– Иногда ты меня пугаешь.
– Так что, идём или нет? Уже сгораю от любопытства! – сделала жалостливую мину девушка.
– Конечно, я в деле! Спрашиваешь ещё! – нетерпеливо воскликнул Нахтамон.
Меритшерит со своей семьёй жила неподалёку от парка, поэтому часто гуляла в нём. Помимо старшей сестры, с ней жил отец и несколько слуг. Иногда в дом приезжала женщина по имени Уабет – мачеха, с которой сёстры виделись редко, но которую содержал их отец после смерти своей первой жены. У неё был маленький сын, который, по словам отца, был их сводным братом и учился в другом городе. Ни Меритшерит, ни Тия особо не интересовались новой семьёй отца. Им было достаточно того, что эти люди не лезут в их жизнь. Канехет – отец девочек, будучи чати, возвращался домой уже после заката, поэтому девушки были предназначены сами себе и многочисленным слугам. Как и у Нахтамона, у Меритшерит и Тии была наставница – Майя, но она жила отдельно и навещала девушек раз в два дня.
Нахтамон и Меритшерит минули канал Двух Рыб, который отделял квартал знати от остального города. Потом они прошли через аллею обелисков, установленных в память воинам, погибшим тысячу лет назад, во время защиты южных земель от демонов Себау. Эти обелиски охраняли изображения воинственного сокологолового бога Монту[50 - Монту – бог войны и доблести.] и богини-львицы Сехмет[51 - Сехмет – свирепая богиня возмездия. Она карала людей, совершивших преступление проив богов и насылала мор на грешников. Помимо прочего, она даровала силу воинам. По некоторым мифам являлась гневной ипостасью богини Хатхор.]. За аллей показалась небольшая площадь, украшенная замечательным каменным фонтаном со статуями бога Тота и богини Сешат – покровителей писцов. Неподалёку, в специально огороженных садах обитали священные павианы, и находилась крупная библиотека рядом с особняками знати. Въезд туда всегда охраняли вооружённые до зубов меджаи. Через белоснежные пилоны, украшенные глубокими рельефами, то и дело проезжали богатые экипажи.
Резиденция чати находилась в центре этого квартала, и ей насчитывалось уже несколько сотен лет. Каждый последующий чиновник, занимающий, по сути, должность первого министра, получал в распоряжение шикарную трёхэтажную виллу, со слугами, которые жили и умирали в этом поместье, и со всем богатым, но в то же время обветшалым интерьером. За годы службы чати могли отремонтировать часть этого поместья, но они понимали, что его потомки, возможно, уже не будут жить здесь, поэтому вкладывали все заработанные средства в недвижимое имущество в другом месте или даже городе. К особняку примыкали конюшни, стойла для коров и быков, загоны для птицы. Всем хозяйством занимались слуги, жившие либо в самом особняке, либо в отдельных бараках, которые уже рассыпались от старости. На территории поместья были даже маленькие святилища для важнейших богов Та Мери. Два жреца следили за святилищами и помогали хозяину совершать приношения и ритуалы.
Смотритель поместья добродушно встретил Нахтамона и Меритшерит и предложил им отправиться в трапезную, однако девушка отказалась и потребовала, чтобы никто не тревожил их. Стараясь не попадаться на глаза слугам, Меритшерит провела Нахтамона к кладовым, где отец хранил не только продовольственные запасы, но и диковинные дары, которые привозили вельможи со всех уголков страны. Девушка вложила ключ в замочную скважину и тихо провернула замок. За дверью оказалась каменная лестница, ведущая в царство мрака и холода.
– Зажги, пожалуйста, лампу, она там! – указала Нахтамону Меритшерит на маленькую нишу в стене.
– А разве тогда твой отец не заметит, что её зажигали? – прошептал Нахтамон.
– Он никогда не спускается сюда сам, – ответила девушка. – Посылает слуг.
Узкий проход вёл в галерею, вырубленную в известковой скале. Она была уставлена деревянными сундуками, большими глиняными кувшинами, мешками и корзинами со свежими овощами.
– Ты бывал когда-нибудь в дворцовой кладовой? – спросила Меритшерит, осторожно ступая по холодному полу пещеры.
– Шутишь? Она охраняется не хуже, чем сокровищница Амона. – Освещая путь фонарём, произнёс Нахтамон.
– У отца тоже есть опасные ловушки…
– Что?
– Шучу я, успокойся, – тихо посмеялась Меритшерит. – Отец надеется, что изображения богов защитят его сокровища от чужаков. Ну и ещё вот эта странная дверь.
