Виктор приготовился слушать, сосредоточился.
Алексеев усмехнулся, достал гаджет в маленьком полиэтиленовом пакете, стал играючи тыкать в экран.
Рыков не сразу понял, зачем это.
Неожиданно раздался звонок, и Виктор с готовностью вынул айфон из кармана, посмотрел на высветившееся имя, жестом извинился:
– Минуточку!
Поднялся, чтобы выйти из кабинета, сделал шаг к двери и неожиданно почувствовал, что сейчас что-то произойдёт, накатила волна понимания, застыл. Снова посмотрел на экран, где светилось знакомое имя, перевёл взгляд на Алексеева и чиркнул пальцем по экрану. Приложил телефон к уху. Там была тишина, напряжённая, пугающая, и едва слышный шорох, гулкость замершего в ожидании кабинета. Именно эти звуки окружали его снаружи.
Алексеев поднёс пакет ко рту и тихо сказал:
– Привет, Виктор.
– Чернушка… – с нарастающим ужасом прошептал Рыков, выключил айфон.
– Что за «Чернушка»? – переспросил Алексеев.
Виктор стоял, покачиваясь посреди кабинета, переводил взгляд с Удодова на Михаила. В голове кружились воспоминания о последней встрече в ресторане, задание, озабоченная улыбка и беспокойство девушки. Глубоко сглотнув, смягчая сухость во рту, Виктор засомневался, с надеждой в голосе произнёс:
– Может, потеряла, кто-то нашёл и пользовался? Пока ничего сказать не могу.
Михаил пожал плечами:
– Ясно, тогда поедем на опознание?
Виктор кивнул и, положив айфон в карман, направился к шкафу, стал одеваться.
Полковник Удодов сочувственно посмотрел на своего заместителя:
– Отзвонись мне, она или нет!
– Так точно, – отозвался Рыков.
Алексеев понял, что начальник Виктора в курсе, и тоже встал, затушил папиросу в пепельнице:
– Пойдём, я оденусь по пути, машина ждёт внизу. Позвоню эксперту, чтобы был на месте.
Они вышли из кабинета.
Морг на Екатерининском проспекте был полон гражданами. Алексеев провёл Виктора чёрным ходом прямо в подвал. Здесь было холодно и сыро. Справа за полиэтиленовыми шторами суетились патологоанатомы, препарируя трупы, лежащие на металлических столах. Рядом – помощники с диктофонами и несколько студентов медицинских вузов.
Виктор подумал, что здесь мог работать и его сын – всё же лучше, чем под пулями.
Алексеев уверенно прошёл дальше.
Следуя за Михаилом, Виктор гадал – что могло произойти? Он почему-то был уверен, что погибла именно Марина. Но так хотелось надеяться на чудо. В последний раз он передал ей новость о том, что освобождается Ефимов. Пять лет назад Марина выступала секретным свидетелем по делу организации контрабанды и сбыта наркотиков. Участие её было минимальным, и тогда Рыков завербовал её, предлагая дать показания в обмен на условный срок. Доказательств было «кот наплакал», хороших прямых свидетелей вообще не было. Преступники работали аккуратно, закладки делали через интернет, всё было обезличено.
Марина согласилась не сразу, показания в суде уже давала как агент под другим именем с изменённым голосом. Находилась в соседнем кабинете. Но всё равно Ефимов мог догадаться по тем сведениям, которые прозвучали. Хотя Виктор сам выстраивал для неё речь, составляя предложения жёстко по-мужски. Некоторые факты, о которых знала только она, даже не упоминали в суде. Поэтому и срок преступникам вышел не такой суровый. Всё же надо было впаять Ефимову преступное сообщество. Но прокуратура в этой части обвинение не поддержала. Почему?
Когда судмедэксперт откинул простынь, Рыков отшатнулся – всё лицо девушки бугрилось свежими шрамами, в некоторых местах торчали нитки, но всё же оно было хорошо ему знакомо. Сердце заныло от безысходной тоски. Подумал, что и он приложил руку к её смерти. С грустью спросил:
– Что это с ней?
– Преступник порезал, – сообщил эксперт, – сшили для опознания.
– Не хотел, чтобы узнали? – предположил Алексеев.
– Не думаю. Скорее, похоже на вымещенную обиду или злобу.
– А это что? – указал Виктор на красную тонкую полоску поперёк шеи.
– Предполагаю – проволока, пытались душить, – пояснил эксперт.
– А может остаться от сорванного кулона?
– Да, вполне, – согласился специалист.
На затылке виднелась травма, вокруг слипшиеся от крови волосы. Виктор указал на повреждение:
– Избили?
Эксперт пожал плечами:
– Могла упасть или нанесено посмертно, крови маловато. Я все свои предположения напишу в заключении.
Сомнений не осталось. Безобразные шрамы от вскрытия немного изуродовали тело Марины, но пышущая молодость и очарование затмевали корявые швы и холодную бледность кожи.
Виктор кивнул:
– Это она.
Михаил махнул рукой эксперту и направился к выходу, Рыков пошёл за ним.
Теперь надо было давать показания в кабинете Алексеева.
– Кто она? – сразу поинтересовался Михаил, снимая куртку и усаживаясь в своё рабочее кресло, закуривая.
Виктор не стал раздеваться, опустился на стул точно подозреваемый, начал рассказывать:
– Марина Чернова, мой негласный сотрудник, псевдоним «Чернушка». Работала под преступным авторитетом Ефимовым. Была спящим агентом пять лет, пока тот сидел. На прошлой неделе из Новых крестов сообщили, что он освобождается. Я назначил ей встречу, провёл инструктаж, дал задание.
