Людмила вглядывалась в темноту. Рука Константина Андреевича снова опустилась. Земля словно вспенилась, разбрызгивая тёмные комья, будто работало целое стадо кротов. Нечто бросилось к другу и подлым щупальцем из темноты схватило Георгия за руку, потянуло в сторону. Велеславский завалился на бок. Друг возился на земле, уходя от второго щупальца, извиваясь под двойными ударами.
Людмила на миг потеряла равновесие, но чудом удержалась на бревне. Разве он сможет использовать свой дар, если одна из рук связана? Княжна Чернышёва ловила каждое движение на берегу, но темнота дорисовывала жуткие подробности в сознании девушки.
Друг пытался встать и не собирался сдаваться. Георгий нырнул под одно из щупалец, его рука неестественно выгнулась назад, но теперь он, должно быть, хорошо видел врага и мог действовать.
Велеславский взмахнул свободной рукой, сбивая Борского на землю. Щупальца почти сразу упали вслед за своим заклинателем. Георгий не дал подняться противнику. Борский не успел встать, его немного приподняло над землей, он попытался скатиться с воздушного потока, но Велеславский тут же бросил его вниз. Снова поднял и бросил наглеца лицом в замёрзшую землю.
Отчего медлит Громов, Георгий же победил? Или это Людмиле кажется, что прошло так много времени? Рука Константина Андреевича наконец-то взлетела вверх. Дуэль остановилась – можно было спрыгнуть с бревна и бежать к другу.
Велеславский опустил руки и стал приподниматься, но Борский поднял голову и вытянул вперёд руку. Кажется, сдаваться он был не намерен. Новый древесный корень схватил Георгия за ногу, притянул к земле, а второй щупалец ударил друга с размаху по плечу.
– Немедленно прекратить! – Голос Громова раскатисто пронёсся над рекой.
Но две черные тени не хотели останавливаться. Велеславский в этот раз не оттолкнул, а притянул к себе Борского и ударил ему под дых. Хватка корней, видимо, ослабла.
Магическая дуэль, на глазах, превращалась в обычный мордобой. Борский перевернул Велеславского на спину, зафиксировал, сел на него и стал наносить удары. Георгий упёрся одной рукой в рёбра противника, а второй попытался дотянуться до шеи.
Людмила бросилась к ним. Она ещё не добежала, когда двое молодых людей, согнувшись от дикой боли, откатились в разные стороны, будто поражённые электрическим током.
Княжна Чернышёва бросилась к Велеславскому. Друг тяжело сопел, но, кажется, был цел. Она осторожно оглядела и ощупала его руку: перелома удалось избежать, но гематомы ещё долго будут напоминать Георгию о произошедшем.
– Дуэль завершена. Первая кровь состоялась. Князь Велеславский победил. Конфликт исчерпан. Князь, вас ожидают гости, стоит вернуться к ним на правах победителя и по закону гостеприимства. Вы же, господин Борский, немедленно отправитесь домой. Боюсь, если вы продолжите в таком же духе, то все приличные дома закроются перед вами. Кажется, вы строите успешную карьеру? Не думаю, что вашим сослуживцам будет приятно узнать подробности сегодняшней дуэли.
– Вы не в армии.
– Да, но у меня там много друзей. Ваш прямой командир, к примеру, мой старый друг.
– Прошу прощения, ваше сиятельство. Погорячился.
– Мне кажется, что прощение здесь следует принести Георгию Борисовичу, за неподобающий для благородного человека поступок, и Людмиле Александровне за оскорбление. Меня удивляет, как на ваших плечах ещё держится этот мундир.
– Зато, я бы не сменил синие крылья на чёрные.
– Вероятно, вас поспешно облачили в синий. Или хотите меня оскорбить? Две дуэли подряд – слишком тяжело для вас.
– Я не дурак с вами драться.
– Раз вы не дурак, то прошу покинуть это место.
Борский поднялся на ноги. Его лицо было разбито в кровь. Вперемешку с землёй и кровоподтеками он словно надел на себя страшную маску. Наглец отряхнулся, посмотрел на Людмилу и Велеславского. Девушке показалось, что по его взгляду можно было понять, что всё ещё далеко не окончено. Но юноша лишь кивнул и пошёл к людям, которые так и не нарушили условленной границы.
Людмила помогла подняться Велеславскому.
– Ты в порядке?
– Немного болит рука, но не серьёзно.
– Приложим что-нибудь холодное.
Княжна Чернышёва аккуратно перехватила друга под руку, но тот покачал головой и, улыбнувшись, высвободился.
– Я в порядке, не переживай так.
– Людмила Александровна, постойте. Князь доберётся сам, приложить холодное он сумеет и без вас.
Георгий пожал плечами и направился к гостям. Людмила улыбнулась другу и повернулась к Константину Андреевичу.
– Хотите мне что-то сказать?
Громов молчал. Он подошёл к берегу реки, наступил на хрупкий ледок, погрузив носок сапога в ледяную воду и оттолкнув им льдинки в разные стороны. Людмила не отводила от него взгляда, но и задавать новый вопрос не спешила, предчувствуя очередную порцию наставлений. Молчать было неловко, но, когда последние зрители скрылись в древесном туннеле, он всё же заговорил.
