– Да, читала как-то: состояние между сном и реальностью, когда все тело парализует, галлюцинации и демоны со всех сторон.
– Точно так, страшное явление. Ты не представляешь, какое счастье осознавать, что, наконец, проснулся в реальный мир.
– Несколько лет, говоришь, а почему не лечишься?
– Уж лучше тут, чем в психушке.
– Почему ж в психушке, мне кажется, хватит психолога или невролога, если это последствие запущенной болезни.
– Нет, не надо. Я напугала свою семью параличами настолько, что они перевели меня в университет другого города. Я отучилась, нашла хорошую работу, осталась здесь, в городе. Мадам Лима предложила место в клубе, когда узнала о моем одиночестве.
– Так ты, правда, одинока, или тебя просто убедили в этом?
Марли пожала плечами и поднялась.
– Позже я узнала еще одну историю. Когда Марли только заселилась, – говорю я Дине. – Она заперлась в комнате, а ночью случился приступ. Кошатницы услышали плач, но ничем не могли помочь. Пришлось выломать дверь, они застали ее с ножом в руке.
– Она пыталась покончить с собой?
– Нет, нет, ни в коем случае. Марли так хотела выйти, что от безысходности начала ножом пилить гвозди, на которых крепился замок. По итогу, она осталась без замочной скважины и зеркала.
– Неужели мы добрались до того самого вопроса о зеркале?! Давай, рассказывай!
– Все очень просто: зеркало висело напротив кровати. Марли очнулась от кошмара, посмотрела в зеркало и, видимо, ей что-то показалось, отчего она пыталась выбраться из комнаты. С тех пор всех зеркал шугалась.
– До твоего заселения у Марли же была другая соседка, поэтому давай плавно перейдем к ней. Расскажи о Хелен, какая она?
– Добродушная сплетница, я бы так ее описала. С ней можно поделиться чем угодно, только потом ходи и бойся, думай, почему другие на тебя бросают неоднозначные взгляды. Хорошо помню, что Хелен никогда не жаловалась на усталость, в принципе, ни на что не жаловалась, я уважала ее за это, особенно после откровений.
Хелен пригласила меня выпить чаю. Она оставалась единственным человеком, кто относился ко мне с добротой и теплом с самого начала.
– Как тебе тут, нравится? – спросила Хелен.
– В целом, нравится. Правда, Марли просила передать тебе благодарность за то, что ты предупредила меня о ночи, – ответила я, отпивая чай из кружки. М, вкусно! Интересно, чем пахнет?
– Ой, – кошатница потупила взгляд. – Прости меня. Хочешь, я тебе расскажу больше о Марли и Таре?
– Не стоит торопиться, – улыбнулась я. – Скажи лучше, что за чай такой вы пьете? В городе одну дрянь продают: мусор соскребают на плантациях, горечь, пить невозможно, а этот приятный.
– Черный с кусочками вишни и шоколада – фирменный, мадам Лима где-то достает по своим каналам.
– О, как, деловая дама!
Хелен рассмеялась и подлила еще в чашки.
– Она очень щедрая, я даже боюсь спрашивать, сколько денег ушло на мое лечение.
– Чем ты болела?
– Болею еще: букет венерических болезней.
Я почувствовала себя неловко, но в то же время поразилась ее спокойствию, я бы никогда никому не призналась. Хелен заметила, как я поджимаю губы в попытке поменять тему:
– Да ладно, не старайся, дорогая. В нашем клубе все друг другу открыты, мы живем без тайн.
– Я это запомню. Кстати, хотела на завтраке спросить, но как-то невежливо бы было. Чей букет стоит на столике в коридоре?
– Френки, – бросила Хелен, как что-то обыденное, облизнула ложку, не отвлекаясь от принесенного ей журнала. Потом взглянула на меня и, видя мое недопонимание, пояснила. – Вливайся, Викки, дальше только хуже. Френки – такой же безликий мешок с деньгами, как и Джек, Билл, Гарри, и еще сотня мужиков, тающих от нашей Тары. Можешь не запоминать их, это я развлекаюсь, память развивает ужас как!
– Расскажи, кто он – Френки?
– Тридцать два года, дважды разведен. Держит маленький магазин игрушек и сдает квартиру над ним. Каждый вторник присылает букет, а каждую пятницу Тара идет с ним на мюзикл.
– Ну, с Тарой мне все понятно еще с того вечера. Ты как веселишься после работы? Тоже мюзиклы или кино с ужином в кафешке? – возьму за обязанность: обеспечить радость в жизни Хелен. С ее проблемой, причем интимной, все грустно, просвета пока не видать.