Нахтамон осветил дальнюю стену и остановился как вкопанный. Перед ним возникли статуи грозной львиноголовой богини Сехмет, держащей в руках длинные ножи. Они выглядели, как настоящие, хотя были сделаны из камня. На створках двери показались два кроваво-красных божественных ока. На петлях были изображены странные звероподобные существа – духи-охранники. На двери не оказалось ни ручки, ни замочной скважины.
– Ты веришь в гнев богов, Нахтамон? – спросила Меритшерит.
– Верю. А ещё я верю в принципы, – улыбнулся юноша. – И один из моих принципов говорит мне, что нельзя останавливаться на полпути. Я уже видел такую дверь раньше.
– Значит, ты знаешь, как её открыть? – завороженно произнесла девушка.
– Да, Шерит, только это не обычная дверь, и мне нужна будет твоя помощь. Видишь кинжалы в руках могучей богини?
– Вижу.
– Хватайся за их рукоятки и повторяй за мной…
Меритшерит, поборола мимолётную дрожь, прошедшую по всему телу от спины до кончиков пальцев, и взялась за рукоятку кинжала, опасливо взглянув на лик богини Сехмет.
– О, Могучая богиня, – подобно жрецам Амона затянул юноша.
– О, Могучая богиня, – повторила за ним Меритшерит.
– Не тронь меня, входящего в твою сокровищницу.
– Не тронь меня, входящего в твою сокровищницу.
– Ибо я наивная маленькая девочка, которая залезла в кладовую папочки.
– Ибо я наив… Постой! Что?
– А теперь резко тяни вниз! – скомандовал Нахтамон, и Меритшерит машинально послушалась его.
За створками что-то щёлкнуло, и они распахнулись.
– Она что магическая? – удивилась Меритшерит.
– Нет, Шерит, механическая. – Ответил Нахтамон.
– Я это и имела ввиду! – пытаясь скрыть свои неловкие мысли, произнесла девушка и тут же влетела внутрь.
Теперь пришла очередь удивляться Нахтамону. За дверью его встретили огромные статуи, столы из кедра с ножками в форме бога Бэса – хранителя домашнего очага, великолепные лампы в оправах из электрума, расписные алебастровые сундуки, статуи в полный рост с инкрустациями, множество амулетов и фигурок людей, сваленных в кучу. Единственный раз в жизни Нахтамон видел подобное, когда был ещё совсем маленьким. Тогда Хентит Сатамон взяла его с собой на Западный берег, туда, где находился мир мёртвых, гробница его отца. Примерно такую обстановку он застал и там.
– Идём, это здесь! – поторопила его Меритшерит, словно ничего особенного не увидела вокруг себя.
Что-то массивное стояло рядом с макетом корабля из дерева на каменном пьедестале.
– Откуда ты знаешь? – прошептал Нахтамон, всё ещё восхищаясь окружающими его предметами искусства.
– Интуиция, – задумалась Меритшерит, а потом стянула с каменной плиты льняное полотно.
Нахтамон прикрыл рот, сдерживая смех:
– О, Амон, что у них с головами? Где твой отец откопал это?
– Я же говорила, ему привёз вельможа с севера, – оглядывая рельеф на плите, ответила Меритшерит.
На плите были изображены люди со странными удлинёнными головами, неестественно-тонкими руками, их глаза были похожи на миндальные семена, а висящие животы со складками и широкие бёдра сильно выделялись на фоне остального тела. Судя по сюжету, рельеф изображал супружескую чету, но не было никаких подписей, как будто картина так и не завершена художником. Супруги сидели рядом друг с другом на креслах с подушечками и ножками в форме львиных лап. Муж нежно держал жену за руку, его пухлые губы совершенно нелепо смотрелись на узком лице с тонкой бородкой. Рядом с супругами, как маленькие несуразные копии своих родителей, стояли три девочки, полностью обнажённые, с тонкими поясками и лысыми головками. Над ними, вероятно, было изображено солнце. Его лучи держали в руках маленькие амулеты Анх – символы вечной жизни.
– Вряд ли художник, сотворивший это убожество, получил хотя бы мешок зерна, – с насмешкой заключил Нахтамон. – У твоего отца очень странные вкусы. Хотя, учитывая, что он оставил его в подвале…
– А мне кажется, в этой картине что-то есть. – взглянула на юношу Меритшерит, – посмотри. Они ведь любят друг друга и не скрывают свои чувства. А их дети? Разве это не мило? В этой картине как будто запечатлена сама гармония. И не смотря на стиль, она очень хорошо передаёт суть настоящей идиллии, до которой нам ещё очень далеко.
Нахтамон пожал плечами:
– Жаль, мы никогда не узнаем, кто здесь изображён. Зато мы можем познать гнев твоего отца, если нас застукают здесь. Мы нашли то, что искали. Надеюсь, твоё любопытство удовлетворено? Теперь давай выбираться.
