Огли схватила угзи за руку.
– Постой. Ты не имел урхана до моего появления. И твоя печаль оправдана. Мне тоже больно терять каждого из них, но так было нужно…
– Мы не погибли, – Пламор повернулся к ним. Его голос был столь силён, что стены пещеры задрожали. – Мы все здесь. Алан, я позову к тебе своих братьев, и ты выберешь себе одного из них.
Он незамедлительно вышел на карниз и издал мощный призывный рёв, который пробил брешь в плотных снежных облаках, открыв вид на проплывающий вдалеке летающий остров дарханцириусов.
– Старики говорят, что если чистокровный или угзи ступит на такой остров, то он перевернётся, – благоговейно прошептал Алан, прижимая сжатые кулаки к груди и нервно подергивая обгоревшими усами. – И всё, что на нём, посыпется вниз: деревья, камни и яйца летающих драконов.
Пламор икнул от изумления, но не стал возражать.
Глядя на остров в небе, Огли с трудом могла поверить, что вся природа Войора не является плодом воображения некоего игрока. Не бывает летающих гигантских островов, роняющих на землю яйца летающих драконов. Ну, не бывает и таких зверей в природе! Говорящий дракон, у которого вместо глаз кристаллы, а голова напоминает голый череп огромной птицы со спрятанными колоссальными клыками в мощных челюстях. Только больное воображение психически неустойчивого игрока могло сотворить это существо. Она в Игре. Она в Игре? Это Игра. Все вокруг Игра: эта планета, её Сердце, её удивительные обитатели, её прекрасная природа.
А как же Вардар? Неужели и он всего лишь плод воображения какого-то безумца с Земли? Нет. Нет. Только не это. Он настоящий. Он живой. Он не фигура Игры!
Огли испуганно сжала кулаки и сглотнула, зажмуриваясь, чтобы снова не увидеть пролетающий остров. Проклятые игроки!
Ещё никто в истории Войора не соединял урханов. Почему это стало возможным? Определённо кто-то из асов Игры изменил всю природу планеты, одарив возможностью творить событийные ряды. Явление дархана из пяти сухопутных драконов – это прямое доказательство воздействия невероятно могущественного игрока на весь мир Войора.
Пламор задумчиво повернулся к Огли. Она истинное дитя Войора? Или её природа столь чужда этой планете, что выходит за границы законов Войора?
Не ведая, по наитию она шла на риск и выигрывала одну битву за другой. Вот и сейчас, как она догадалась, что урханы могут соединиться в одном теле? Не так ли был создан в начале времен Властелином звука божественный Урхан-Бат? Сколько соединилось дарханов, чтобы создать бога драконов? И на самом ли деле изменяется Войор? Может, это королева меняется под воздействием чужой Игры? Может это её природа преображается так, что вызывает на Войоре цепную реакцию?
От этой мысли у Пламора от страха приподнялись чешуйки по всему телу. Дракон облизнулся и застонал, боясь делиться с остальными урханами своей догадкой. Страх может заставить кого-нибудь из хищников напасть на королеву, чтобы остановить пугающие изменения планеты. Всё, что неизведанно, не изученно вызывает страх и желание избавиться от этого.
Дракон снова застонал, мучаясь сомнениями. Она же чужая Войору! Но природа, словно глина, подстраивается под её потребности и даже самые нелепые её грёзы, материализуя их! Почему так происходит? Её телом управляет х-игрок, что ещё хуже непредсказуемостью и неизвестностью?
Двинувшись на неверных ногах, Пламор подошёл к королеве и аккуратно положил гигантский клюв на её плечо, вслушиваясь в её суть. Он медленно оскалил клыки, готовясь вонзить их в её шею. Нет, в ней нет х-игрока. Это обнадёживает. Огли в ответ нежно погладила его торчащий клык и прижалась к нему щекой, доверчиво закрывая глаза и не ведая о его сомнениях и беспокойстве.
Пламор успокоился и, если бы мог ласково улыбнуться ей, то сделал бы это, ощутив в королеве чистое дитя, испуганное, нуждающееся в защите и оттого проявляющее неистовую агрессию к тем, кто вмешивается в миры Войора. Игроков Земли она ненавидит лишь из страха. Да, страх – мощная движущая сила разрушения. И страх королевы уничтожает её медленно, он приведёт её к логическому финалу, то есть к гибели раньше положенного срока. Как можно быть столь чистой в своих намерениях, но при этом быть смердом?
