– Я, наверное, могу и на другой день встречу перенести. Сегодня позвоню и договорюсь.
Бригадир довольно кивнул и пристально взглянул на Серёгу.
– Да, ладно, – махнул рукой тот, – если вся бригада в деле, то и я против течения не попру. Выйду я завтра, никуда не денусь.
– Вот и замечательно, – Лопатыч хлопнул в ладоши с таким выражением лица, будто бы никакого трудного разговора с подчинёнными и в помине не было. – За работу, ребята. Пятнадцать минут до начала репетиции, нужно успеть.
Бригада под предводительством Лопатыча проследовала в направлении левых кулис, за которыми располагался высокий ангар для крупных и массивных декораций. Какие-то из них можно было вынести лишь усилиями нескольких человек, а какие-то только выкатить.
Предстояло переместить на сцену пятиметровую башню с прикрученным на шестах грозовым облаком на самом верху.
По сюжету пьесы, в которой участвовала эта башня, по ступеням пологой лестницы должен подниматься один из второстепенных героев. Возле серо-чёрного облака его поджидает Архангел Михаил с длинным мечом в руках и золотой бородой на лице. О чём-то они там беседуют, что-то спрашивают друг у друга, отвечают. Но итог этого разговора, прямо скажем, не утешительный. Архангел Михаил не пускает второстепенного героя подняться выше. Герой плачет, спускается вниз, падает на колени. А Архангел громко хохочет и стучит мечом по туче, создавая ударами якобы небесные гром и молнию.
Лишь один раз Феликс поднялся из бытовки на сцену, чтобы из-за боковой кулисы посмотреть на это чудо современной драматургии. Утолив любопытство, он тогда спустился обратно под сцену, где бригада обычно дожидалась окончания репетиции или спектакля, чтобы снова запихнуть все декорации в ангар на хранение.
Феликс помнил, что тогда сказал коллегам:
– На пути современной драматургии стоит Архангел Михаил.
Все улыбнулись, а Лопатыч сказал:
– По замыслу автора, Архангел должен быть абсолютно голым, только с мечом и с бородой.
– Серьёзно? – удивился Феликс.
– Ну, это же театр, – наигранно выпятил вперёд нижнюю губу Лопатыч. – Только режиссёр изменил концепцию, – и выдержав паузу, добавил, – голым будет драматург.
– Ясно, – кивнул Феликс, – какими приходим, такими и покидаем этот мир.
– Или кому-то удобно, чтобы с ними так происходило, – уточнил тогда Юрик.
Бригадир пристально поглядел на него, но ничего не добавил.
Сегодня Юрик отсутствовал по неизвестным причинам. На две руки в бригаде меньше. Да ещё это внеплановое собрание сожрало лишние минуты. Принялись за дело в ускоренном темпе.
Возле пульта, предназначенного для связи со звукорежиссёром или осветителем, уже появилась помощник режиссёра. Она включила дежурное освещение над пультом, положила на него сверху толстую кипу листов с текстом пьесы, уже исчёрканным вдоль и поперёк пометками и сносками. Худощавая, невысокого роста женщина в неизменном вытянутом до колен сером кардигане, с короткой причёской и громким сиплым голосом.
– Леонид Палыч, – увидев копошащуюся бригаду, окликнула она Лопатыча. Затем молча указала ладонью на сцену и развела в стороны руки, изображая крайнее удивление.
– Пятнадцать минут, Елена Евгеньевна. Всё успеем, – заверил её бригадир.
Та лишь молча кивнула и продолжила готовиться к предстоящей репетиции.
Пока Саня с Серёгой выволакивали реквизит в виде стола и стульев, настольной лампы, каких-то комодов и чемоданов, Феликс с Лопатычем взялись за упомянутую башню. На хорошо смазанных колёсах с резиновым покрытием это чудо бутафорского гения вполне себе уверенно выкатилось из ангара и заняло своё место в выверенной режиссёром мизансцене. Теперь следовало опустить четыре домкрата, чтобы колёса приподнялись над поверхностью, и башня уверенно встала на четыре опоры со специальными металлическими блинами снизу для устойчивости.