– Кажется, я запретил приближаться сюда, пока идёт дуэль.
– Дуэль была закончена. О том, что Борский продолжит драться, никто не мог знать.
– Вы увидели, что он продолжил. Почему не остановились?
– Геру могли убить!
– Вы не верите в справедливость богов?
– Я верю в наглость, власть и человеческую подлость. А Георгий всего этого лишён, – вспомнив, что только благодаря Громову этот кошмар окончился почти без последствий, Людмила решила сменить тон, – я беспокоилась за него, простите. К тому же любой расклад в этой дуэли не в его пользу. Убьют его – всё, что не упало до этого, рухнет в один миг. Убьёт он, и к его славе кредитора добавится слава убийцы. Люди умеют искажать правду, любят это делать.
– Вы посчитали, что смогли бы его спасти, толкнув противника или встав между ними?
– Не знаю.
– Откуда такая страсть стоять на линии огня? В доме Велеславских вы тоже могли пострадать.
– Не могла. Вы ударились довольно сильно. Использовать способности вы бы просто не смогли.
– В таких случаях выручает пистолет. А если бы я уже нажал на курок?
– Не нажали же. Вы бы не стреляли в доме, где есть те, кто может пострадать.
– Считаете так?
– Это же правильно, – удивительно, но Людмила и правда сама в это верила.
– Если бы Велеславский продолжил меня убивать, я бы молча позволил сделать начатое, потому что в доме могли пострадать?
– Нет, я бы не дала ему вас тронуть.
– Замечательно. В таком случае, благодарю вас за моё спасение.
– Опять издеваетесь?
– Отнюдь. Действительно вам благодарен. Кажется, ещё ни разу женщины не спасали мою жизнь. Интересный опыт, стоит его пережить гордо и по возможности молча.
Людмила никак не могла понять по его отстранённому лицу, шутит племянник императора или нет.
– Простите, я пойду. Нужно узнать, как Георгий.
– Вам не за что просить прощения. Уверен, ваш возлюбленный в полном порядке.
– Кто? – Губы Людмилы расплылись в улыбке, она попыталась сдержаться, но серьёзное выражение лица Громова не оставило никаких шансов, и княжна рассмеялась.
– Князь Велеславский. Или это не так?
– Он мой друг, – Людмила пыталась унять смех. Девушка смеялась так заразительно, что даже Громов дрогнул и улыбнулся в ответ. – В его жизни две любви: драки и педагог из гридненского училища. А со мной… Мы выросли вместе.
– Простите, что допустил подобную мысль.
Людмиле показалось, что Константин Андреевич растерялся. С ним и такое бывает? Хотя, не машина же он, в конце концов.
– Не переживайте, вы не первый, кто нас сватает, но это сущая нелепица. Гера мне брат, который призван меня смешить, злить и защищать. Как и я его.
Людмила поёжилась от налетевшего ночного ветра. Холодный воздух неприятно щипал глаза, и пришлось их прикрыть. Когда она снова посмотрела на Громова, то, что княжна приняла в нём за растерянность, уже сменилось обычным выражением лица.
– Я провожу вас до дома? Стоит уже вернуться.
– Будет здорово. Признаться, в туннеле жутко, сыро и неприятно.
– Мы можем его обогнуть, пройти по берегу.
Громов пошёл вперёд, показывая дорогу. Людмила, стараясь ступать осторожно, последовала за ним.
Ночные прогулки и пережитый страх подталкивали к размышлениям. По мнению княжны Чернышёвой у мужчин всегда было по две страсти, и, как ни странно, одна из них была никак не связана с романтикой. У отца, помимо матери, была охота, у Геры – возможность померяться силами. У Борского, судя по всему, любовь к своей внешности. Интересно, а у Константина Андреевича? Вопрос вырвался сам собой:
– А ваша любовь – это вы сами и ваша работа?
Вопрос в мыслях звучал менее оскорбительно, но сделанного не воротишь. Константин Андреевич даже развернулся.
– С чего вы это взяли, да так поспешно?
Хорошо, что темнота скрывала пунцовые щёки Людмилы от удивлённого собеседника.
– Сложно представить вас влюблённым в кого-то кроме себя.
– Вы хотите меня оскорбить?
– Нет, просто наблюдение, – тему стоило срочно сменить, иначе так она утопит себя в своих же формулировках. – Вы позволите мне один вопрос?
– До этого вы не спрашивали разрешения. Но можно.
– Почему вы не запретили дуэль? Неужели не понимали, что Георгий при любом исходе проиграет?
– Я не имел на это права. У человека должен быть выбор. И есть вопросы, с которыми совестно обращаться в суд или к императору, если ты можешь призвать негодяя к ответу сам. Мне было бы совестно.
– Но ведь так можно и погибнуть. Глупо же…
– В этом нет ничего глупого. Есть обиды, что смываются только кровью. Есть люди, которым не следовало жить. И если мы можем это исправить, почему не рискнуть?
– Вы берёте на себя слишком много. Оставлять в живых или убить решать не вам. – Сменила ты тему, Людмила, что уж тут сказать.
– Я лишь меч. В итоге исход поединка решают боги.
– А если он решён неправильно?
– Как так?