Меритшерит кинула последний взгляд на рельеф и, взяв за руку Нахтамона, освещающего путь лампой, последовала сквозь мрак подземных коридоров, как бог Ра, за своим проводником во тьме Дуата[52 - Согласно поверьям людей Та Мери, ночью ладья солнечного бога спускалась в Дуат и плыла через него, чтобы утром вновь показаться на восточном горизонте.].
Глава 4. Заговор
Нахтамон спустился в глубокую шахту по ступеням, покрытым мелкими зеленоватыми плитками, которые излучали тусклый свет и переливались, словно были наполнены чем-то жидким. Юноша не совсем понимал, что делал, но его тянуло вниз, в тёмную бездну. Из глубокого тоннеля доносились невнятные голоса, дул прохладный ветерок. Когда Нахтамон спустился, перед ним открылся просторный колонный зал. Из сводчатого потолка, как острые лезвия, торчали хрустальные сосульки. На юношу смотрели грозные лица статуй. На их головах красовались высокие короны белого и красного цветов[53 - Корона красного цвета сиволизировала власть над Севером, а белая над Югом Та Мери.].
– «Кто они?» – думал Нахтамон. – «Правители древних эпох?»
Перед ним внезапно возникла рельефная плита, та самая, которую он видел пару дней назад в подземной сокровищнице. Странные люди на ней двигались, словно живые, а солнечный диск сиял золотом. Статуи древних царей заговорили с ним.
– Еретик! – закричали они злобными голосами. – Безбожник! Убийца! Тебе не избежать кары!
На лице Нахтамон почувствовал что-то вязкое. Он провёл ладонью по щеке.
«Что это? Кровь?»
Сзади раздался приглушённый рык. Нахтамон обернулся и увидел страшную морду с ослиными ушами и яркими красными глазами. Существо держало в своей когтистой лапе серповидный меч. Оно яростно накинулось на юношу и вонзило в грудь клинок. Нахтамона парализовало от боли. Он вдруг почуял запах благовоний.
– Нахтамон, мальчик мой, просыпайся! Вставай же! – теребил юношу Медути.
– Медути? В чём дело? – резко открыл глаза и вздрогнул Нахтамон.
Первые лучи солнца несмело пробивались сквозь решётчатую перегородку на балконе, но в комнате царил мрак.
– Вставай, одевайся! Нам нужно уезжать как можно быстрее! – взволновано воскликнул писец.
– Что? Куда?
– Давай же, Нахтамон, нет времени, тебе грозит опасность!
– От кого?
– От жрецов Амона!
– От жрецов? – вскочил с кровати Нахтамон. – Но что я им сделал? Моя мать, ведь она…
– В этом всё и дело, твою мать обвинили в безбожности. Они хотят свергнуть её!
– Этого не может быть! – не веря своим ушам, возмутился наследный принц. – Медути, если это шутка, то очень неудачная.
– Если бы это была шутка… – надломленным голосом ответил писец. – Я и сам не поверил в это. Резиденцию оцепила храмовая стража. Владычица Юга и Севера вместе с чати и несколькими вельможами оказались заперты внутри. Они не пропускают во дворец никого, кроме жрецов Амона. Говорят, что твоя мать совершила преступление, но никто не понимает, в чём дело. Боюсь, что это – переворот, и тебе, как наследному принцу, угрожает опасность. Нам нужно как можно быстрее вывезти тебя из города.
– Постой! – одел передник Нахтамон, и сел на кресло. – Что значит бежать? Ты предлагаешь мне бросить мать? Если её обвиняют, то я должен выяснить за что и почему. Если Канехет там, то…
– Нахтамон! Это слишком опасно! – прервал Медути. – Ты наследник Её Величества, если они решили взяться за твою мать, то ты следующий на очереди.
– Пусть попробуют. Я иду во дворец, с тобой или без тебя!
***
Писцу так и не удалось удержать своего ученика от бездумного поступка. Он понимал, что вмешательство Нахтамона не изменит ситуацию, вряд ли жрецы будут слушать его. Стремление семнадцатилетнего юноши помочь своей матери может вызвать лишние подозрения. Жрецы Амона, по сути являющиеся средоточием власти в Уасет, могут увидеть в наследном принце препятствие, если, как предположил Медути, они подготовили переворот. Но что, если Хентит Сатамон действительно виновна в том, в чём её обвиняют? Сможет ли Нахтамон принять эту правду?
