– Не вопрос! Конечно, пойду. Когда же?.. Может, завтра? – предложила Люция.
Ольвия посмотрела в окно, – там уже вырисовывались первые признаки приближающегося заката и, почесав подбородок, ответила:
– К чему откладывать?.. Если это порча на смерть, то он может не протянуть и до утра.
– Тогда поспешим!
– Подожди… – Ольвия протестующе вытянула руку вперед и прибавила: – Сейчас налью тебе чай. Ты же, наверное, целый день моталась по городу голодная, а я пока соберусь, – она кинула в глиняную кружку мяту и мелиссу, залила кипятком и пододвинула к Люции. Тут же незаметно всунула в ее сумку несколько красных яблок – плоды ее любимой старой яблони, вызревшие за домиком. Потом она достала из шкафа цветастую шкатулку, распахнула ее и Люция, увидев там конфеты, понятливо кивнула головой. Тут же, на скамье крутился Амир, – рыжий кот Ольвии. Он периодически подставлял голову под руку Люции, чтобы она его погладила, а когда она тормошила его по лохматой голове, Амир с удовольствием мурчал.
– Почему твой Амир при первом визите чуть глаза мне не выцарапал, а сейчас неожиданно полюбил? – спросила с изумлением Люция, всматриваясь в приветливые зеленые глаза кота.
– Потому что коты, да и собаки, чуют порчу, плохую энергетику и начинают беспокойно вести себя. Они избегают контактов с людьми, на которых наложено проклятие, они могут укусить и расцарапать, – пояснила Ольвия, скидывая с себя свое любимое платье. – А теперь ты чиста, как колодезная вода и вежливый Амир, – яркое тому доказательство!
– Спасибо за это его хозяйке! – произнесла Люция и прижала с любовью кота к груди. Тот не сопротивлялся. Девушка уже знала о том, что Ольвия подобрала Амира год назад на городской дороге – он был весь изранен и измучен. Очевидно, этому коту досталось от бродячих собак. Молодая отшельница забрала его в свой лесной домик и с любовью выходила.
Ольвия нашла припрятанный в шкафу сиреневый сарафан, доходивший ей до колен, и надела его. Это была одежда из прошлого, которое она старалась забыть – ведь там осталась трагедия, навсегда разделившая ее жизнь на «до» и «после». Именно после этой трагедии у нее раскрылись неординарные способности. У Ольвии было счастливое детство и любящие родители, но потом они погибли при авиокатастрофе, когда летели в командировку и весь мир стал для нее мрачным и отчужденным. Неожиданно выяснилось, что кроме родителей ее никто не понимает и не разделяет ее мировоззрения. Ей были чужды обычные людские беседы и мелкие разборки, споры, конкуренция, бесконечная бессмысленная суета. Она часто замечала – как некоторые радовались несчастьям других, как друзья предавали друг друга ради выгоды, как близкие судились друг с другом за наследство и, вспоминая о своем уютном мире, который создали ее мудрые родители, оплакивала загубленный несчастным случаем рай. Родительская любовь сделала ее крепкой, способной выстоять против любых невзгод, но в то же время она показала – такая безоговорочная любовь и к ребенку и к супругу (супруге) редка и в мире людей встречалась не так уж и часто. Еще несколько лет она пробыла среди людей, среди толпы, в шумном рабочем коллективе, но продолжала ощущать себя одинокой. В конце 1992 года, устав от человечества, от их бесконечных распрей и разборок, она с легким сердцем ушла в лес, но не перестала помогать людям.
Вспоминая про это, Ольвия заплела свои длинные волосы в тугую косу. Обмыв быстро ноги в тазу, она вытерла их полотенцем и обулась в коричневые сандалии.
– Я готова! – глянув на себя в маленькое зеркальце, Ольвия откинула светлую челку со лба и вздохнула. Походы в город были вынужденной мерой, – она хоть и была аскетом, но без муки, масла, свечей и спичек обойтись было нелегко, вот и приходилось изредка делать вылазки в магазин. А в этот вечер тем более было исключительное дело. Еще ей иногда приходилось ходить в книжное издательство, располагающееся в центре города. Она уже несколько лет писала книги под псевдонимом, и от этой деятельности ей перепадали кое-какие гроши. Дела имела она только с главным редактором, которого звали Ларион, – быстро вручив ему рукопись, она старалась надолго не задерживаться в издательстве. Разбор ошибок и сюжета занимал лишь пару вечеров. Редактор, принимая Ольвию, всегда замыкался с ней в кабинете и посторонних не пускал. Ларион уважал желание одной из его лучших писательниц держаться подальше от людей и ограждал ее от назойливого внимания сотрудников.