Феликс опустил один домкрат и установил опору, перешёл ко второму и проделал то же самое. Вдруг он услышал, как Лопатыч с другой стороны башни прошипел:
– Чёрт…
Обойдя конструкцию, Феликс увидел в какую неприятную ситуацию попал бригадир. А точнее, его нога. Судя по всему, Лопатыч уж сильно поторопился и ненароком опустил блин опоры прямёхонько на ступню. Можно было с уверенностью утверждать, что в данную минуту примерно одна четвёртая веса башни давила на носок старенькой кроссовки Лопатыча.
Рывок Феликса к ручке домкрата, чтобы вызволить явно покалеченную ногу, бригадир удивительно спокойно остановил жестом, мол, и сам прекрасно справится. И не говоря ни слова, и почему-то не воя от боли, спокойно протянул руку и самостоятельно поднял домкрат. Высвободив ногу, таким же привычным движением опустил рукоять вниз и придал башне нужное устойчивое положение.
И Феликс почувствовал, как на его лице отвисла челюсть и выпучились глаза.
– Как нога? – спросил он.
– Нормально нога, – улыбнулся Лопатыч.
– Но ведь…
– Мало ли какие неприятности случаются во время монтажа декораций. Я ведь за свою жизнь тоже на многое насмотрелся. – Постучал ступнёй по доскам сцены, показывая, что за ногу переживать не стоит.
– У вас что, протез? – поинтересовался Феликс.
– Почему сразу протез?
– Но ведь вам не больно, как я вижу.
– Слушай, Феликс, – Лопатыч подошёл к нему вплотную и положил руку на плечо, – я тебе всё объясню. Тем более, что и так хотел с тобой кое о чём поговорить. А пока что, давай-ка доделаем нашу работу. Ты не против?
– Мы закончили, – крикнул им через сцену Саня, придвигая кресло к нарисованному камину.
– Горшки расставьте, – крикнул в ответ Лопатыч. – А ты им помоги, – добавил он привычным голосом, глядя Феликсу в глаза.
– Ну, ладно, – пожал плечами Феликс и пошёл в ангар за искусственными кустами роз в коричневых пластиковых горшках, чтобы затем расставить их вдоль крепостной стены какого-то мифического города.
Леонид Палыч наблюдал со стороны, как его бригада возится с декорациями и думал, что, по сути, ничего страшного не произошло. Даже лучше, что Феликс стал свидетелем казуса с ногой. Это послужит хорошим доказательством приготовленных слов. И Феликс охотнее поверит и станет лояльным к идее нового человеческого общества. О ней уже тихонько поговаривали в узких городских кругах, и ей необходимы были новые адепты, нужна была свежая, молодая кровь. Причём, и в прямом, и в переносном смысле.
О Юрике он ему расскажет, но немного позже. Сначала о главном. О Юле, и о том, что должно с ней произойти. Ведь насколько Лопатыч знал, у Феликса с дочерью директора что-то большее, чем просто дружба. А значит, Юля Феликсу совсем не безразлична. Так почему бы этим не воспользоваться?
К каждому человеку можно подобрать ключ. Или открыть хитрой отмычкой.
= 6 =
Оставив книжки на скамейке возле урны, Семён зашёл в кафе.
Проскочив через немноголюдный зал, на ходу приветливо махнув рукой двум миловидным скучающим девушкам за стойкой, вышел во внутренний дворик, где на время припарковал свой байк. Места здесь было немного и в основном стояли малолитражки, на которых доехали до работы служащие офисов, продавцы и официанты заведений, расположенных на первых этажах здания.
Заезжали с противоположенной стороны, и исключительно те, кто не превышал габаритов ворот. Семёну, можно сказать, повезло, так как его байк не только легко проезжал во двор, но и имел собственное местечко. Достаточно узкое даже для «миникупера» или «жука», но для мотоцикла вполне подходящее.
Подойдя к байку, примостившемуся между стеной и одиноким столбом освещения, отстегнул шлем от замка-крепления на пластиковом бардачке над задним крылом. Закинув ногу на сиденье, завёл мотор, надел шлем и начал выбираться из дворика.
Парковкой за кафе Семён пользовался достаточно часто. Выскакивал в город на какое-то время, не переживая о сохранности байка. Иногда задерживался, но тогда за ним могли присмотреть и девчонки из кафе. За это Семён никогда не забывал их отблагодарить, – когда наличкой, когда шоколадкой и улыбкой. Из-за таких взаимоотношений он стал почти что своим. Ему всегда были рады и даже поили иногда кофе с круасаном абсолютно бесплатно.