Горячий юноша едва не совершил ошибку, когда храмовая стража отказалась его пропускать в резиденцию. Он готов был набросится на них, что немедленно расценили бы, как нарушение законов Та Мери. Медути вовремя остановил его. Писец потребовал вызвать чати, который находился во дворце, и его привели спустя несколько минут.
– Господин Канехет! – вскрикнул Нахтамон, увидев высокого человека в лазурном головном уборе и длинной мантии.
– Пропустите его, немедленно! Это сын Первой жрицы Амона и Владычицы Юга и Севера. – Подойдя к стражникам, произнёс чати.
– Нам не велено, – насупился стражник в длинном конусообразном шлеме и крепко сжал в руках копьё.
– Ты что, не видишь, кто перед тобой стоит? Или мне следует позвать кого-нибудь из твоих хозяев? Это – наследный принц! Он имеет право находиться рядом с Первой жрицей. А я имею право распорядиться, чтобы тебя скормили крокодилам!
– Простите, господин, но…
– Ещё одно слово, и я это сделаю!
Испуганные стражники расступились и разрешили пройти Нахтамону, но Медути остался снаружи. Канехет посмотрел на него и кивнул. Писец понял, что ожидать от стражников ещё одного послабления бессмысленно.
Канехет и Нахтамон последовали по широкой гранитной галерее с изваяниями бога Амона и бараноголовых сфинксов. В тишине слышалось журчание искусственных ручейков и щебет птиц, порхающих под высоким потолком. Лучи солнца проникали в галерею через маленькие отверстия в потолке и стенах, создавая причудливый световой узор на полу.
– Господин Канехет, – обеспокоенно спросил Нахтамон. – Что с моей матерью? В чём её обвиняют?
– Трудно сказать, – прозвучал голос чати, отражаясь эхом от стен галереи. – Обвинитель ещё не прибыл. Первым делом они оцепили дворец и выслали группу жрецов к госпоже Хентит. Я прибыл с рассветом и понял, что дело неладно. Мне сказали, Первая жрица обвиняется в безбожности за высказывания против Амона и за преступления против народа Та Мери. Они говорят, что у обвинителя есть свидетель… Чужеземец…
– Слово чужеземца против слова Первой жрицы Амона? – словно нечто отвратительное возникло перед ним, прошипел Нахтамон.
– Проблема в том… – вдруг остановился Канехет. – Госпожа не проронила ни слова, а у меня нет никаких доказательств её невиновности. Крепись, Нахтамон, тебе может не понравиться то, что ты услышишь, но держи себя в руках. Эти люди опасны и могут использовать каждое слово против тебя. Если ты скомпрометируешь себя, даже я не смогу помочь тебе. Если они спросят о чём-то, рассуждай медленно, говори коротко.
– Хорошо, – собрался Нахтамон.
Вскоре они оказались у дверей гостевой комнаты дворца. В неё было два входа с западной и восточной стороны, и оба охраняли храмовники. Они пропустили Канехета, но недоверчиво покосились на юношу.
– Обыскать! – приказал глава храмовников.
Нахтамон не стал сопротивляться, тем более, прятать ему было нечего. Он едва успел одеть сандалии, когда стрелой помчался во дворец, не задумываясь о том, чтобы взять с собой оружие или что-то в этом роде. После обыска его впустили в гостиную. В высоком открытом паланкине сидела гордая госпожа Хентит Сатамон. Её руки заковали в цепи, из одежды на ней был только тонкий льняной халат. На лице Первой жрицы ни косметики, ни украшений, как будто её только что подняли из постели. Она сразу обратила внимание на Нахтамона и Канехета, но не произнесла ни слова. Сын посмотрел прямо в её зелёные глаза, надеясь, что сейчас она встанет в полный рост, громогласным голосом разгонит этих лысых стервятников – жрецов Амона и воссияет, как солнечный диск над горами. Ничего подобного не произошло. Хентит Сатамон выглядела сломленной и подавленной.
– Господин Канехет, зачем вы привели с собой юного принца? – вышел вперёд один из жрецов.
– Потому что это – его мать, которую вы пытаетесь осудить по доносу какого-то иноземца! – произнёс Канехет.
Нахтамон обратил внимание на трёх людей, стоящих справа от паланкина. Один из них выделялся своей грубой одеждой и видом походил на мешика.
– Никакого доноса не было. – Вызывающе осматривая Нахтамона, произнёс жрец. – Амон раскрыл это преступление, и сама Хентит Сатамон подтвердила, что совершила его.
– Это неправда… – вполголоса произнёс Нахтамон.
– Хочешь сказать, что Амон лжёт? – впился ядовитыми глазами в юного принца жрец.
– Нет, он не это хотел сказать. – Немедленно вмешался Канехет. – Пусть же она скажет об этом ещё раз.
