– А как?
– Не знаю, – пожала плечами. – Это же твои ноги. Ты им хозяин, вот и прикажи встать и пойти. Да построже! А то совсем разленились. Я же пока в кладовку схожу, за машинкой.
Лицо Павлика стало задумчивым.
Перед тем, как выйти из комнаты, еще раз бросила взгляд на его левую ножку. Воздушный панцирь теперь казался тонким и едва заметным.
Нарочито неторопливо я прошла через коридор в кладовку, взяла с полки металлическую копию карьерного самосвала и также не спеша вернулась обратно.
Маленький гость по-прежнему сидел на диване.
– Вот, смотри, – я снова села рядом с ним и протянула принесенную игрушку.
– Какая-то она покоцанная, – заметил ребенок. – Колеса-то у нее хоть крутятся?
– Сейчас проверим.
Я наклонилась и легко пустила машинку в сторону двери.
– Крутятся, – удовлетворенно кивнул Павлик.
– И очень неплохо, – согласилась я. – Бери ее и пошли играть.
Прозрачный панцирь лопнул, как мыльный пузырь – мальчик тут же соскочил с дивана и резво потопал к двери. Поднял машинку, еще раз критически осмотрел.
– А она ничего, симпатичная, – сказал мне он.
– Ага, – теперь я улыбалась во весь рот. – Иди к маме и спроси можно ли тебе пойти со мной на улицу.
Павлик кивнул и скрылся за дверью. Через пару секунд из кухни донесся громкий возглас, потом изумленные охи, а вслед за ними надрывный женский плач.
Хм.
Похоже, я немного поторопилась. Надо было потянуть время хотя бы до завтрака. Или до обеда.
Впрочем, пусть. Я ведь еще не волшебница, а только учусь.
…Кашу, к слову сказать, наши гости есть не стали. Оно и понятно: до еды ли будет, когда практически на глазах случилось самое настоящее чудо?
Едва родители осознали, что их ребенок явился к ним на своих ногах, в нашем доме начался настоящий бедлам – с воплями, рёвом и попытками членовредительства (нас с бабушкой по очереди пытались задушить в объятиях). Потом Павликова мама, размазывая по лицу слезы, совала мне в руки какие-то деньги, а ее муж изо всех сил прижимал к себе возмущенно пищащего мальчика, словно боясь поверить, что сын теперь окончательно выздоровел.
– Как считаешь, ба, не совершила ли я глупость? – спросила я у Лекарцевой-старшей, когда маленький автомобиль визитеров отъехал от нашего забора. – Они ведь приедут домой и станут о чудесном исцелении Павлика рассказывать всем родственникам и друзьям. Не будет ли у нас после этого проблем?
– Не бери в голову, звездочка, – усмехнулась бабушка. – Им все равно никто не поверит.
– Думаешь?
– Конечно. Ты сама бы поверила в то, что в какой-то глухой деревне инвалидов за полчаса на ноги ставят?
– Нет, не поверила. Я бы решила, что это подействовали ранее принимаемые лекарства. Или что организм просто пришел в норму сам по себе.
– Вот! – бабуля наставительно подняла вверх указательный палец. – Их родственники и друзья тоже придумают случившемуся какое-нибудь простое понятное объяснение. Знахарок-лекарок вроде меня в каждом регионе пруд пруди и, что же, всех считать волшебницами?
Хм.
А что? Получается очень удобно: шарлатанов сейчас действительно много, и настоящим целителям и колдунам затеряться среди них не проблема.
– И часто к тебе обращаются такие «пациенты»? – поинтересовалась я.
– Часто, – кивнула бабушка. – Если я в силах помочь, помогаю. Однако, бывают такие случаи, когда толку от моего целительства мало. Как сегодня, например. Я ведь лечу только тело, Люсенька, а тут врачевать надо было душу. Повезло ребятам, что ты у меня гостишь, – она ласково поцеловала меня в щеку. – Как ты, кстати, мальчонку-то вылечила?
– А я его и не лечила, – пожала плечами. – Просто убедила в том, что он не болен. Вот и все.
Бабуля чмокнула меня еще раз.
– Моя умничка. Только знаешь, Люда, у нас теперь появилась новая проблема. Куда мы столько каши-то денем?..
***
– Дядя Тарас!
– Нет.
– Ну пожалуйста!
– Я сказал – нет.
– Ну что вам стоит-то? Я, между прочим, прогноз погоды сегодня смотрела – солнце и тепло только через неделю обещают.
– Ну и хорошо.
– Что ж хорошего?! Через десять дней Иван Купала!
– И?