Наконец пробравшись между малолитражками, Семён выехал на городскую дорогу и сразу же дал по газам. Нравилась Семёну эта зверюга, её урчание, похожее на рык рассерженной большой кошки. Нравилось движением рук направлять этот клокочущий огненный механизм, несущийся по улицам суетливого, беспокойного города.
День набирал свою силу. Даже в потоке стремительно несущегося навстречу воздуха чувствовалось, что к полудню город накроет адское пекло.
Семён, в силу каких-то личных особенностей организма, высокие температуры переносил достаточно легко. А вот за систему охлаждения двигателя японского мотоцикла немного переживал. Вряд ли тот был рассчитан на сорокаградусную жару. Ну, нет, конечно, какое-то время может работать на пределе, этим и славилась восточно-островная техника. Но не выяснять же это путём прямого эксперимента.
Так что, чем быстрее он доберётся до подземной парковки центрального торгового центра, тем лучше. Летом там всегда было прохладно, а зимой тепло. Под хорошим торговым центром всегда комфортно.
Пришлось немного потолкаться на въезде. Выходной, а значит, посетителей тьма. Но Семён приехал не за покупками и, по большому счёту, совсем не из-за парковочной прохлады. Ему было необходимо встретиться с тем, чьё значение невозможно переоценить на данный момент времени. Того самого времени, которое ещё оставалось у людей, живущих в этом городе, в этой стране, на этой планете. У всего человечества.
Именно благодаря этому существу, живущему на Земле в образе человека, мир находился в относительной стабильности. Именно его Муругана и те, кто стояли за её тёмной персоной, искали не первый год. Ведь с его помощью и возможностями Проводника на Землю могли хлынуть безудержным потоком существа и их технологии, способные безжалостно и расчётливо изменить всё человечество на биологическом уровне, превратив его в полезное дополнение к своей цивилизации.
Всё это Семён прекрасно знал.
На него и на его друзей-байкеров, —армию на стальных конях, – возложена особая миссия – обеспечить безопасность Баоху. К нему сейчас спешил Семён. И все вместе они являлись последним форпостом, последними защитниками жизни на планете Земля.
Оставив мотоцикл возле лифтов, Семён поднялся с минус-второго этажа на нулевой и не спеша двинулся вдоль бутиков парфюмерии, бижутерии, галантереи. Прошёл мимо хмурого охранника, глазеющего куда-то в сторону входа из вращающихся стеклянных дверей. До Семёна ему не было никакого дела.
Пробежал взглядом по всем заметным и ставшими знакомыми камерам наблюдения. Не убавилось и не прибавилось, все торчали на прежних местах. Это всегда успокаивало – не нужно придумывать ничего нового и не вызывать лишних подозрений.
Немного тормознув возле часового салона, а затем у оптики, Семён окончательно убедился, что хвоста за ним нет. А камеры он перехитрит проверенным способом.
Вон там, сразу за эскалаторами, соединяющими нулевой с первым уровнем, находилась аптека, куда он каждый раз при посещении торгового центра наведывался. А что тут такого необычного? Все следят за своим драгоценным здоровьем. И Семён, конечно же, не исключение.
Оказавшись под эскалаторами, в слепой зоне камер, Семён придержал коней, остановившись возле небольшого салона по ремонту смартфонов, планшетов и ноутбуков. Сервис по площади был настолько мал, что внутри стеклянной будки без крыши, больше похожей на загончик для каких-нибудь редких насекомых, помещался всего лишь один человек – черноволосый мужичок азиатской наружности. Он сидел напротив полукруглого отверстия, над которым белыми наклеенными буквами красовалась надпись: «Ремонт цифровой техники недорого!». И пониже кулак с поднятым вверх большим пальцем. Ну как пройти мимо такого гениального маркетингового решения? И хоть у Семёна вся цифровая техника на сегодняшний день была в порядке, он всё-таки решил поговорить с техником. Протянув руку, постучал по стеклу указательным пальцем.
Мужичок оторвал сосредоточенный взгляд от экрана ноутбука и посмотрел на Семёна, и лицо его сразу преобразилось. Выковыряв беспроводные наушники, сложил ноутбук и сказал:
– Доброго времени, Семён!
