Когда палатки были поставлены, а байдарки разгружены, все разбрелись по своим делам. Некоторые пытались смыть с лица черничные узоры, некоторые наносили новые.
Санёк присел к костру с тетрадью для дневника.
«Что же написать? Кстати, а число-то сегодня какое? – Он включил телефон. – Надо же! Только пятый день похода, а кажется, что прошло недели две…»
Мальчик пролистнул первые четыре странички и начал сразу с пятой:
«5-й день похода. Сходил в посёлок. Получил два котла. Встали лагерем в черничнике. Черники очень много». Потом написал на предыдущей странице: «4-й день» и начал вспоминать, что же было вчера. Странная штука память! Вроде всё помнишь, а когда это было – вчера или позавчера – непонятно… Так много всего произошло! Но и предыдущий день уложился у Санька в несколько скупых фраз.
Подняв голову от дневника, мальчик заметил, что дежурным Пете и Селене помогает Василиса, хотя дежурство вовсе не её. Это показалось ему настолько странным, что он даже бросил вспоминать позавчерашний день.
«Вот пойми этих девчонок! – подумал он. – Буквально вчера Селена нам такую свинью подложила с этим своим омлетом, который мы якобы должны были готовить, чуть не опозорила перед всеми… хорошо, что ребята понимающие оказались… А теперь Василиса как ни в чём не бывало помогает ей готовить! Что-то там старательно в кане перемешивает! Да я посмотрел бы, как Селена сама приготовит хоть что-нибудь съедобное!»
– Ты чего, привидение увидел? – спросила Вера.
– Да так. Вчера Селена нам дежурство чуть не сорвала, а теперь Василиса помогает ей готовить! Где логика? Или она у вас у всех женская?
– Глупый ты, – сказала Вера.
– Это почему же?
– Василиса за твоим каном следит, чтоб не пришкварили, а ты – ноль благодарности. Да ещё на неё же баллоны катишь.
– Да?.. – только и смог вымолвить Санёк. – А я и не подумал…
– Ага, а всё туда же – где у вас логика! Со своей логикой разберись.
И Вера ушла в палатку.
Саньку стало стыдно. И правда, как же он об этом не подумал! Точно Вера подметила, это же его котёл! Первый, обеденный, после супа, он уже помыл, и это была большая удача, что попался суповой, который пришкварить можно только при большом кулинарном «таланте». Молодец Василиска – сообразила, помогла! После такого почина Санёк уже не удивился бы, если бы она и мыть котёл вызвалась за него. Но девочка этого не сделала. Когда каша была готова и кан сняли с огня, она даже не посмотрела на него.
«Ну правильно, – подумал Санёк, – это же мой котёл, а не её. Если б она этот помыла, за мной всё равно остался бы ещё один». После ужина он пошёл к реке отмывать кан. Удивительное дело, но когда кан засиял изнутри глянцевым металлическим блеском, мальчику показалось, что именно теперь он по-настоящему прощён за то волнение, которое доставил Татьяне Терентьевне и всей группе своей прогулкой по посёлку.
На душе стало легче, и Санёк побежал выполнять своё заветное желание, ради которого он тогда в магазин и напросился. Он достал купленный блокнот, сел на брёвнышко у костра и замер в ожидании. Пока ждал, успел вспомнить и записать в дневнике четыре фразы про третий день похода.
Наконец к костру пришла Аня с гитарой, настроила её и запела своим потрясающим, берущим за душу голосом:
Развесёлые цыгане
По Молдавии гуляли
И в одном селе богатом
Ворона коня украли,
А ещё они украли
Молодую молдаванку,
Посадили на полянку,
Воспитали как цыганку.
И с теx пор она пропала
Под сенью
загара,
У неё в рукаx гитара,
Гитара,
гитара.
Позабыла всё, что было,
И не видит в том потери.
Аx вернись, вернись, вернись,
Ну оглянись, по крайней мере.
Саньку показалось, что Аня поёт про себя, и «цыгане» в песне – это не настоящие цыгане, а туристическая группа, сидящая сейчас вокруг костра. Мальчик старался ухватить хотя бы начала строк, чтобы потом восстановить по памяти или спросить. А песня продолжалась:
Мыла в речке босы ноги,
В пыльный бубен била звонко
И однажды из берлоги
Утащила медвежонка.
