я хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой, я хочу быть с тобой, и я буду с тобой.
Музыка была фоном для размышлений. Он не вдумывался, о чём в ней поётся, потому, что в жизни, в его жизни, было кое-что гораздо более важное. Геннадий определённо хотел быть и именно с ней, вот уже почти восемнадцать лет грезил этим.
Неизменно, днём и ночью его мысли согревал один единственный родной до боли необъяснимо притягательный женский образ, воплощённый в облике жены.
Он был довольно стеснителен и застенчив в общении, что не характерно для поведения мужчины. Слово “люблю” постоянно вводило Геннадия в краску. Когда жена, дурачась, приставала к нему с просьбой озвучить свои чувства, облечь их в словесные кружева, он впадал в ступор.
Сомневаться в его привязанности и обожании не было повода, однако, любимая с видимым удовольствием вызывала у него смущение. Ей нравилось убеждаться в наличии слабости у этого сильного мужчины.
Фары выдёргивали из стены черноты очередной огрызок шоссе. Навстречу пролетали, заглушая на мгновение музыку, машины, о которых тут же забываешь, потому, что кроме них есть, о чём помнить.
Три дня Гена был в командировке, три долгих дня не видел свою Ларису – милую, любимую до колик в животе и судорог в мозгах женщину, жену и мать подросшей шестнадцатилетней Машеньки.