Люция допила чай, запихнула пару конфет в карман жилета и, схватив папку с сумкой, произнесла напоследок:
– С богом!
Они вышли из дома, и Ольвия заперла дверцу на ключ. За дверью тут же послышалось недовольное ворчание Амира – он всегда злился, когда Ольвия покидала его. По лесу подруги шли молча, размышляя о предстоящем деле. Над головами уже порхали летучие мыши, а птицы, рассевшись на ветках клена, пели в полудреме тихо и робко.
Когда, петляя по тропам между дубами и соснами, девушки увидели вдали город, солнце начинало бросать на крыши домов и на деревья в садах насыщенно-золотые покрывала.
* * *
Перед Ольвией лежал на койке худой рыжеволосый мужчина с крупными веснушками на лице. От пяток и до макушки он был весь покрыт гнойными язвами. Пустым взором он смотрел в потолок, будто там уже видел свою смерть и смирился со своей участью. Руки его дрожали, он постоянно зевал. От врача Ольвия узнала о том, что он за пару дней сбросил не меньше десяти килограммов. Налицо были все признаки сильной порчи. Она достала из сумки небольшую бутылку с водой, откупорила ее и, протянув больному, сказала:
– Выпейте несколько глотков!
Мужчина перевел бессмысленный взгляд с потолка на Ольвию и покачал головой. Безволие – вечный солдат порчи.
– Я сказала, пейте! – уже приказным тоном произнесла она. Ее голос обладал такой силой, что затряслись даже стекла на окнах.
Мужчина очнулся от полубессознательного состояния и выполнил приказ, – взял трясущимися руками бутылку и припал к горлышку. Сначала он пил с явным неудовольствием и даже с брезгливостью, но спустя несколько мгновений уже с жадностью глотал жидкость, будто это был сам эликсир жизни. Глаза его расширились, белесая пелена с них спала, взгляд стал более осознанным, лицо более оживленным, – Ольвия увидела, – к человеку понемногу возвращалась воля.
– Святая вода? – догадалась Люция.
Ольвия кивнула головой и, вытащив из сумки маленький мешочек, перевязанный золотистой лентой, всунула его под подушку рыжеволосому.
– Что там? – поинтересовался больной. Дар речи вернулся к нему, как и жажда жизни.
– Розмарин. Он поможет вам в исцелении и защитит от злых сил, – разъяснила Ольвия и добавила строгим тоном: – Только не убирайте мешочек!
– Ни за что на свете! – кажется, он уже догадался о том, кто перед ним. С благодарностью взглянув на целительницу, он произнес: – Я о вас раньше много слышал… Не думал, что когда-либо стану вашим пациентом…
Ольвия, едва улыбнувшись, спросила:
– Как вас зовут?
– Аврелий…
– Мне нужна от вас информация…
– Какая?
– Расскажите мне о том, кто мог пожелать вам смерти. Может, вы недавно кого-то сильно обидели? Может, кому-то перешли дорогу?.. Важны любые детали, каждая мелочь. Потому как мне, чтобы снять полностью порчу, необходимо найти этого человека. Вы это понимаете? – Ольвия серьезным взглядом посмотрела на умирающего мученика: язвы продолжали сочиться на теле, он все еще зевал, – святая вода и розмарин лишь отсрочат смерть, но не спасут. Она уже сталкивалась с порчей, которую наводили на отъявленных мерзавцев. Порча в этом случае была ритуалом страшной мести – когда пластилиновый закон защищает подлецов, жертва порою ступает на другой путь, чтобы возобладало возмездие. Кто знает, может этот мужчина тоже натворил нечто жуткое? Поэтому она с некоторой опаской взирала на больного, – исповедь некоторых пострадавших порою убивала в ней охоту помочь исцелиться. Но она не отступала, потому как знала, – делающий порчу на смерть непременно попадет в ад. Даже если он наказал отъявленного преступника. Во время черных ритуалов люди откупаются от нечистой силы с помощью угощений и заклинаний, – но на деле от нечистой силы откупа нет. В редких случаях могут помочь возмездию ангелы, но к ним почти не обращаются, а если и обращаются, – они часто молчат, в отличие от нечистой силы, которая галопом сразу мчится на помощь и тут же требует взамен твою душу. Потом эту несчастную душу после физической смерти будут вечно терзать черти в пылающем аду.
Мужчина напряженно вспоминал недавнее прошлое и произнес с отчаянием:
– Ничего такого не было!.. Никого вроде бы не обижал, никому не переходил дорогу!