– Вода прогреться не успеет! Ни искупаться людям, ни венок по-человечески отпустить.
– Подумаешь, проблема! Никто еще не умер от того, что лишний раз в речке не посидел. А венки – это вообще ерунда. Ты, Маринка, к слову сказать, замужем, а значит, все равно никаких цветов пускать не будешь.
У водяницы от возмущения дернулся глаз.
– Я, может, и не буду, – сказала она. – А вот Люся будет. Ей надо, у нее даже жениха нет.
– Смотри, заботливая какая! – Тарас Петрович – сосед-погодник скептически покачал головой. – Марина, рыбка моя, погода – это не платье, которое можно каждый день менять по собственному желанию – сегодня желтое, а завтра зеленое. Это сложная система, состоящая из множества взаимосвязанных элементов. Ну подвину я сейчас циклон. Думаешь, он пропадет? Рассеется в воздухе? Нет! Он уйдет в другое место, где ему могут быть совсем не рады. Последствия, к слову, окажутся катастрофическими! В климат просто так вторгаться нельзя.
– Не преувеличивай, Тарас, – вмешалась в разговор бабушка, шлепая соседу в тарелку половник горячей овсянки. – Можно подумать, это не ты для своих помидоров каждый день облака разгоняешь.
– Так они же без солнца не растут, – возмутился погодник. – И гнить с космической скоростью начинают. К тому же, Валюша, мои помидоры все село потом ест, а от их Ивана Купалы пользы – ноль.
– Кому ноль, а кому наоборот, – заметила бабуля. – Ты ведь знаешь, Тарас, что наша Клава в этот праздник в соседней Степановке каждый год народные гуляния организует? С соблюдением обычаев и обрядов ее любимых славян. Весь район туда на Ивана Купалу съезжается, через костры прыгает и в реке плещется. Представляешь, как Клава расстроится, если часть обрядов придется отменить?
Тарас Петрович задумчиво пригладил свои длинные седоватые усы. Мы с Маринкой напряглись. Неужели напрасно мы нашего переменчивого соседа полдня на улице стерегли, а потом к бабушке на обед заманивали?..
– Ну, если расстроится… Ладно, черт с вами. Организую и тепло, и солнце. Но только для того, чтобы ягинюшка наша довольной осталась.
– Мы Клавдии Константиновне расскажем о вашей поступке, – вставила я. – Она его обязательно оценит.
– Думаете? – недоверчиво спросил погодник.
Мы с Мариной дружно кивнули.
Не знаю как подруге, а лично мне так сильно хотелось вместо опостылевших джинсов и ветровки хотя бы на пару дней надеть босоножки и сарафан, что я бы не только рассказала ягине о том, как дядя Тарас добр и отзывчив, но и убедила ее выйти за него замуж (Маринка по секрету сообщила, что у него к ученой волховской даме давно имеется глубокое неразделенное чувство).
К счастью, прибегать к столь крайним мерам оказалось не нужно.
После обеда погода действительно стала налаживаться – воздух ощутимо потеплел, небо засверкало ослепительной лазурью, а в бабушкином палисадники внезапно обнаружились бабочки.
Вечером Марина с категорической настойчивостью потащила меня к озеру.
Пока она радостно плескалась на глубине, я неспешно прогуливалась босиком вдоль кромки воды, всей душой наслаждаясь мягким ласковым ветром и одуряющим запахом пионов, раскрывших свои головки в чьем-то саду.
На противоположной стороне озера мохнатой стеной зеленел лес, и мне подумалось, что через пару-тройку дней было бы неплохо сходить туда за земляникой. При условии, конечно, что Тарас Петрович не вернет Волховское в зону уже осточертевшего циклона и обозначенная ягода успеет созреть.
В какой-то момент удобная прибрежная полоса закончилась и на моем пути вырос пригорок, поросший густыми уходящими вдаль кустами, между которыми виднелась широкая утоптанная тропинка. Марина по-прежнему самозабвенно ныряла вместе с местными карасями, поэтому я решила не прерывать свою приятную прогулку и двинулась дальше. На ноги, правда, пришлось надеть балетки, ибо появилось подозрение, что данная тропка ведет прямиком в лес.
В своей правоте я убедилась уже через несколько минут – когда на меня с радостным писком набросились комары. Возвращаться обратно совершенно не хотелось, поэтому я просто подняла с земли ветку, оторванную когда-то порывом ветра, и, обмахиваясь ею, как веером, зашагала дальше.
Пару раз выныривала из кустов на открытые проплешины берега и с чувством необыкновенного восторга рассматривала причудливые алые ленты, появившиеся в небе у горизонта.