К Алану и его угзи примчались необычные урханы. Ни Огли, ни коты, ни разу не видели подобных зверей. Молодые и мощные урханы с полосами на телах как у гирдов приветственно вскинули головы и утробно взревели, обнажив ряды более длинных и острых зубов, чем у представителей их вида, прирученных чистокровными.
– Что это? – Алан напряжённо и недоверчиво обошёл тёмно-бордового с чёрными полосами урхана. На мгновение застыл у его покрытого ядовитыми шипами хвоста.
– У урханов не было никогда яда. Почему эти другие?
Пламор с любопытством рассматривал своих новых собратьев. Эти урханы вобрали в себя всю силу и злость леса. Или силу и злость своей королевы?
– Это результат войны. Сердце осознало, что без яда и злости, урханы погибают.
– Значит, они могут напасть и на всадника? – Алан боязливо протянул руку к клыкастому острому костяному клюву, заглянул в пунцовый кристалл.
– Нет, не могут, – уверенно возразила Огли. – Войди в контакт с тем, кто тебе понравился.
Кот оглянулся на тело мёртвого зверя и, решившись, припал лбом к кристаллу тёмного хищного урхана, боевые крылья которого имели теперь не только лезвия, но и острые когти на краях. Угзи погрузился в мощь опасного и сильного зверя.
– Ханди. Меня зовут Ханди.
Тёмный урхан принял наездника и отошёл в сторону, давая возможность своим диким братьям соединиться с их будущими напарниками.
Огли встревожила столь быстрая эволюция урханов. Беспокоило и то, каким образом дикие урханы пошли на контакт с угзи и войори, чего раньше не случалось. В прежние времена войори должен был накормить дерево урханцириуса и принять новорожденного урхана из ствола. Затем, уйти с младенцем в пространство духов, чтобы зверь выбрал себе тело взрослой особи, и вселилось в него.
Лес снова готовится к войне. Но с кем? Нужно посетить лес и посмотреть на состояние гирдов. Если её предположение верно, гирды тоже эволюционируют, а деревья покрываются огнеупорной кожей, помятуя о нападении отрядов зачистки кадетского корпуса смердов с огнемётами. Планета не даст своим детям погибать беззащитными. Войор вооружает своих детей. Что-то опять грядёт.
Интересно, могут ли игроки создавать что-то гуманное? Или их скудного воображения хватает только на примитивные сюжеты, связанные с неизбежными противостояниями и кровавыми расправами над слабыми? Ведь даже безобидные компьютерные игры, что она видела у Максима Виднева, созданы по алгоритмам, заведомо не допускающим проигрыша для опытного игрока. Земляне не умеют смиряться с поражением и не прощают его даже родным людям, а потому создают игры так, чтобы всегда побеждать, пусть с трудом, но побеждать однозначно.
Огли зло сглотнула, припомнив, как сама несколько дней назад вырезала безоружных, слабых и больных людей Земли. Не важно, что они смерды. Сам факт того, что она, нефилим, могучее существо по сравнению с людьми, вооружённая, защищённая доспехами врывалась в чужие миры и беспощадно убивала, внезапно больно уязвило её гордость. Она воин, а не убийца! Нет. Теперь она убийца. Как это получилось? Почему она позволила низменным эмоциям завладеть собой? Легко можно найти оправдание, сославшись на некую программу Игры, принудившую её поднять оружие против беззащитных существ. Но это не умаляет её позорного преступления! Не умаляет того чувства безнаказанности и вседозволенности, что захватило всю её воинственную суть! Это позор для истинного воина!!!
Девушка кинула осколок Зеркала Ора в поясной мешочек, вскочила на Пламора и погнала его через заснеженную пустыню к лесу урханцириусов. Всю дорогу Огли с горечью вспоминала свой спор с Лехсаном. Только теперь она осознала, как же он был прав!
– Прости меня, учитель, – едва шевеля губами, прошептала Огли, вытирая слёзы раскаяния. – Ты был прав, а я нет. Мать Фердмах! Как же так? Зачем я это сделала? Что я натворила? И Вардар пытался остановить меня. Он пытался, а я…
Огли поджала губы и сердито содрала со щеки замёрзшую каплю слезы, оставив кровавый след. Убийцы не плачут. Она заплатит за свои преступления. Позже.
Лес изменил цвет. Тёмно-красные с синими светящимися прожилками стволы деревьев значительно потемнели. Но Огли не могла точно сказать, вызвано ли это эволюцией или это естественный их цвет зимой.
