– Слышала, что использовал свои способности, чтобы избавиться от конкурентов. Работал по заказу, – хоть и через паузу, но меня ответом все же удостоили.
– Получается, он преступник? Оборотень в погонах? – предположила я.
– Однозначного ответа на этот вопрос у меня нет. Нет прямых доказательств его работы на третьи лица – одни слухи. Сама метода была агрессивна – да, но с высоким КПД. Очень действенна. И не каждому по силам. За то менталист и ценился… в узких кругах.
– Почему не каждому по силам? – заинтересовано спросила я.
– Потому что требовала от исполнителя серьезной ментальной выносливости.
– Имя у этого человека есть, Вика? – не удержалась с вопросом Марья. Я заметила, что тема разговора ее заинтересовала. Очень. И Вика тоже это заметила.
– Имя есть у каждого, – уклончиво ответила подруге гостья. И уточнила: – По моим водным, этот человек все еще недоступен, Бесполезен…
– Так недоступен или бесполезен? – продолжила наседать на нее Марья.
– Недоступен, потому что бесполезен… Надо сверить часы.
– Сверить часы, – повторила я за Викой. И зачем-то добавила: – Так дедушка из тайги говорил…
– Многие так говорят… – негромко ответила мне Виктория, – В общем, надо обновить информацию… Допускаю, что моя могла устареть.
– Расскажи, что знаешь! – велела ей Марья.
– Пожалуйста, – добавила я, смягчив тон просьбы подруги.
– Слышала, – помолчав, решила ответить Вика, – что этот человек больше не в состоянии … влиять подобным способом. Расскажи мне подробнее о том, что случилось в пятницу. Сообщи всё, что помнишь! – обратилась она уже ко мне, показательно потеряв к Марье всякий интерес.
– Я гуляла в сквере. Фотографировала. У меня выставка скоро… То есть… не лично у меня… Я участвую в конкурсе. Точнее, буду участвовать… – зачем-то принялась разглагольствовать я.
– Расскажи о том, кого встретила. Мне видится это важным, – настоятельно попросила Виктория.
– Ну… Он такой… Неприступный… Высокомерный… Мрачный… С неподвижным лицом и острым взглядом… У меня же кадр с ним есть! – встрепенулась я, – Сейчас… Маш, где мой рюкзак?
– Да вон же он, бедолага унылый! – с усмешкой откликнулась подруга.
– Где? – уточнила я, оглядев комнату рассеянным взглядом.
– На порожке прикорнул, глянь! – распорядилась она. И продолжила: – Ты, мать, его за неделю так ушатала, что он еле до хаты… то есть до родных пенатов дополз. Сил хватило за поребрик заступить и вырубиться!
– И где ты, интересно, таких манер нахваталась?.. Папа – при должности, мама – сама интеллигентность, дед – военный пенсионер, бабуля – вообще божий одуванчик, если судить по видео, где она курочку с ананасами запекает… – чуть слышно бурчала я, бредя за рюкзаком чуть ли не на полусогнутых.
– Так и быть, расколюсь… эммм… поведаю тебе как-нибудь по случаю, – услышала я в ответ. И заявлено это было с ее фирменной коварной ухмылкой. В том, что она имелась на губах подруги, я ничуть не сомневалась – спиной почувствовала! Марья всегда так ухмылялась, стоило ей в сотый раз заставить меня сгорать от любопытства по поводу ее сленга. Похоже, практиковалась она в нем не день и не два…
– Я его и сегодня встретила. В кофейне, – поделилась я, обернувшись к девочкам.
– Кадр свежий? – уточнила Вика. – Сегодня в кофейне снимок сделала? При ярком освещении?
