– Ты, оказывается, – специалист не только по не только вымирающим языкам.
– Есть такое дело, – подтвердил Артем и принялся загибать пальцы. – Про коптский ты знаешь. Арабским владею свободно – это святое. Иврит, амхарский, тигринья, ассирийский, новоарамейский, мальтийский – в общем, все ныне здравствующие семитские наречия – освоил факультативно.
– Надо же. Когда только успел?! – удивилась Тая.
На что Артем лишь усмехнулся:
– Живу давно.
И загнул еще два пальца.
– Плюс латынь – праматерь многих языков европейских – и, само собой, инглиш. А у тебя как по этой части?
– Гораздо скромней. Всего лишь английский. Спасибо папе с мамой, исхитрились запихнуть в школу с углубленным изучением иностранного языка. Потом, пока с дочками сидела, самообразованием занималась с наемным преподом. В общем, освоила на достойном уровне, – сказала Тая и не удержалась, похвасталась: – Когда была в Лондоне, меня несколько раз за свою принимали.
– Неплохо. А мне даваться некуда – в общей сложности, считай, пятнадцать лет на чужбине… – попытался развить лингвистическую тему Артем.
Однако Тая напомнила, зачем они сюда пришли.
– Ты мне зубы-то не заговаривай, полиглот. Я жду объяснений.
– Как скажешь. С чего начать?
Она пожала плечами.
– Тебе виднее. Как я понимаю, мы ведь не случайно встретились?
– Не случайно, – эхом отозвался Артем. – Только узнал я об этом после нашего очного знакомства в храме Хатшепсут.
– Как это? – не поняла Тая.
– Вот и попробуй тут растолкуй, как случайное обернулось неслучайным… – посетовал Артем, вроде бы в шутку, однако чувствовалось, что он с трудом себе представлял, как подступиться к обсуждаемой теме.
Ситуацию разрядил официант, который принес поднос, заставленный всякими вкусностями. Артем, по всему видать, знавший немалый толк в ближневосточной кухне, явил себя настоящим гурме. По мере того, как тарелки и тарелочки перекочевывали с подноса на стол, он со знанием дела пояснял, что есть что и с чем это едят.
– Маринованная цветная капуста… Фалафель… Ну, эта закуска тебе должна быть по Египту знакома… Форшмак… А вот это – нечто! Рыба святого Петра. Ее из Галилеи привозят. К ней обязон – чесночно-лимонный соус. Ты просто не вправе его не попробовать, – искушал Артем.
Слов нет, выглядела здешняя снедь весьма аппетитно. К тому же она источала такой дразнящий ноздри букет ароматов, что Тая сдалась и таки продегустировала всего понемножку. Удовлетворив свое астрономическое любопытство и особо воздав должное традиционной еврейской кухне, она принялась за принесенный официантом кофе, предоставив Артему возможность спокойно уплетать за обе щеки дары земли обетованной. Видно же, проголодался человек. Пусть себе насыщается. Но едва тарелки опустели, она вновь насела на него с вопросом:
– Так, что там со случайно-не случайно?
– Я уже говорил, что из Египта практически не вылезаю, – издалека начал Артем. – За год от силы пару месяцев в Россию выбираюсь, а все остальное время там торчу. Раскопки, музейные исследования, конференции… Это же моя работа. Можно сказать, она меня с моей бывшей развела, – признался он и без особого сожаления махнул рукой. – Я не в претензии. При не больно-то великих доходах я, как какой-нибудь бродяга, еще и дома объявлялся раз в год по обещанию. Ну скажи, какая нормальная женщина такое выдержит?!
– Пожалуй, что никакая, – беспрекословно согласилась с ним Тая.
– Вот и я о том же.
Да уж, продолжила этот диалог про себя Тая, для семейной жизни египтолог – профессия, совершенно точно, не самая подходящая. Хотя, мне ли об этом судить – живу себе тихо-мирно в своем замкнутом мирке, как рыбка в аквариуме, на всем готовом, и знать не знаю, что за стеклом этого самого аквариума творится.
– Пока делом занят, ни до чего – весь в работе, – продолжил Артем. – А как остаешься один на один с собой, одолевает тоска смертная. Вот я и затеял переписку с прекрасной незнакомкой. То, что выбор пал на тебя, – чистейшая случайность. Элементарно захотелось немного развеяться, пообщаться с кем-нибудь, пусть даже и всего лишь в Сети, пусть без малейшего шанса на продолжение… Сама посуди, ну, какое может быть продолжение, когда ты в Москве, да к тому же еще и замужем, а я по десять месяцев в году за тридевять земель, где-то под Каиром, в земле роюсь? Нонсенс. А оно, видишь, как обернулось. Оглянуться не успел, как затянуло. Практически заочно влюбился. Со мной такого еще не бывало.