– И что? – нетерпеливо поинтересовался Алексеев.
– После встречи отзвонилась мне с городского автомата как просил. Сказала – всё в порядке. Вечером мы встретились в ресторане «Невский причал» на Обуховской обороне, написала сообщения, а затем я отвёз её к дому.
– И больше не звонил, не встречались?
– Нет.
– А в какой день это было? Во сколько?
– Три, четыре назад… точно сказать не могу, надо посмотреть по времени в телефоне или в агентурном сообщении.
– Хорошо, – согласился Михаил, – а когда прощались, ничего подозрительного не заметил? Докуда проводил? Был в квартире?
– Нет, поболтали в машине как обычно, потом она вышла, а я уехал.
– В квартире отпечатки твои не найдём?
– Нет.
– Какой адрес?
– Я только визуально помню, надо в личном деле посмотреть, она по прописке жила. Ефимов ей квартиру купил лет семь или восемь назад в девятиэтажке.
Алексеев достал телефон в пакетике, несколько раз потыкал в него пальцем, сообщил:
– В тот день, когда она встречала Ефимова, ей пришло сообщение: «Если возьмёшься за старое, убью». Не знаешь, кто мог его послать?
Виктор покрутил головой:
– Понятия не имею.
– А что значит за «старое»? Чем она занималась?
Рыков пожал плечами:
– Помогала Ефимову с наркотиками, спала с ним, хотя особенно не светилась. Да и мне помогала. Что ещё… трудно сказать. Попала в поле зрения как связь, согласилась стать секретным свидетелем.
– Надо родителям её сообщить, съездить, посмотреть, как там обстановка. У тебя есть их адрес? – Алексеев затушил в пепельнице догорающую папиросу.
– Да, в личном деле агента записано. Пойдем, чтобы не откладывать, я посмотрю.
– Сейчас, – согласился Михаил. Закурил новую папиросу.
Они встали и вышли в коридор, прошли в кабинет Рыкова.
Игнатьев просматривал дела сотрудников.
Удодов сидел за своим столом в углу и что-то сосредоточенно писал в компьютере.
Виктор сразу подошёл к своему сейфу, снял печать и начал рыться в бумагах. Через некоторое время с недоумением произнёс:
– Не могу найти! Куда оно делось?
Алексеев затянулся папироской, стряхнул пепел.
Виктор взял книгу описи и стал просматривать каждую строку по порядку, через некоторое время воскликнул:
– О! Как же я мог забыть! Дела находятся на проверке у секретчика Лимаренко, там же и последнее агентурное сообщение. Он проверяет дела перед приездом комиссии из Москвы, чтобы всё было в порядке. Сейчас позвоню!
Рыков взял трубку рабочего телефона и набрал номер:
– Слава? Привет, это Рыков! Там у тебя на проверке дело моей агентессы «Чернушки». К тебе подойдёт начальник убойного отдела Алексеев, дай ему личное и рабочее, пусть выпишет всё, что ему надо! Ты понял? – Выслушав ответ подчинённого, усмехнулся: – Да списал он, списал! Не волнуйся!
Виктор положил трубку.
Михаил вопросительно кивнул:
– Что-то не так?
– Да нет! Всё в порядке. Интересуется, сдал ли ты в архив своих мертвецов?
Алексеев улыбнулся, хлопнул Рыкова по плечу и направился из кабинета. Остановился в дверях, обернулся:
– Ты спрашивал эксперта о триангуляционной борозде на шее девушки…
Виктор кивнул:
– Я ей наудачу серебряный кулон подарил с изображением «Ники», Богини победы, возможно, преступник позарился.
– Сможешь изображение найти в интернете?
– Да, конечно, позже занесу. Кстати, может, и не важно, но она сказала, что Ефимов её утром в городе высадил и обещал перезвонить вечером после неотложных дел. Но так и не позвонил до нашей встречи.
Алексеев кивнул и вышел за дверь. Папироса, точно напоминание, осталась дымить в пепельнице на столе Рыкова.
Удодов оторвался от монитора, поинтересовался:
– Установили? Твоя «Чернушка»?
Виктор кивнул. Разделся и сел на своё место.
Начальник покачал головой:
– Красивая девушка была, жаль. Может, мы расшифровали, что-то напортачили в суде?
– Не думаю, – возразил Виктор, пригладил усы, – если бы тогда прокололись, они бы сразу её убрали, а затем уже на апелляцию подали. Но пять лет о ней никто не вспоминал! А вот теперь встретила любимого из тюрьмы и адью… Как у тебя-то жена? Как съездил?
Удодов посмурнел:
– Плохо. Она и в молодости от ревности с ума сходила, а после гибели сына совсем умом подалась. Ходит по соседям, рассказывает, что я собираюсь её бросать. И сына ждёт, каждый вечер пироги печёт или печенье. Сядет после ужина в кресло и заснёт. Я переложу её в постель. Утром меня ругает, что сын приходил, а мы его не встретили, не открыли дверь.
– А что с ним случилось? – поинтересовался Игнатьев.
– Не знаю, никто ничего не рассказывает. Он в Москве служил в ФСБ майором, здоровый парень, крепкий. Сказали – сердце, а в справке о вскрытии указано: причина не установлена. Как так не установлена? Ну, я понимаю, бомжей подбирают, там у них всё сгнило от водки – и печень, и почки, и селезёнка – определить не могут. А здесь-то?
