Владислава Сулина "Мой друг Анубис. Книга первая: Limen"

– Тогда зачем оно сюда забралось? – резонно возразила Валентина.

– Пряталось, должно быть, – решила художник, – может, у себя на родине оно жило в пещере, вот и нашло укрытие в катакомбах.

– Вы сможете подыскать приличного повара? – напомнила графиня.

Андрей задумался.

– Да, пожалуй, я смогу помочь.

– Поля! Что ты делаешь?! – переполошилась мама, заметив, наконец, что я подсела к существу. – Отойди! Вдруг укусит?

Не обратив на неё внимание, я сняла накидку и осторожно поднесла руку к морде создания. Его нос зашевелился, впитывая мой запах. Очень осторожно я приподняла странное существо и переложила на накидку.

– Полина! – строго прикрикнул отец.

– Я забираю его, – сообщила я, выпрямившись со свёртком на руках.

– Какая гадость! Немедленно положи на место, – потребовала мама.

– Просто отдай Андрею, дорогая, – вмешалась графиня. – Незачем…

– Я забираю его себе, – объявила я, и, не обращая ни на кого внимания, зашагала к выходу.

– Полина, немедленно прекрати! – донёсся вслед мамин оклик.

Я не остановилась.

Догнали меня уже на выходе из церкви. Графиня, чопорно поджав губы, загородила дорогу.

– Милая, ты ведёшь себя как глупышка.

– Почему? – резко спросила я. – У Вас не больше прав на него, чем у всех остальных.

– Я первая сказала, что хочу его!

– Тётушка, – вмешалась Валентина, – да что же Вы, в самом деле? Как можно есть такое грязное существо? А если оно чем-нибудь больно?

– Если говорить о первенстве, то поймал существо Андрей, – заявила графиня. – Юноша, вы презентуете мне свою добычу?

Я с надеждой взглянула на художника, а тот, бросив взгляд на Валентину, заметил:

– В самом деле, Ваша светлость, не стоит есть неизвестное животное.

– Оно моё! – разозлилась графиня. – Немедленно отдай!

– Вы же слышали, – вмешался папа неожиданно для всех.

Графиня поняла, что поддерживать её никто не собирается, а уж спорить с моим отцом вовсе было гиблым делом, он обламывал людей посерьёзнее, чем Бутурлина, в его работе по-другому никак.

Свёрток на моих руках снова пискнул и я обратилась к Андрею:

– А хорошего ветеринара Вы найти сможете? Желательно как можно скорее.

Такси снова лавировало по узким коридорам города. Неаполь загадочное место: можно ехать по широкой улице прекрасного и современного города, с магазинами и гостиницами, но, сделай два шага в сторону, и вот ты уже в трущобах, где над головой у тебя как паруса раздувается сохнущее бельё. Не припомню, чтобы где-то ещё видела столь резкий контраст, когда страшная нищета столь тесно соседствует с великолепной роскошью.

Андрей не знал ни одного ветеринара, зато водил дружбу с отличным врачом, который уж точно не откажется помочь, особенно если не жадничать.

Не поднимая глаз, я сидела у окна и кончиками пальцев поглаживала уродца, устроившегося у меня на коленях. Он всё ещё плакал, жалобно и тихо мяукая.

Может быть, он не выживет, и всё зря.

Родители молчали, что пугало сильнее всего. Если бы они бранились, было бы по крайней мере понятно, как себя вести. Интересно, что они сделают? Запрут меня в номере на всё время отдыха или отправят домой? Нет, второй вариант сомнителен, выпускать меня из под надзора папа с мамой не захотят. И ещё одна большая вероятность, о которой не хотелось думать: собственных карманных денег мне давали мало, для побега я собиралась украсть наличные из бумажника отца, однако что делать прямо сейчас? Чем платить доктору?

Я слишком зависела от родителей, напрямую. До двадцати одного года по закону меня вообще никто не признает за взрослую, а, значит, родители вольны делать со мной, что пожелают. Даже если бы я убежала и вышла замуж против их воли, они могли бы через суд вернуть меня.

Унизиться и попросить денег у отца было слишком! Но речь-то шла не о моей гордости, а о жизни монстрика. Всё, что начинаешь, нужно доводить до конца, нельзя остановить спасение на полпути.

– Пап, знаешь… – начала я виноватым голосом.

– Не извиняйся, Полянка, – остановил меня отец. – Никому не позволено так разговаривать с нашей семьёй, даже графине. – Он сердито хмыкнул. – Двадцатый век на дворе, как-никак, будущее за такими людьми, как мы, а все эти бездельники, живущие за счёт богатства и имени предков, скоро станут прошлым. Я сам сделал себе имя и не позволю никому его топтать!