Со мной тоже, мысленно поддакнула ему Тая.
– Как узнал, что ты прилетаешь, решил: к черту виртуальные игрища – я должен ее увидеть, разыщу непременно! – Глаза его при этом полыхнули юношеским азартом. – Едва окно в работе наметилось, я за руль и в Шарм. Тебя в отеле не застал – вы часа два, как уехали. Разузнал, куда собирались, кто сопровождающий, и в порт. Там бросил машину и на паром… Короче, устроил догонялки. В Хургаде взял такси до Луксора. Тамошняя экскурсионка выстроена таким образом, что храм Хатшепсут всегда последним пунктом программы идет. По моим прикидкам, тебя как раз должны были уже туда привести. Подъезжаю. Возле храма ни души. Ну, думаю, пиндык. Не иначе, как и здесь опоздал. Смотрю, какой-то египтянин курит в тенечке под колоннами, я к нему. Ты – Гамаль? – спрашиваю… Мне на ресепшене сказали, что так гида зовут… Он кивает. Из Шарма женщину привез? Да, говорит, она внутри храма, а я жду, когда водитель вернется – он за сигаретами отскочил. Как приедет, обратно двинемся… Вот так я тебя и нашел.
– Свидание, как в романе, – скептически резюмировала Тая, надеясь за иронией скрыть охватившее ее смущение.
– Что да, то да, – согласился Артем. – Только вот потом…
Он озадаченно поскреб затылок.
– Что потом?
– Потом ты назвала пароль, – выдохнул Артем.
– Что я назвала? – переспросила она, усомнившись, правильно ли расслышала.
– Пароль, – повторил он. – Помнишь? «Приди к своей сестре. Приди к своей жене…»
Тая кивнула. Она, конечно, эти слова помнила. Не забылся еще тот странный сон, когда она впервые услышала эти слова, и то, как там, в храме Хатшепсут, они вспыхнули в глубине сознания, и что-то заставило ее их повторить. Правда, она понятия не имела, что это какой-то там пароль.
– Ты уверен? – на всякий случай уточнила она.
– Абсолютно, – кивнул Артем. – Потому что я сам предложил эти несколько строк в качестве пароля.
Что это еще за шпионские игры? – мысленно возмутилась Тая. – Господи, во что же это я вляпалась? – подумала еще она, вспомнив сразу и киллера в своем номере, и гранату, и вертолет… Вероятно, биение тревожных мыслей столь отчетливо отразились у нее на лице, что Артем поспешил умерить порыв ее фантазии.
– Нет, нет, нет… Успокойся. Я не работаю на Моссад или еще какое-нибудь ведомство того же толка, и у меня нет намерения сделать из тебя новую Мату Хари. Тут, видишь ли, какое дело: я был предупрежден, что в один прекрасный день у меня может состояться встреча с… – он сделал неопределенное движение рукой – …с некой женщиной, которая произнесет условную фразу… Но знать и верить – совсем не одно и то же. Честно признаюсь, до последней минуты в реальность такой встречи мне не очень верилось. Поэтому, когда ты назвала пароль, я и опешил. К тому же и предположить не мог, что неведомая она – это ты…
Тае стало не по себе от ощущения, что она стоит на пороге тайны и вот-вот его переступит. В предвкушении этого мига отчего-то вдруг опять возникла у нее перед глазами картина прощания с бабой Гапой и ее предсмертное напутствие: «От меня все к тебе перейдет. Придет время, явится человек и все обскажет. Ты его сердцем почуешь. Ему одному верь. Его одного слушай. Такая твоя доля…» А что если Артем и есть тот, кто явится и все объяснит? Что если он – тот, кому можно и должно верить? Неужели вот теперь, в бесконечной дали от рязанской деревни, и выяснится, что именно передала ей, тогда совсем еще маленькой девочке, умирающая мудрая Агриппина?
– Я хотел, было, прямо там, в храме, попробовать объясниться, да вовремя вспомнил, что ты не в курсе… – продолжал между тем Артем. – Об этом меня, предупредили… Решил отложить этот разговор, а потом не до того стало. Действовать надо было, а не разговоры разговаривать, – подытожил он, очевидно, имея в виду все разом, начиная с их романтического ужина и заканчивая погрузкой в вертолет.