По краю леса урханцириусов уже проросли новые деревья, саженцы которых Огли передали некогда Отцы пта. Около трёх метров высотой деревья с лохматыми сегментными ветвями, напоминающими лапы пауков Земли. На их подвижных ветвях, движущихся независимо от ветра, начинали созревать эллипсоидные зёрна. Пока это были небольшие овальные мякиши цвета кожи землян, с неким розоватым оттенком, сквозь который просвечивались неприятные розовые жилки, напоминающие кровеносные сосуды. Какими они станут в будущем, Огли было неведомо. Но она с интересом протянула руку и качнула одно зерно. Толчок дался с огромным усилием: незрелое зерно, размером пока с два кулака взрослого войори, казалось, весит полтонны. Всё дерево задвигалось, изгибая ствол и ветви в такт качающемуся зерну. Ветви то вскидывались вверх, то резко опускались к заснеженному песку, словно наощупь пытались отыскать потревожившего его гостя. Нащупав носок сапога королевы, ветвь резко вскинулась и нанесла в то место мощный удар, пробивая крупными шипами наст. Огли едва успела убрать ногу.
– Ух-ты, ничего себе! Какой злой цветочек.
Дерево внезапно застыло, будто услышало её голос. Вся крона медленно начала наклоняться в сторону Огли, вращая ветвями вокруг ствола и со скрипом сгибая их “суставы”. Не дотянувшись до лица, ветви так же медленно вернулись в изначальное положение.
– И мне приятно познакомиться, – усмехнулась Огли.
Она издала клич и ждала появления гирдов. Ощутила их приближение, почуяла их присутствие, но не увидела. Они изменились, и теперь были способны изменять цвет своей шкуры и мимикрировать под окружающую среду. Только предупреждающий всхрап Пламора заставил Огли поднять голову. Что-то мерцало в кронах деревьев. Едва заметно, словно мутные, полупрозрачные, большие жемчужины. Глаза гирдов. Звери здесь и их несколько тысяч. Они внимательно смотрели на королеву. Их чуткие уши подрагивали.
– Вот вы где, – Огли улыбнулась и, смазав свою одежду ядом деревьев, шагнула на скользкие корни, хватаясь руками за толстые листья урханцириусов, чтобы не поскользнуться.
Несколько хищников с любопытством протянули к её рукам плоские морды. Огли ощутила под замёрзшими ладонями бронированную шкуру двух подошедших к ней зверей. Войор позаимствовал у мохванов идею бронирования тонкой шерсти и гирды явно наслаждались безопасностью и теплом.
Так и есть: Войор снова готовится к войне. Что ещё планета создала? Пока только укрепляет то, что имеет в своём арсенале. Но привезённые соприанами деревья с лохматыми ветвями… Что они такое? Зачем они? Когда и кто вышел на контакт с Отцами пта с требованием передать ей лично в руки несколько консерв с этими жуткими деревьями? Вряд ли она найдёт на свои воспросы ответы. Того, кто передал ей саженцы уже давно нет в мире живых по словам Отцов. А посланец, состоящий из трёх Отцов пта, был явно раздражён: он не привык, чтобы ему кто-то отдавал приказы. Он, сделав над собой очевидное усилие, признался Огли тогда о приказе некоего хранителя Ра и отдал несколько колб с саженцами. К колбам прилагалась тонкая тетрадь с записанной от руки инструкцией по посадке растений в грунт. Сухой текст, не раскрывающий секрета загадочного хранителя. Почерк землянина, мелкий, убористый, но написано на войорском языке милдоров. Ещё более странным показалось поведение Сердца Войора, которое неожиданно приняло новые растения и позволило им прорасти на краях своих лесов. Это означало, что паукообразные деревья не способны нанести вред планете.
В день, когда Огли сажала новые растения, она думала о том, что вот, прямо сейчас планета взбунтуется и выбросит из своей почвы саженцы. Руки, тогда ещё шута, дрожали в ожидании взрыва или нападения урханцириусов. Но ничего не произошло. Напротив, пролетающие кримы сбросили к корням саженцев бесплодную икру, удобряя и давая понять, что новый обитатель принят и будет окружён заботой.
Огли запрыгнула в седло.
– Куда мы отправляемся? – поинтересовался дархан.
– В любое селение скиров. Мне нужно увидеть их схроны. В дольменах, должно быть, зарождается новая жизнь.