– Всегда доброго, Баоху, – ответил без улыбки Семён.
– По твоему лицу видно, что есть новости, – Баоху перестал улыбаться. – Куда Муругана успела запустить свои щупальца?
– Я бы сказал иначе: вошла в активную фазу деятельности. Окучивает структуры власти, набирает адептов и расходный материал для использования Улитки. Тех, кого посылают в Улитку, – Семён ухмыльнулся, – они цинично называют «факелами». Они ведь там сгорают.
– Без мастер-ключа и защиты Проводника в Улитке уцелеть невозможно. – Лицо Баоху сделалось мрачным. – Такой принцип придуман специально. А Муругана беспощадна. Для неё люди всегда были всего лишь куклами, глупым домашним скотом, марионетками.
Баоху замолчал, а Семён добавил:
– За почти четыреста лет она нисколько не изменилась. Она – страшное создание.
Баоху хмыкнул:
– Но мы должны понимать, Семён, что гораздо страшнее Муруганы те, кто стоит за ней. Она всего лишь исполнительница чужой воли. И если не остановить её, то человечество окажется на грани вечного положения рабов, или страшнее того – полного уничтожения, как лишней формы жизни на этой планете.
– Я понимаю это.
– Значит, мы должны действовать.
– На данный момент, – Семён сделал успокаивающий жест ладонью, – тебе лучше оставаться в тени. Мы неплохо тебя спрятали. Пусть Муругана как можно дольше не знает о твоём местоположении.
– Это понятно, – в голосе Баоху послышались металлические нотки, – но чем дольше будут закрыты порталы в другие миры, кроме цивилизации Цъёйфи, и Муругана будет использовать Улитку в своих целях, тем больше будет на нашей совести людей, превращённых в пепел.
– Мы уже несколько раз обсуждали это, – кивнул Семён, – время не в нашу пользу…
– А что Юрий, парнишка из театра, рабочий сцены из бригады, – Баоху замялся, вспоминая непривычное имя, – как же его?
– Лопатыча.
– Да, точно, Лопатыча. Юрию удалось что-то выяснить на счёт планов Муруганы?
Семён опёрся локтями о выступ под окошком.
– Парень успел выяснить, что Муругана подбивает клинья под руководство театра, чтобы использовать зал в качестве помещения для новых посвящений и трансформаций. Клиники ей оказалось мало, она решила расширяться. И этот самый Лопатыч помогает ей.
Баоху сдвинул брови.
– Это весьма логичный ход с её стороны. В зале театра на один только сеанс можно набрать несколько сот человек. Ты прав, Семён, она решила выйти на новый уровень. Ей нужны новые адепты и как можно больше и скорее. Торопится Муругана.
– Слишком узкое горлышко для входа сюда, мы говорили…
– И как же Лопатыч поможет Муругане? – Баоху словно бы и не заметил слов Семёна. – Насколько я понимаю, от Лопатыча в театре мало что зависит. Он всего лишь бригадир каких-то там рабочих.
– Рабочих сцены.
– Вот, это даже не актёры. Обслуживающий персонал. Что он может?
Семён ухмыльнулся и мотнул головой.
– Юрий сказал, что Лопатыч будет использовать дочь директора, как объект шантажа. Не прямого, естественно, а якобы вполне в благих целях.
– Дочь директора чем-то больна? – догадался Баоху. —Хотя, это очевидно.
– Врождённый порок сердца, – кивнул Семён, – какая-то сложно операбельная форма.
– Они увезут девочку в клинику и проведут коррекцию, как Муругана называет свои операции.
– Да, так и есть. Такой план. Её должны были забрать этим утром, но я точно не знаю, что сейчас происходит в театре.
В пристальном взгляде Баоху читалась догадка о том, что он услышит дальше.
– Не отвечает Юрий. Никакой связи. Пропал.
Баоху глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
– Нужно было дать ему мою защиту.
– Это опасно, – резко ответил Семён. – Она может попасть в руки Муруганы. И тогда она уже беспрепятственно может держать открытыми порталы Цъёйфи и Земли столько, сколько захочет. В этот мир хлынут такие как она и Земле конец.
– Не Земле, а человечеству.