– Надеюсь, теперь, когда приключения остались позади, ты мне, наконец, все объяснишь, – негромко произнесла Тая, застыв в напряженном ожидании.
– Насчет того, что приключения закончились, не уверен, – буркнул Артем, – да и с тем, чтобы все объяснить, тоже предвижу сложности, но я постараюсь… Только очень тебя прошу, не спеши зачислять меня в сумасшедшие, – предупредил он, видимо собираясь поведать Тае нечто такое, что смело позволило бы отнести его к разряду умалишенных.
– Я постараюсь, – точно так же, как и сам он минутой раньше, пообещала Тая.
– Так уж вышло, что мы с тобой принадлежим к очень древней тайной организации, которая называется «Эквилибриум», – одним махом выложил Артем.
Тая отреагировала на эту новость несколько странно – видно, сработал какой-то потаенный защитный механизм.
– Эквилибриум? – рассеянно повторила она. Сразу вспомнился цирковой номер со схожим названием. – Это что-то, связанное с равновесием?
– Точно, – подтвердил знаток древности с видимым облегчением.
То, как сдержанно она отнеслась к его словам, по-видимому, внушило ему надежду, что и дальнейшие разъяснения – а разговор предстоял непростой – будут восприняты относительно спокойно. Решив, что начало положено, Артем с воодушевлением продолжил:
– Собственно, поддержанием равновесного состояния эта организация и занимается, причем, в планетарном масштабе. Человечество, видишь ли, имеет скверную привычку время от времени прогуливаться по краю пропасти. И то, что оно до сих пор не свалилось в бездну, – во многом заслуга «Эквилибриума».
Он взял паузу, чтобы дать своей спутнице, неофиту в истории Древнего мира, время переварить услышанное. Ничего себе начало, подумала та, пытаясь привести мысли в порядок.
– Да ты рассказывай, рассказывай, – энергично выдохнув, подстегнула она Артема.
– История эта давняя… – издалека начал тот. – На пике расцвета Римской империи, во времена императора Траяна, сформировалось тайное общество, состоявшее из достойных мужей глубокой учености, которые уже тогда осознали, насколько безрассудны люди в своем непомерном эгоизме и алчности, насколько велика их тяга к истреблению себе подобных. Мудрость и опыт подсказали им, что, если оставить все, как есть, то род человеческий рано или поздно неизбежно придет к самоуничтожению. Человечество, рассудили они, подобно неразумному ребенку: если его вовремя не одергивать и не наставлять на путь истинный, то до взрослого состояния дитя просто не доживет. Смирившись с невозможностью изменить сущность человеческой природы, мудрецы поставили целью хотя бы не дать свершиться непоправимому. Так возникло подобие ордена… За прошедшие века небольшое тайное общество переросло в мощную надгосударственную структуру с огромным интеллектуальным и финансовым потенциалом. «Эквилибриум» стал силой, способной влиять на ход мировых процессов. Речь идет о предотвращении назревающих и максимально безболезненном разрешении уже возникших конфликтов, чреватых глобальными последствиями…
Почему бы и нет? – слушая его, рассуждала про себя Таисия. Масоны, вон, тоже не первое столетие существуют и воду мутят.
– Что-то вроде всемирного МЧС? – предположила она вслух.
– В общем и целом, да, – согласился Артем.
– Допустим, все обстоит так, как ты говоришь. Моя-то роль тут в чем? – без обиняков поинтересовалась Тая.
Артем пожал плечами.
– В чем конкретно, не скажу. Не знаю. Но, полагаю, очень скоро все выяснится, – честно ответил он и, дабы разрядить скопившееся напряжение, то ли в шутку, то ли всерьез, прибавил: – В одном не сомневаюсь: у каждого в жизни есть миссия…
– Значит, все-таки миссия, – негромко произнесла Тая, отвечая своим мыслям. – Не зря говорят, все тайное рано или поздно становится явным.
– О чем ты? – недоуменно поднял брови Артем.
– Ну, я не уверена… – пробормотала она неуверенно, но все же собралась и вкратце поведала о том, что наговорила ей прабабка перед смертью, закончив словами: – Предполагаю, что это каким-то непостижимым образом связано с тем, о чем ты сейчас говорил.
– Правильно предполагаешь. – подтвердил Артем. – Агриппина твоя была Носительницей Ключа, и, уходя из жизни, передала тебе то, что являлось смыслом ее существования, – свое высшее предназначение. И с тех пор Носительница Ключа – ты.