Посадила на поляну,
Воспитала как цыгана,
Научила бить баклуши,
Красть игрушки из кармана.
И с теx пор про маму, папу
Забыл
медвежонок,
Прижимает к сердцу лапу
И просит
деньжонок.
Держит шляпу вниз тульёю,
Так живут одной семьёю,
Как xорошие соседи –
Люди, кони и медведи.
(стихи Новеллы Матвеевой)
Для Санька и тут всё было ясно. «Медвежонок» – это он сам, случайно попавший к туристам-«цыганам», и, похоже, не так уж и случайно… Он даже задумался и совсем пропустил последний куплет. А песни сменяли друг друга, Санёк записывал, что успевал, и надеялся впоследствии выучить их все, чтобы петь у костра с ребятами вместе, легко и свободно, как будто всегда знал.
Он и не заметил, как за плечом у него вырос Веня.
– Что, уже к отчётному вечеру готовишься? – спросил он.
– Чего? К какому вечеру? – не понял Санёк.
– Так у нас традиция такая – в конце каждого похода делать отчётный вечер.
– У вас тут вообще одни сплошные традиции: котлы мыть, дневники писать…
– Так это же классно! Кстати, ты дневник написал? Списать дашь?
– Что?!
– Да шучу я, шучу… А про отчётный вечер – чистая правда. Вот что ты умеешь делать?
– В смысле?
– Например: петь фальцетом, изображать громоотвод, утюг, холодильник, ходить на ушах, показывать фокусы, резать по дереву, камню, пенопласту, делать вертикальный шпагат, читать стихи от конца к началу, писать эпиграммы, оды, эпитафии…
– Всё, всё, хватит! Я понял: цирк уехал, а клоуны в лесу заблудились…
– Что-то из этого ты наверняка умеешь делать, просто никогда не пробовал. Так вот, к отчётному вечеру надо раскопать в себе хоть какой-нибудь талант и выдать на публику. Подсказка первая: это обязательно должно быть связано с нашим походом. И вторая: не обязательно мучиться в одиночку, можно с кем-нибудь сделать общий номер. А можно и так и эдак.
– А если я ничего не умею?
– Такого просто не может быть, ты себя недооцениваешь. А низкая самооценка приводит к снижению результативности. Так что, поверь мне, в себя нужно верить.
– Что-что? – спросил Санёк, у которого от этого каламбура в голове всё смешалось, но Веня уже ушёл.
Не было ещё и десяти вечера, когда Татьяна Терентьевна объявила:
– Ну всё, сейчас отбой, завтра подъём в шесть утра, а для дежурных – в пять. Выход на воду – в семь.
– А чего это так сурово? – спросил Поплавок.
– Завтра проходим озеро. Его надо пройти или рано утром, или поздно вечером.
– А днём?
– А днём из воды вылезает Лохнесское чудовище! – объявил Веня и показал в лицах, как именно оно вылезает, как не вовремя вышедший на воду турист встречается с ним и что из этого получается, включая трагический финал и последнюю конвульсию невинной жертвы.
Все чуть с брёвен не скатилась от хохота.
– Веня, прекрати! – одёрнула его Татьяна Терентьевна. – А если серьёзно, то днём на озёрах бывает сильная волна.
– А с дровами что? – спросил Боря. – Надо бы забрать сушинки, они хорошие.
От пяти принесённых ребятами лесин к тому моменту осталось три.
– Заберём, только надо подумать, как их довезти, – сказала Татьяна Терентьевна.
– Так мы распилим и в байдарки положим.
– Тогда начинайте уже сейчас, чтобы утром только погрузить.
– А завтра погода может испортиться, – как бы невзначай сказал Боря, когда мальчики распиливали двуручной пилой оставшиеся сушины.
– Почему ты так думаешь? – поинтересовался Петя.
– Закат был красный, в облака.
– И что?
– Ничего. Поживём – увидим.
– Нечего сказать, успокоил.
Ночью действительно похолодало, и Санёк пожалел, что не взял с собой какой-нибудь шапки: голова вне спальника реально мёрзла.