– Хорошо. Расскажите о своей жизни, – попросила Ольвия, – где вы работаете?
– Я работаю на знаменитой фамильной пекарне Литманов, которой недавно исполнилось сто лет.
– Кем?
– Технологом.
– Конфликтов никаких не было?
– Нет. Я отлично лажу с коллективом, у меня там много друзей; начальство меня ценит, как профессионала своего дела.
Ольвия переглянулась с Люцией и продолжила важный допрос.
– А как насчет личной жизни?.. Вы – женаты? Может, состоите в отношениях? – она вдруг увидела смутную прозрачную фигуру тоненькой невысокой девушки за его кроватью и поняла – он не одинок. Видение быстро исчезло.
– Да, я женат. Жену зовут Берта.
– Давно поженились?
– Пару месяцев назад.
– А вот тут поподробней, – Ольвия оживилась, почуяв, что она вышла на верное направление. – Расскажите о жене, замечали ли вы за ней какие-то странности в поведении?
Аврелий скривил потрескавшиеся губы и с некоторым неудовольствием произнес:
– Не хотелось бы… Я очень люблю ее и уважаю… но если нужно… В общем-то, Берта замечательная девушка – внимательная, ласковая, очень красивая. Но… есть в ней что-то такое… как бы это сказать… немного жуткое.
– В чем это заключается?
– Она никогда не спит… То есть, мне она говорит, что спит. Но я, каждый раз просыпаясь по ночам, чтобы сходить в туалет или выпить стакан воды вижу ее в бодрствовании. Она то сидит на стуле около кровати и глазеет на меня, отчего мне становится муторно, то торчит на подоконнике и как будто с кем-то шепчется. Я присматриваюсь, но, кроме луны, в окне ничего не замечаю. Потом есть еще одна странность… После бракосочетания я пожелал обвенчаться с ней, но она наотрез отказалась.
– Почему? Она объяснила это? – спросила Ольвия.
– Сказала, что это глупая условность и что это излишне.
Ольвия, размышляя о чем-то, вдруг поинтересовалась:
– Отвечайте прямо, у вас есть деньги? Может, вы недавно получили крупное наследство от кого-либо из родственников?
– Откуда вы узнали? – изумился больной.
– Просто предположила.
– Да, так и есть. Полгода назад мне завещала двухэтажный особняк богатая тетка, которая умерла. У нее не было детей, а я иногда навещал ее, но не думал, что она все оставит мне, включая конюшню, деньги и несколько слуг. Мне в этом шикарном доме не по себе, я привык к скромной жизни, но моя молодая жена сразу полюбила этот дом, и я смирился – переехал жить туда вместе с супругой.
– Может, это черная вдова?.. Которая охотится за наследством? – с воодушевлением предположила Люция. Она вдруг почувствовала себя знатоком таких дел, хотя раньше с подобным не сталкивалась.
Ольвия приложила палец к губам и строго посмотрела на подругу. Люция сразу смолкла.
– Где сейчас ваша жена? – спросила Ольвия.
– Наверное, в доме, – неуверенно ответил мужчина.
– Интересно, почему не в больнице у постели любимого мужа? – язвительно произнесла Люция вполголоса.
Ольвия поморщилась, но промолчала.
– У вас есть ключ от дома? – спросила вдруг она.
– Нет. Был на тумбе, да жена забрала днем. Побоялась, что его могут украсть ненароком.
– Прислуга ночует в доме?
Мужчина покачал головой.
– Они после шести вечера уходят домой – они все живут в городе.
– Отлично. Назовите свой адрес, – попросила она.
Мужчина озвучил адрес, Люция тут же кинула Ольвии:
– Это совсем недалеко отсюда.
Ольвия приблизилась к подруге и шепнула ей на ухо:
– Нужно успеть попасть в дом до захода солнца, – она с тревогой взглянула в окно, где по городу еще бродили затухающие солнечные лучи.
– Почему именно до захода солнца? – спросила Люция.
– Потому что после заката любая нечисть становится в сто крат сильнее.
Они выскользнули из палаты и поспешили, точнее, побежали к выходу, на пороге нечаянно толкнули нескольких врачей, отчего те красноречиво назвали их неуклюжими и невоспитанными коровами, – один из них даже упустил сигарету на крыльцо из-за Ольвии. Но девушкам некогда было извиняться – они думали только о предстоящем деле и о том, чтобы успеть. На улице летний зной сменился приятной вечерней свежестью. Пройдя один жилой квартал, они вышли за город и увидели на невысоком холме красивый двухэтажный дом, окруженный липами и елями. Ольвия прибавила шаг, изредка посматривая на горизонт, к которому быстро приближалось солнце.