– Но никакого ключа… – начала было Тая.
– Ключ в данном случае – лишь фигура речи, – мягко перебил ее Артем. – Ты сама и есть ключ к чему-то – пока, правда, не знаю, к чему. Прабабка твоя, умирая, переложила на твои плечи бремя, которое сама не в силах была больше нести… Только не спрашивай, пожалуйста, почему она избрала для этого тебя, а не твою маму или бабушку? Возможно, не сочла ни одну из них достойной, – Он пожал плечами. – Как мне объяснили, Носительница Ключа вольна в выборе преемницы. Единственное обязательное условие – наличие кровной связи между ними.
Слушая его, Тая оставалась невозмутимой, на удивление даже для самой себя. Артема это, похоже, всерьез напрягало. Вероятно, он готовился к всплеску непонимания, к тому, что немедленно и безоговорочно будет причислен ею к рангу неизлечимых безумцев, но она всего-то поинтересовалась:
– А какова твоя ноша?
– Я – Страж Носительницы Ключа.
– И откуда тебе это стало известно? – недоверчиво сузила глаза она.
– От отца.
– Тоже перед смертью рассказал?
– Нет, – отрицательно мотнул головой Артем. – Полтора года назад, когда он умер, я был в Египте. Так уж вышло, что о его смерти я узнал только через неделю после похорон.
– Но как же тогда… – ошарашенно воззрилась на него Тая.
– Да очень просто. Как только я вернулся в Россию, мне на городской телефон позвонил человек. Представился нотариусом. Сказал, так, мол, и так: поскольку отец ваш Леонид Сергеевич Бергалев скоропостижно скончался пятого сентября сего года, то я-де обязан исполнить последнюю волю покойного, а посему нам необходимо встретиться. Встретились. В итоге у меня на руках оказался запечатанный конверт. В нем небольшое, на две странички, адресованное мне послание… – Артем досадливо крякнул и выразительно прищелкнул пальцами. – Тебе бы самой прочесть, да у меня его при себе, как ты понимаешь, нет. Хотя…
Лицо его озарилось пришедшей только что на ум мыслью. Он схватил свой смартфон, лежавший на столе, и принялся в нем что-то выискивать.
– Погоди-погоди… Мы ж – дети века гаджетов… Привыкли снимать что надо и не надо… – бубнил он себе под нос, просматривая фотки в галерее. – Есть. На, читай.
И протянул ей телефон. На экране отобразился рукописный текст – ровный, красивый почерк человека, привыкшего писать от руки. Старая школа, подумалось Тае, теперь так уже не могут. «Здравствуй, сын, – прочла она. – Нелепо как-то жизнь прошла. Карьеру сделал, а в личном все наперекосяк пошло. Говорят – извини уж старика за цинизм! – пусть жены приходят и уходят, главное, чтобы дети оставались. Так, у меня и с этим неладно. Ближе вас с Саввой у меня никого нет, но вы оба страшно далеки от меня. Он, сам знаешь, где. Ты хоть и рядом вроде, а пятнадцать лет не виделись и даже не разговаривали. Почему – второй вопрос. Я с себя вины не снимаю, да что проку? Какой смысл теперь виноватых искать? Поздно. Как сложилось, так и сложилось. Однако оставим лирику лирикам. Прежде – дело. И дело такое, в сравнении с которым наши с тобой разногласия ничто – можно сказать, буря в капле.
Вот ты спроси себя: а так ли уж гордо звучит «человек», как нам внушали с детских лет в школе? Особенно, если учесть, сколько он на своем веку дров наломал, сколько бед натворил и сколько всего бездумно уничтожил. Наверняка ты возразишь мне сейчас: не только ведь уничтожал, но и создавал. Были же великие умы, прекрасные художники, писатели, поэты… Все правильно, были. Только атилл, чингисханов и гитлеров род людской воспроизводил ничуть не реже, с постоянством, вот уж точно, достойным лучшего применения. И, что самое страшное, всякий раз основная, самая многочисленная часть всякого общества охотно следовала за ними, как за идолами, круша все на всем пути. Что поделаешь, если человечество в целом сродни безумцу, который поджигает собственный дом только для того, чтобы в оставшихся после пожара углях запечь пару картофелин. Но нашлись те, кто осмелились взвалить на себя тяжкий груз ответственности за судьбы нашего далекого от совершенства мира. Они создали «Эквилибриум», и подвигла их на это уж точно не корысть. Они не жаждали власти и мирских благ, хотя бы потому, что всего этого у них и без того было в достатке.