– Хм, я не работаю, – голос сошел на нет, а статья о скачущем курсе доллара показалась кошатнице крайне интересной. – Мадам считает, что я сначала должна прийти в норму, – судя по интонации, Хелен не очень нравится позиция хозяйки.
Человеку надо отвлекаться время от времени от своих бед, и работа, наоборот, пошла бы на пользу, а здесь в четырех стенах один на один с собой.
– Я буду у себя, если понадоблюсь, – сказала она, взяла чашку и ушла.
Кухня была размером с мою квартиру. Видимо, основательница особняка предположила, что кошатницы всем скопом будут готовить и завтрак, и обед, и ужин сразу без перерыва. Современная техника, кухонный гарнитур из смеси разных минералов, под стать ему стол на шесть персон. Именно его притащили отсюда в зал на вечер знакомств. Сижу я тут, во главе стола, с кружкой дорогущего чая и чувствую себя печально. Ночь не прошла бесследно. Все еще думаю о Марли. Как же я могу помочь? В больницу ее не затащишь, родство с ослом или барашком чувствуется за версту. Может, привести доктора сюда? Мадам Лиме это не понравится. Будь я на ее месте, я бы не хотела расстаться с Марли. Кошмары и навязанное чувство одиночества – единственные якоря, удерживающие кошатницу здесь.
– Эй, – я вздрогнула и быстро обернулась на источник звука. – Ты такая серьезная, за километр ощущаю твою ауру. Она зловеще шепчет: «Не подходи, хуже будет».
В дверях показалась Тара.
– Кого можешь назвать самой яркой участницей клуба?
– Тару, вне всяких сомнений. Она бойкая, резкая, заводная, непоседливая. Настоящая душа компании, несмотря на острый язык, а как она вертит парнями – талант!
Тара села на диван, закинула ноги, взяла из моих рук чашку с кофе и поглядела в окно:
– Ух, смотри, Викки, ну, красота же на улице!
На улице, к слову, было все как обычно, но Тара тем и славилась: она могла увидеть что-то позитивное в любой вещи.
– Так в чем твой секрет? – спросила я, усаживаясь рядом.
– В том, что второй меня не существует. Довольствуйся оригиналом! – слишком яркий смех. – Ты хотела поговорить об этом?
– Нет, точно нет, – заверила я, тоже заливаясь смехом. Не считаю высокомерие, пусть и в шутливой форме, поводом улыбаться, но мне необходимо наладить контакт. Если сильный человек, а я уверена, что Тара – сильная, будет на моей стороне, то я буду чувствовать себя защищенной, как минимум, от назойливых кошатниц. Много ли их поменяется за мое пребывание в клубе? Тара точно тут надолго. Она не хочет меняться и не хочет уходить – идеальный расклад! – Почему ты так популярна у мужской половины? Чем ты их волнуешь?
– Секрет прост, сестра, я всего лишь остроумно отвечаю на вопросы. Мужчина заинтересовывается, увлекается мной, начинает ухаживать, а это большие траты. Иногда такие деньги крутятся! – Тара зажмуривается и пищит от радости.
– А тебя не волнует тот факт, что ты слишком дорого им обходишься. Играть мужиками можно более экономным путем.
– Вообще-то мне плевать, во сколько я им обхожусь. Сестренка, ты пойми, я не труженица публичного дома, я не сплю с ними. Только флирт в социальной сети, не более того.
– А если кто-то станет надоедливым, чересчур общительным?
– Я скажу мадам Лиме. Ты не представляешь, какая она влиятельная женщина. Не представляешь, Викки, – ее глаза сузились. Тара придвинулась ближе и продолжила. – Заведешь кавалера, ей ни слова. Пожалеть можешь.
– Говоришь, будто она маньяк какой-то, – вот эта фраза заставила меня хохотать. Что плохого мне сделает одинокая женщина не в лучшей физической форме? Перекроет кислород, благодаря связям? Я – обычный офисный планктон. Меня уволят – никто не заметит. Пойду к Гарсу, будем кофе варить да булочки печь, красота!
– Смотри, я предупредила, – Тара явно чувствовала себя хозяином положения, об этом говорил ее тон и поменявшаяся поза. Она как бы показывала себя вожаком, знающим свое дело.
– Могу я узнать, что случилось с приставучим джентльменом? Если это тайна, то я не требую мгновенной открытости от человека, можешь и не делиться.