Они добрались до живой изгороди, аккуратно подстриженной умелым садовником, перелезли через нее и оказались в саду. Ухоженные клумбы с розами, чередовались с забетонированными дорожками и небольшими фонтанами. Проскользнув между липами к дому, Ольвия с Люцией спрятались за пышной молодой елью, которая росла почти у парадного входа.
Люция с сомнением глянула на высокое белое крыльцо, на коричневую арочную дверь и шепнула:
– Сомневаюсь, что это хорошая идея, – попытаться попасть в дом через центральный вход.
– Я и не собираюсь туда лезть, – ответила Ольвия, – я лишь разведываю обстановку…
Она перевела взгляд на окна и вдруг заметила, что на первом этаже одно из них приоткрыто на проветривание. Должно быть, горничная, уходя домой, забыла закрыть его. Ольвия выразительным взглядом показала Люции, где она нашла драгоценную лазейку в дом.
– Чудесно! – обрадовалась Люция. Она уже предвкушала приключения и потрясающий материал для своей колонки.
– Даже и не мечтай! – вдруг пригрозила пальцем Ольвия, сдвинув брови.
– Ты о чем? – хлопая невинно глазами, спросила Люция.
– О том, что только попробуй у себя в газете напечатать об этом… Я тебе сама шею сверну…
– Ого!
– Да, – усмехнулась Ольвия и добавила: – Эти темы под запретом. Такое нельзя выносить на всеобщее обозрение.
– Как скажешь, – Люция немного расстроилась. Если она становится свидетелем чего-нибудь грандиозного, но не печатает об этом в своей газете, у нее создается впечатление, что она провалила свою судьбоносную миссию, – миссию проводника интересной и познавательной информации в массы.
Входная дверь неожиданно скрипнула, и подруги увидели, как на просторное светлое крыльцо, заставленное горшками с цветущей петуньей, вышла маленького роста девушка с распущенными светлыми волосами. На ней было воздушное нежно-розовое платье, которое тут же начал теребить ветер. Тонкие и мягкие черты лица, легкий румянец, изящные темные брови и синие глаза делали девушку необычайно красивой. Она осторожно осмотрелась по сторонам, потом вытащила из кармана платья небольшую свечу и спички. Чиркнув спичкой, она зажгла свечу, глянула на заходящее солнце сосредоточенно-строгим взглядом и произнесла торжественно:
– Солнце на запад, день на исход, а раб Аврелий на извод. Как солнце красное на запад падёт, так и раб Аврелий умрёт.
После этих слов она некоторое время смотрела восторженным взглядом на кровавое светило, будто на божество, потом зашла в дом, захлопнув дверь.
– А с виду такое милое создание! – открыв рот от изумления, поразилась Люция.
Ольвия же и бровью не повела. Она много раз становилась свидетелем того, как подобные «милые создания» гадко вредили хорошим людям, в то время как хорошие люди могли внешне и по повадкам выглядеть, как стадо чертей. Внешность – обманчива, она не раз многих вводила в заблуждение, но не Ольвию.
– Пошли, – скомандовала она.
Подруги пробрались крадущейся поступью к заветному окну и стали осторожно заглядывать в комнату. Просторная гостиная, освещенная лишь редкими лучами заходящего солнца, выглядела угрюмо – мрачная громоздкая мебель, зловещие тусклые зеркала в старинных золоченых рамах, повсюду ковры, гобелены, картины, диваны, обитые темно-коричневой тканью. Берты в комнате не было и Ольвия начала аккуратно пролазить в окно. Следом за ней последовала Люция. Но она нечаянно задела горшок с китайской розой и он тут же слетел с подоконника и разбился вдребезги.
– Не шуми! – рассердилась Ольвия и с опаской глянула на входную дверь.
Убедившись, что хозяйка дома не услышала погром, девушки вышли из гостиной и начали искать спальню.
– А зачем нам спальня? – поинтересовалась шепотом Люция.
– Нужно обыскать матрац и подушки. Даю голову на отсечение, что там припрятаны ведьмовские сюрпризы, которые и сделали из Аврелия гниющий овощ… И необходимо поторопиться – как только сядет солнце, бедолага умрет.
– Умрет, так до конца и не осознав, кто отправил его на тот свет, – добавила Люция злобно. Ей не терпелось наказать это маленькое исчадие ада.