Пламор прощально рыкнув гирдам, помчался в пустыню. Несколько часов они скитались по заснеженным просторам. Наконец, Огли заметила впереди селение скиров. Самих жителей не видно. Они снова занимаются собирательством, покинув уже обустроенное место. Однако одинокая фигура бродила среди огромного множества дольменов, время от времени склоняясь над отверстиями. Огли подъехала ближе.
– Герр ки Хаш? Что ты делаешь здесь один? Ты же замёрзнешь!
Старик поднял поблекшие, почти слепые глаза, радостно улыбнулся и почесал синюшней от холода рукой щёку. Огли быстро спешилась и, сдёрнув с себя плотный плащ, накинула на плечи старика, крепко завязав у горла.
– Мать Фердмах, да ты же умрёшь раньше времени! – В сердцах воскликнула она, снимая куртку и накидывая её на пошатнувшегося старика.
– Спасибо, дорогая, но меня согреет новая жизнь, Огли. Возьми куртку, мне хватит и плаща. Присоединяйся. Им нужно наше дыхание, чтобы ожить.
– Кто там? – Огли уже стучала зубами, наскоро одеваясь и застёгиваясь.
– Гирды. Вихви. И новые существа.
– Какие? – Огли с любопытством заглянула в дольмен.
–Разные, малышка. Хватит вопросов, займись, наконец, делом. Кстати, там, дальше дольмены уже выпускают новорожденных морских жителей. Нужно позвать всех урханов, какие смогут нас услышать. Морских обитателей нужно доставить в реки, моря и океаны.
– Я займусь этим, – Пламор повернулся к своему лесу и издал громогласный рёв.
Огли склонилась над дольменом. Протоплазма обрела плотность желе и раскачивалась в ожидании необходимой силы. Ей нужен дух. В её полупрозрачной сердцевине мелькал силуэт в форме зародыша.
– Ух-ты! Здесь червячок! Ой, у него крошечные лапки?! И хвостик?
– Хватит смотреть, дай ему жизнь. Ты тоже была червячком.
Огли потерла руки, чтобы согреться и неуверенно склонилась над массой. Её первый выдох окутал шар протоплазмы зимним паром. Роскошный узор серебристого инея мгновенно захватил в нежный, хрупкий плен всю массу.
Больше ничего не произошло. Огли растерянно провела пальцем по поверхности, следя за тем, как от тепла её кожи тает узор.
– Поделись своей силой. Дыхание Жизни, которому учили тебя твои учителя, – забрюзжал над плечом старик, едва сдерживая стук зубов и шмыгая носом. – Но в этот раз ты выдыхаешь не боль, а силу. Направляй её в центр протоплазмы. А когда твоё дыхание начнёт впитываться, зажгись мечтой, мыслью. Представь себе, что ты игрок, и творишь новый мир. В твоём воображении должно начать биться сердце того, кто в будущем покинет этот дольмен. Помоги ему биться ровно, направляй своё желание, намерение прямо в центр биения сердца, и тогда у тебя всё получится. Он будет немного похож на тебя, а вернее, скопирует твои внутренние порывы. Если ты охотник, то твоё дитя будет хищником. Если ты предпочитаешь мир войне, то родится травоядное. Если же твоя душа жаждет свободы, то рождённое существо станет птицей. И морские и речные твари родятся от твоего дыхания, если ты сама не ведаешь, к чему стремится твоя душа, либо находишься в покое. Рождённые тобой рыбы будут воплощением всех твоих тайн души. Интересно?
– Да, – с некой долей страха и неуверенности кивнула Огли, разглядывая и стирая иней ладонью с тончайшей пленки, скрывающей бестелесный “кисель” энергии.
– А если у меня получится монстр?
Мормул удивлённо оглянулся на неё.
– Ну, ты же не монстр? Совесть-то у тебя есть, верно? Гложет же она тебя за неоправданные убийства землян? Значит, ты не монстр, а просто, дитя, не ведающее, что творит. Но все дети вырастают, и если есть совесть, то приходит и искупление. Не бойся, королева, твори жизнь.
Старик склонился над следующим дольменом, положив посиневшие от холода ладони на его усыпанную крупными бусинами снега поверхность и заглядывая внутрь.
– Кстати, король тоже скоро будет здесь. Это его прямая обязанность: участвовать в рождении новых форм жизни Войора. Видишь ли, планета напугана, и она вооружается. Она словно копирует поведение кого-то, очень сильного, могущественного, но при этом по-детски наивного, ранимого. Раньше подобного не случалось.