– Ты такая вежливая, – с теплом заметила девушка. – Мне даже немного жаль, что ты попала сюда. Говорят, любой женский коллектив подобен клубку ядовитых шипящих змей, мы же – хищные кошки, готовые перегрызть остальным глотки друг за друга. Ты слишком мягкая, на мой взгляд, для жестокого зверя. Что до того мужика, я не знаю, что с ним стало. Видела потом его жену, да, он женат, так бывает, она ходила огорченная чем-то, не похожа была на замужнюю даму, пусть и несчастную. Такая потерявшаяся маленькая обиженная девочка, которой ненароком разбили сердце, – Тара оскалилась, и от этого на моем лице непроизвольно вспыхнула гримаса неприязни. Как я понимаю бедную женщину! Настолько, насколько мне сейчас противна новоявленная родственница. Я выглянула в окно, проходившие мимо люди покосились на особняк и ускорили шаг, вот бы мне сейчас оказаться среди них.
Под вечер погода ухудшилась. Мы с Марли и Хелен собирались прогуляться, а в итоге втроем маялись от низкого давления. Тара убежала на свидание, мадам пожаловалась на головные боли и скрылась в своей комнате. Девчонки предложили поиграть в настолки, и за одной из игр завязался разговор.
– Я точно знаю, что выйду замуж! У меня будет аккуратненькое белое платьице и уютный ресторанчик, – сказала Хелен, тряся в руке кость.
– Чудачество, – закатив глаза, заявила Марли. – Ходи уже, хочу поскорее обогнать тебя. Я, например, вообще не вижу смысла в замужестве. Знаете такую фразу: «Женщина должна родить столько детей, сколько сможет поднять одна»? Так и зачем мне муж, который в любой момент оставит меня одну с детьми?
– Ты категорична, – кошатница явно собиралась дать отпор. – Не все мужчины жаждут бросить семью. У меня будет самый добрый и самый любящий муж на свете. Я в это верю!
– Любая вера – самообман.
– Громкое заявление. Это почему же? – до фразы Марли я пристально следила за игрой, перебирая фишку между пальцами. Если бы я начала делиться свадебными планами, то разрыдалась в сию секунду. На месте жениха я видела только одного человека, и мне больно от того, что теперь все по-другому.
– Верить во что-то – играть с разумом. Вот ты, Хелен, веришь в чистую светлую любовь, а на деле? Пьешь таблеточки от гонореи? И где сейчас тот, кто наградил тебя? Ищет подходящее кольцо тебе на пальчик? – девушка хмыкнула в довершение своей позиции, а обвиняемая опустила глаза, не в силах выдержать ее злорадствующий взгляд.
– О, я вышла из игры, – надо было срочно переводить тему.
– Молодец, Хелен! – взвизгнула кошатница. – Не отвлеки ты меня всякими глупостями, я бы точно победила.
Бедняжка молча встала и ушла. Марли цокнула языком, добавив:
– Вечно она строит из себя обреченную и покинутую.
Я почувствовала медленно закипающую ярость:
– Ты обидела ее напрасно. Разве ты не веришь в спокойные ночи с крепким сном? Не грезишь об этом? А она никак не упрекнула тебя в ответ, хотя могла.
– Викки, ты живешь тут несколько дней. Придет время, ты поймешь, что я права. Давай поговорим о чем-нибудь, не хочу с тобой ссориться.
– Да, так лучше. На завтраке я сидела рядом с мадам и заметила интересную деталь. На безымянном пальце виден четкий след от кольца. Не знаешь, как давно она развелась или овдовела?
– Говорить о разводе намного практичней, чем о свадьбе, – она улыбнулась, а значит, я угодила ей. Еще один мостик налажен. – Развелась мадам Лима лет пять или шесть назад. Хозяйка оставила его фамилию, потому что он – известный бизнесмен, сверкнуть бывшим семейным положением иногда полезно. С кольцом вообще смешно вышло. Она недавно решила его надеть, вспомнить былые времена, так сказать, а оно застряло. Все перепробовали, в итоге в больничку съездить пришлось. Отек долго не сходил, теперь еще исчезновение следа ждать.
– Ах, так его сломали… Просто я увидела кольцо у нее на шее, и подумала, что это так мило – хранить память о браке.