Перехожу к главному. Если ты читаешь мое письмо, значит, моя смерть – уже свершившийся факт. С той минуты, как меня не стало, желаешь ты того или нет, ты занял мое место. Теперь ты – Страж Носительницы Ключа. Таково твое главное предназначение, и не в твоей власти что-либо изменить. После моей смерти ты стал такой же неотъемлемой частью «Эквилибриума», как до того был я, как раньше был мой дед, а до него – прадед. Уходя из жизни, Страж по своему выбору передает эту обязанность любому родственнику мужского пола, и даже Совет Блюстителей не вправе ему возразить. Таков вековой порядок. Я выбрал тебя, и отныне твоя забота – ждать момента, когда потребуется исполнить свой долг.
Быть может, тебе предстоит, как и мне, прождать всю жизнь, но так и не встретиться с Носительницей Ключа. Быть может, это случится сегодня или завтра. Но если ваша встреча состоялась – значит, пришло время свершить предначертанное. Единственное ваше предназначение – исполнить свой долг или же, если нужды в том не возникнет, идти по жизни порознь и нести то, что вам доверено, до конца дней и перед тем, как покинуть этот мир, передать в твоем случае преемнику, в ее – преемнице.
Понимаю, принять такое на веру трудно, почти невозможно, но не сомневаюсь, ты во всем разберешься. Захочешь узнать больше, в твоем распоряжении есть более надежный источник информации, нежели я. Воспользуйся коммуникатором. Прощай и прости, если сможешь».
Дочитав письмо до конца, Тая вернула его адресату смартфон, разочарованно заметив:
– Так он же, по сути, ничего не объяснил. Только туману напустил, да еще пространные рассуждения о порочной человеческой сущности зачем-то приплел… Странное, на мой взгляд, ты уж прости, какое-то послание.
– Вот-вот. Мне сперва тоже так показалось, – откровенно признался Артем. – Не знай я хорошо своего отца, то же решил бы, что это, мягко говоря, не совсем адекватное видение мира. Но усомниться в отцовском здравомыслии у меня до этого ни разу не было ни единого повода, и я просто последовал его совету – воспользовался коммуникатором.
Артем достал из заднего кармана джинсов небольшой темный предмет и протянул Тае. Это был гладкий и теплый на ощупь каменный цилиндрик коричнево-зеленого цвета, легко помещавшийся на ладони.
– Хочешь сказать, это – коммуникатор? – сделав ударение на слово «это», недоверчиво спросила Тая.
– Можешь не сомневаться. Опробовано, – уверил ее Артем.
– Но ведь это же камень.
– Верно. Камень. Диорит. Я тебе больше скажу, самое тщательное исследование поверхности под сильным микроскопом никаких следов механической обработки не выявило, а правильные цилиндры, насколько мне известно, в природе не встречаются. В общем, загадка на загадке. Кем, когда и как он сделан – понятия не имею, но функционирует, в чем я уже трижды имел возможность убедиться.
– Откуда он взялся?
– Из сейфа, – как нечто само собой разумеющееся, поведал Артем и, сразу спохватившись, легонько пристукнул себя по лбу: – Ах да! Извини. Совсем вылетело из головы… Согласно завещанию, то, что отец собирался мне передать, дожидалось возвращения блудного сына из Египта в депозитарной ячейке. Мы встретились с нотариусом в банке, прошли в депозитарий и открыли сейф. Там, кроме конверта, обнаружился еще и это. – Артем кивнул на цилиндрик. – Письмо я там же в депозитарии прочел. Ну а поскольку в ячейке ничего больше не было, решил, что диоритовый цилиндр и есть коммуникатор. И не ошибся.
– Значит, его ты вместо телефона использовал, после того, как машину разминировал? – высказала предположение Тая, вспомнив события прошлой ночи.
Артем утвердительно кивнул.
– Но то был уже второй раз, когда я им воспользовался. А впервые – в тот же день, после встречи с нотариусом.
– И что же, к нему какая-то инструкция прилагалась? – продолжила допытываться Тая.
– Никаких инструкций, – отрицательно мотнул головой Артем.
– Как же ты сумел разобраться во всем этом без малейшей подсказки?
– Методом тыка. Пришел домой. Положил его на стол и сел напротив. Сидел-сидел, смотрел на него, смотрел, повертел в руках, потом зажал в ладони и мысленно попросил: свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи. И что ты думаешь? Сработало.