– Чего именно? – Не поняла королева, продолжая с любопытством нажимать пальцем на “кисель” и смотреть, как он качается от толчков. Сие действо её забавляло.
– Перестань играть как маленькая! – Возмутился столь кощунственным поведением мормул. – Страх планеты, Огли. Страх! Планета не умела прежде бояться. Она, просто, поднимала свои войска вибрациями поверхности, передавая сигналы. А ещё она раньше слышала абсолютно все сигналы призыва, а теперь не реагирует на некоторые, словно больна.
– А что такое сигналы призыва? – Огли продолжала тыкать пальцем в шар.
– Это когда в одном месте образуется пустота. Тьма. Мм, бездна без жизни. Это становится источником сигнала призыва в естественной природе. Тогда любая живая планета посылает на этот сигнал тех существ, что могут исцелить эту пустоту. Ясно?
– Да, – протянула Огли, засунув голову в дольмен и оглядывая его купол изнутри.
Старик закатил глаза и укоризненно покачал головой, но продолжил:
– А теперь все жители чувствуют страх Войора и внемлют ему, вооружаясь каждый, как может и чем может. Кто-то, имеющий влияние на Сердце планеты полон тревог, сомнений, страхов. Это очень плохо. Страх застилает глаза разума. Возможно, страх планеты и есть сигнал призыва, но мы мало об этом сигнале знаем, дитя.
– Да, Герр, ты прав. Гирды научились мимикрировать и обросли бронёй, как и кора урханцириусов. Сердце содрогается от страха. Это ужасное ощущение. Страх планеты пробивает мне ноги болью.
– Нам всем сейчас больно. – Пожал плечами старик. – А Сердцу так же больно от страха того, кто с ним связан. Этот процесс взаимен. Порой трудно понять, кто стал первопричиной возникновения подобного явления: само Сердце или существо, имеющее с ним связь.
Огли не заметила, как прошёл день. Выдыхая свою силу в центр протоплазмы, она оживляла странных существ. Это были и травоядные, и хищники, и птицы, и рыбы самых невообразимых форм и размеров. Из очередного дольмена на её руку выполз довольно крупный жук, напоминающий Би-Ферзя.
– Ну, надо же, – хмыкнула девушка, поднимая жука к небу и позволяя ему расправить крылья и улететь.
– Герр ки Хаш, а у меня жук Фердмах получился! Только махонький!
Мормул рассмеялся, провожая взглядом улетающее насекомое. Но пролетев несколько метров, жук замерз в полете и упал в снег. Конечно, нынешний жук никоим образом не связан с Би-Ферзями. Это просто, насекомое, безобидно катающее шарики из навоза для своего потомства. Весной он пробудится и примется за свои дела. Возможно.
– Вообще-то, это насекомое не для Войора. Оно с Земли. Не представляю, как его ДНК оказалась в дольмене, – растерянно пробормотал старик и, задумчиво почесав бровь, прошептал:
– Только Игрок мог занести в информационную базу нашей планеты ДНК чужого мира.
Последнее существо Огли приняла в посиневшие от холода ладони. Крошечная ядовитая рыба-змея. Азинеда. Пока королева несла её к Пламору, змея доверчиво свернулась на её руках. Огли склонила голову, рассматривая невероятно красивый глаз создания. Когда-нибудь эта крошка вырастет и станет смертельной угрозой.
Огли внезапно остановилась. Её зрачки расширились. Она смотрела глазами азинеды на нечто крайне странное: в глубинах Океана, под толщами айсбергов, раскинув могучие руки, поддавшись течениям, плыл крепкий войори с крыльями. Он медленно повернулся, и в чёрной воде сверкнули его страшные, зеркальные глаза, словно из полированной стали или ртути. Огли увидела в его глазах своё отражение. Она чувствовала, как его спину щекотят пузырьки воздуха, стремящиеся вверх, а гигантские косы с цепями тянут мощное тело вниз, на дно…
– Огли, отдай дитя, – прошептал Пламор, осторожно толкнув её в плечо и, тем самым прервав видение.
– Да, конечно. Возьми. Это последний малыш.
– У тебя было видение?
– Да, – Огли сглотнула и поёжилась, запахивая воротник куртки. – Я видела своего потомка. Он страшен. И силен. Таких войори не бывает, Пламор. Он будто жидкий металл. Жидкий, опасный, ядовитый металл. И он знает, как ходить сквозь рёбра Мироздания.