– Нет, кольцо у нее давно, – Марли сидела, хмуря брови, наверно, пыталась вспомнить о чем-то. – Да, давно. При поступлении сюда я удивилась. Для чего носить одно обручальное кольцо на пальце, а другое на шее? Я около двух лет пробыла в клубе в другом составе. Одна из тех кошатниц подтвердила мою догадку: мадам была замужем дважды, но о первом опыте она никому ничего не рассказывает. Я как-то раз попробовала узнать подробности, меня чуть не вышвырнули. Больше не пыталась, и ты не суйся.
– Наконец-то секреты! – Дина потирает руки и ехидно смеется, играя на камеру. – Не будем бежать по головам, пойдем по порядку. Мы с тобой тоже никуда не торопимся. Уже не терпится спросить тебя об устройстве клуба. Думаю, все уже поняли, что главной является мадам Лима, а какие роли были у остальных?
– Количество участников может достигнуть бесконечности при особом желании, но, исходя из истории клуба, число девушек варьировалось от трех до шести. Из найденных архивов я поняла, что всему было свое время. Например, в 30-е года в момент основания общества у руля стояли три женщины: глава, слуга и швея. Они поселились в деревенском доме. Жили тихо спокойно, никого не трогали. В 40-е и 50-е этот аккуратный домик переходил из рук в руки, главой становилась та девушка, которая заработала большее уважение среди участниц к моменту передачи власти.
– С чем была связана смена главных?
– Уходили люди либо из клуба, либо на тот свет от старости или от болезни. Самая старая собственница умерла в 88 лет, и власть получила известная всем кошатницам мадам Бардо в 80-е.
– Почему она популярна среди вас?
– Именно Бардо ввела обращение – мадам, ей очень нравилась французская литература, ввела понятие хозяйки вместо главы, переместила клуб в городской особняк. У нее было двадцать кошек, ты только представь – двадцать! Кроме того, она заставила девчонок взять себе по кошке из местного приюта, поэтому их и прозвали кошатницами.
– Я-то предполагала, что кошатницы – это закоренелые одиночки, а оказывается, это последствия благодетельницы.
– Да, но у Бардо была и темная сторона. Например, никто не знает, что случилось с подопечной: нужная датированная страница, как ни странно, вырвана из ее дневника. Представь, неприметная журналистка, серая мышка попадает под крыло влиятельной женщины. Через какое-то время в газете появляется скандальная статья: «Душевнобольную девушку морят голодом», а там фотография особняка с мадам Бардо в одном из окон, и авторство приписано той самой корреспондентке. И все. Больше на работу она не приходила, да и вообще исчезла из жизни родных и друзей.
– Неужели никто не подумал о причастности хозяйки? Это ж очевидно.
– Ты плохо меня услышала, мадам Бардо была очень влиятельной женщиной.
Дина качает головой и улыбается:
– Женщины – страшная сила. Давай оставим историю клуба, перейдем к реальности.
– Хорошо. Мадам Лима изменила направленность клуба: теперь это сборище брошенных девчонок. Как таковых ролей у нас не было, но по поведению каждой можно судить так: я – новичок, соответственно, наблюдатель. Тара отвечала за досуг. Хелен – за уют, если необходим пледик, чаек, душевные разговоры, приятная музыка, то это к ней. Марли – это чистая одежда и вкусная еда.
– Сколько лет Лима в статусе хозяйки?
– Она стала главной где-то в середине 90-х.
– Изменилась направленность, а мысль о сестринстве поменялась?
– Нет, конечно, нет. На знакомстве мне сказали, что впредь я их сестра, они мои, в свою очередь. «Помощь и поддержка – основа нашей семьи», – сказала мне Хелен на первой встрече. Сейчас я сижу перед тобой и понимаю, что в основе лежало лицемерие и сплошной обман. Мне нужно было догадаться раньше об этом, тогда б я вытащила их оттуда.
– И как ты отнеслась к этому? Разве цель клуба не помочь одиноким женщинам обрести счастье?
– Мне показалось это странным, не скрою, но хозяйка жила с тем убеждением, что девушка должна быть среди своих. То есть сила в сестринстве, а не в крепких здоровых отношениях с любимым человеком, либо в карьерном росте или личной победе над проблемами.
– Поговорим о роли этой самой хозяйки. По твоим рассказам становится понятно, что с девочками ты проводила много времени. Мадам Лима принимала активное участие в твоей жизни, как кошатницы? – спрашивает Дина.
– Первое время ее совсем не было видно. Она то сидит в комнате, то рано уходит и поздно приходит. Стабильно появлялась на ужине, особо в разговор не лезла. После вечера посвящения я первый раз провела с ней достаточно времени на приеме, который случился в середине июня.