Волховское озеро особенной шириной не отличалось, так что совсем скоро тропинка вильнула в сторону и пропала среди широких древесных стволов.
Комаров, между тем, становилось все больше, а пользы от моего «оружия» – меньше. Когда же один особенно наглый и голодный кровосос едва не залетел мне в глаз, я решила, что пора возвращаться домой.
Однако стоило повернуть в обратную сторону, как звенящую от комариного писка тишину прорезал странный звук – тихий, очень похожий на чей-то всхлип.
Я замерла. Прислушалась.
В течение нескольких секунд до меня доносились только шелест листьев и пение пресловутых кровососов. А потом звук повторился – уже громче и отчетливее.
За деревьями совершенно определенно кто-то плакал.
Я тут же развернулась и практически бегом бросилась к лесу. С каждым моим шагом плач становился все громче и жалостливее. Но едва за спиной сомкнулся первый ряд высоких старых деревьев, пришлось сбавить шаг и внимательно смотреть по сторонам – небо начало стремительно темнеть, а оборудовать здесь уличное освещение, к сожалению, никто не догадался.
Впрочем, далеко идти не пришлось, буквально через пять минут среди кустов мелькнуло белое пятно, и мне навстречу вышла маленькая худенькая девочка. Она была одета в широкое старое платье, висевшее на ней мешком, ее длинные рыжеватые волосы сбились на голове колтуном, а подбородок опущенного лица мелко подрагивал.
Откуда она здесь взялась?! Да еще одна, без родителей?
– Эй, – тихо позвала я. – Ты заблудилась?
Девочка снова всхлипнула и испуганно сжалась.
Наверняка она пришла сюда из Степановки, эта деревня находится как раз на другом конце леса. Скорее всего малышка отбилась от родных и весь день плутала между деревьями. Да еще замерзла – вон как дрожит.
– Не бойся, – ласково сказала я. – Иди ко мне, я помогу тебе вернуться к маме и папе.
Ребенок мне почему-то не поверил. Девочка сжалась еще сильнее и медленно попятилась назад.
– Куда же ты? Не убегай. Я тебя не обижу, честное слово.
Она сделала еще один шаг к лесной чаще и жалобно заплакала.
Я двинулась за ней, чувствуя, как внутри зарождается странное беспокойство.
– Меня не нужно бояться. Бедняжка, ты вся продрогла… И домой, наверное, хочешь, да?
Что-то с этой малявкой было не так. В подтверждение тому моя интуиция буквально возопила, что нужно немедленно разворачиваться и бежать обратно в село.
Словно ощутив мою тревогу, девочка перестала плакать, остановилась и трогательно протянула ко мне руки.
Я тут же отпрянула в сторону – на ее тощих крючковатых пальцах блеснули острые нечеловеческие когти. Увидев такую реакцию, малышка резко подняла голову.
К моему горлу мгновенно подкатил самый настоящий ужас – лицо ребенка было бледным и сухим, а вместо глаз зияли два черных провала.
Нежить.
– Ах ты ж погань! – возмутилась я, жутко рассердившись на свою глупую беспечность – баба Зина предупреждала, что возле Волховского много всякой шушеры водится. – Проголодалась, дрянь? А ну пошла отсюда!
«Девочка» дернулась, как от пощечины, но осталась стоять на месте. А мой страх вдруг сменился злостью.
– Ты глухая? Я сказала – прочь! Уходи! Убирайся отсюда!
Она снова дернулась и отступила назад. Ее губы при этом обнажили ряд мелких острых зубов, а из горла вырвалось змеиное шипение.
– Поговори у меня! – крикнула я. – Возвращайся туда, откуда пришла! Прочь!
Нежить мелко затряслась, силясь сделать ко мне хотя бы шаг, однако, ничего у нее не получалось.
– Уходи! Немедленно! Вон!
Продолжая злобно шипеть, она отступила еще на пару шагов, а потом вдруг застыла, охнула и – растворилась в воздухе.
– Хорошая попытка.
Я вздрогнула и обернулась. В нескольких шагах от меня стоял высокий незнакомый мужчина. Он был молод (на вид я дала бы ему не больше тридцати пяти лет), худощав и темноволос. В сгущающихся сумерках рассмотреть черты его лица было непросто, однако я успела отметить, что наружность у незнакомца достаточно приятная. При этом, особенно примечательными оказались его глаза, это стало понятно даже в темноте. Они были насыщенного серого цвета, а от их взгляда, глубокого и пронзительного, по моей спине мгновенно побежали мурашки.