Дракон тихо вздохнул и передал маленькую азинеду другому урхану.
Геная потрудилась на славу, подготовив к возвращению Огли корабли и своих воинов. Золотистые мохваны гордо выступили перед королевой в новой амуниции и с обновлённым оружием. Огли с удивлением отметила у мохванов мечи-хамелеоны, которые тоже подверглись модернизации: браслеты оружия стали значительно шире и доходили до предплечья.
– Зачем ты увеличила браслеты? – Огли с улыбкой погладила инструктации браслета.
Геная заглянула через её плечо.
– Я высчитала, что металл меча при максимальном удлинении теряет плотность. В образе алебарды, меч становится хрупким, теряет стабильность. Я дала мечу больше удельной плотности с использованием наших наноботов, которые чинили корабли в открытом космосе. Перепрограммированные наноботы наращивают кристаллы, образуя вакуумную среду на поверхности металла по кромке лезвий, и в процессе трасформации оружия значительно повышают изотропность. И я также встроила в браслеты мечей излучатели, противостоящие звуковым частотным воздействиям. Проверила электромагнитное поле на своих воинах, чтобы убедиться, что в бою оно им не навредит, а будет воздействовать только на жуков.
– И как?
– Пришлось создать для наших инсектов и мохванов полушлемы, защищающие их мозг. Хотя это была трудная задача, ведь жуки, осы и муравьи относятся к одному классу насекомых, но разным отрядам. В базе Центрального Процессора мне попалась однажды интересная работа некоего доктора Эдгара фон Рохау с Земли, который сумел вычислить частоты мозга жуков Фердмах. Благодаря этим данным, которые у меня сохранились, мне и удалось выделить частоты, защищающие наших муравьёв и ос. Представляешь, королева, он поймал одного Ферзя и вскрыл его, чтобы получить нужные сведения. Это уму непостижимо! Он ковырялся в кишках и голове Ферзя! Он прогнал через неизвестный нам аппарат частоты, генерируемые жуком, и записал все характеристики, словно знал, что когда-нибудь эти сведения кому-то пригодятся. Но самое интересное заключается в том, что эти сведения оказались в зашифрованных файлах ЦП, который и знать не знал об их наличии в собственной памяти!
– Э, да уж. Весьма любопытно. – Согласилась Огли, заподозрив в причастности своего отца Императора и его советника Арвоха. Скорее всего, Арвох по приказу отца похитил исследования доктора и сохранил их для Огли. Другого объяснения она не находила. Сэ-тхи точно не мог вытворить подобное, так как в его научных работах Огли никогда не видела упоминаний о загадочном докторе Рохау или о частотах мозга Ферзей. У Сэ-тхи наличиствовало непомерное количество пробелов и ошибок в работах, что говорило о его явном регрессе. Той же кривой дорожкой двигалась и Императрица Стора. Ситуацию мог кардинально изменить новый Император Ахн-дас, но он слишком поздно пришёл к власти, что для всех мохванов откликнется в будущем катастрофой.
Огли направилась к кораблям, помахав на прощание Пламору.
Вардар нервно шагал из стороны в сторону. Он боялся отпускать любимую с Генаей. Он не доверял волчице. Но и здесь он нужен, чтобы пробудить новые формы жизни. Войор настойчиво, можно сказать, навязчиво его звал в пустыню. Приняв решение, войори схватил походный мешок с оружием и бросился вслед за Огли. Мормул справится и без него. Огли не просто королева. Она королева всех существ, что склонили перед ней голову. Она хрупка, невзирая на свою колоссальную силу и волю. Она больна демонами, которые медленно и неуклонно разрушают её психику и физическое тело, отравля ядом чёрной пыли. Ей нужна защита.
Как же собиратель демонов сумел выжить, посетив ад Алигьери и контактируя с демонами? Или он не выжил? Что стало с тем, кто собрал демонов в шаре и завершил процесс, подчинив их границам шара? Прямо, как в сказке о лампе Алладина, известной многим людям Земли. Собиратель неизбежно должен был превратиться в смерда после контакта с демонами, чтобы остаться в живых. И не в простого смерда, а Властителя всей возможной черноты пыли. Но нет. Такого властелина не существует даже среди асов Игры. Огли смерд, но она не выдерживает силы консолидации тварей из Ада. Из этого следует, что собиратель не был ни смердом, ни человеком, ни войори. Он был игроком из другого мира, потустороннего мира, может, представителем иной цивилизации.