Я ожидала чего угодно, но не одобрения, и от удивления не нашлась, что сказать.

– Ты молодец, дочка, – кивнул отец, – упёртая – вся в меня!

Мама вздохнула с лёгким оттенком осуждения.

– Полли, может, избавимся всё-таки от твоего чудовища?

– Нет, – уже куда решительнее заявила я, почувствовав поддержку папы.

Матушка покачала головой.

– Ох, и почему ты не родилась мальчишкой? Всё было бы намного проще.

М-да, и не говорите.

Кстати, о простоте… Наш гид ехал на переднем сидении, показывая дорогу водителю, и мене пока не представилось возможности поблагодарить его за помощь. Не думала, что он выступит против её светлости.

Машина затормозила у въезда в узкий переулок, забитый, к тому же, разным хламом – дальше предлагалось идти пешком. Небо над головой скрывали выступающие козырьки балконов и даже перекинутые с одной стороны на другую мостки, а ещё паутина растянутых верёвок, с которых свешивались разноцветные тряпки. И без того узкий проход сокращали стоявшие вдоль стен бочки, ящики, горшки с цветами, украшавшие входы, и даже маленькие столики с плетёными стульями.

Поглядев на эту живописную картину, мама решила подождать нас в машине.

– Ваш доктор действительно так хорош, как вы говорите? – поинтересовался папа с заметной долей скепсиса.

– Понимаю, о чём Вы, – отозвался Андрей, – но смею заверить, что Amato Pelaratti лучший доктор из тех, кого мне доводилось встречать. Его даже прозвали Ingannamorte – победивший смерть.

– Кто прозвал? – спросила я.

Андрей смутился, пробормотал что-то неразборчивое, но потом всё-таки признался:

– Понимаете, – запальчиво принялся объяснять он, – так называется портрет, который я написал, а Пеларатти послужил моделью. Но он в самом деле отличный врач.

Отец не стал придираться, мы ведь не собирались сами лечиться у означенного доктора, а для раненного зверька сойдёт любой. Поднимаясь по каменной лестнице с высокими ступенями, я всё думала о том, что несвободу оценить бывает сложно. И, может быть, на самом деле никакой свободы нет, или она нечто совсем иное, чем понимается в обыденном смысле.

Свободна ли я? Смотря от чего. Значит ли, в таком случае, наличие ограничений несвободу?

Мои родители обладают законной властью надо мной, значит, я несвободна. Но я ведь собираюсь сбежать, стало быть, не завишу от них. Я вольна была решить спасти зверя – это свобода. Но у меня нет денег, чтобы заплатить за лечение – это зависимость от финансов.

Когда начинаешь думать о таких вещах, голова идёт кругом.

Говорят, что нельзя заковать в цепи человека, если в душе его реет знамя свободы, и что раб остаётся рабом даже освободившись от гнёта. Но чувствовать себя свободным тоже недостаточно: раб, прикованный цепью, может сколько угодно воображать полёт над облаками, он всё равно остаётся невольником. А если он не знает, что прикован? Сошёл с ума в заточении и думает, что стал птицей, тогда он всё ещё пленён?

Отсюда вопрос: если человек подневолен, но не знает об этом – тогда он свободен?

Дверь в жилище доктора внушала надежду: в отличие от лестницы, она имела вполне презентабельный вид, владелец квартиры озадачился надёжным щитом для сохранности имущества, а, если человеку есть, что беречь, стало быть, дела его идут хорошо.

На стук появился мужчина, полноватый, с густой шевелюрой и нелепой эспаньолкой на мягком и круглом подбородке. Он был одет в домашнее платье и явно не ждал гостей, но Андрею обрадовался. Художник и доктор обменялись несколькими фразами, Инганнаморте с любопытством глянул на свёрток у меня в руках и жестом пригласил нас войти.

Голые стены комнаты были выкрашены в оливковый цвет, пол застлан истёршимся, но всё ещё нарядным ковром, на окнах висели тонкие, тёмно-баклажановые шторы, а немногочисленная мебель, составленная, очевидно, из разных гарнитуров, в разных стилях и цветах, смотрелась пёстро и празднично, хотя и совершенно не стильно. Деревянные комоды украшали сувениры, привезённые из дальних путешествий: большие раковины, похожие на трубы, страшные и неприличные статуэтки, несколько баварских фарфоровых скульптурок, соседствовавших с маленькими барабанами – африканскими, как мне показалось. Спальное место отделялось ширмой с тяжёлыми занавесками, сейчас отдёрнутыми. Справа я приметила ещё одну комнату, вход в которую перекрывал занавес из разрезанных продольно кожаных полосок, плотно прилегавших друг к другу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69978589&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.