– Нет… – растерянно пробормотала я, сжимая в руках кофр с камерой, которую достала из рюкзака, но так и не расчехлила. – Не до того было… Да и потом… не думаю, что он согласился бы позировать… Он и тогда, в сквере, желанием не блистал. Не любит он фотографироваться…
– Ну, не стой изваянием, Кать! Подойди, покажи кадр! – распорядилась Маша. И вдруг воскликнула: – Подожди, так вы обе о Каменнолицем твоем щас толкуете, что ли? Ведь это его ты в пятницу щёлкнула?
– Похоже на то, – пробормотала я, сражаясь с чехлом и выуживая из него камеру.
– То есть и ты и Вика с ним знакомы, так?
– Похоже на то, – снова пробормотала я, вытянув, наконец, из чехла свою подружку-фотокамеру и принявшись искать нужный кадр.
– Не факт, что мы сейчас говорим об одном и том же человеке, – предположила Виктория. Предположила с некоторой опаской, как мне показалось.
– Вот, взгляни! – Я протянула гостье фотокамеру с кадром на экране. – Этот человек ко мне в сквере подошел.
Она аккуратно взяла мой агрегат и всмотрелась в лицо на экране.
– Что может тебя и Вику связывать с Каменнолицым? – прошептала мне Марья, пока Вика всматривалась в кадр, – Вот чую: есть кто-то третий. Связующее звено, так сказать.
– Не знаю, Маш… – тихо ответила я, – Логика в твоих словах явно есть… Но я никак не могу ухватить ее за хвост… Чувствую, что должна вспомнить что-то важное, но никак не могу…
– Не может она… – чуть слышно разочарованно пробурчала подруга, – А где ж твоя хваленая память, а?
– Не знаю, – вздохнув, шепотом посетовала я.
– Вышел из тени, значит… – задумчиво проговорила Вика, вернув мне камеру.
– Из тени?.. – переспросила я.
– Десять лет жил – не тужил… На связь не выходил… Почему сейчас? В чем цель активации? – рассуждала наша гостья вслух, будто ведя беседу сама с собой.
– Все-таки чудная ты, Вик! Будто не о человеке говоришь, а о машине, – усмехнулась Марья и повторила за гостьей: – «цель активации», блин.
– А цель у него есть! – подала я голос, – Я бы назвала ее целью всей его жизни.
– И в чем же она, по-твоему? – уточнила обладательница оливковых глаз.
– Он хочет испортить нам жизнь, – ответила я, пожав плечами. И приземлилась на свой стул. Ноги почти не держали меня от усталости.
– Кому «нам»? – уточнила Виктория.
– Нам с дедушкой.
– Зачем?
– Он мстит за… «своих девочек». Он так сказал.
– Каких девочек? – засыпала меня вопросами Виктория. Засыпала так настойчиво, что Марья предпочла не встревать.
– Он мстит за дочь и внучку.
– Почему именно вам? И что с ними случилось?
– Там что-то… непонятное… Я точно не знаю… Тяжелые роды… В общем… их не стало… Обеих… И Каменнолицый… То есть Жаров винит в этом мою семью… Маму и деда. И меня… Наверное…
– Это твое предположение или утверждение? – продолжала допрашивать меня Вика.
– Утверждение. Я собственными ушами это слышала.
– Вы беседовали?
– Да. В кофейне… Правда, не совсем об этом…
– А о чем?
– Он ищет папу. Спрашивал у меня: знаю ли я, где он.
– Решился вступить в прямой контакт, значит…
– Да, – подтвердила я слова Виктории, – Зашел в кофейню и направился прямо ко мне. Сел за столик. Без разрешения… А про вендетту я услышала в прошлые выходные. В «Империале». Мы там отдыхали. Там Каменнолицый… То есть Жаров обсуждал это с Предсказательницей.
– Кто такая? – удивленно вскинула брови гостья – похоже, ещё один мой дознаватель.
– Видимо, его жена. Она все время рядом с ним.
– Почему ты назвала ее предсказательницей?
– Потому что она… предсказала мне встречу… с одним человеком.
– С Орловым же, да? – встряла в мой допрос Марья. Я молча кивнула ей в ответ. Кивнула и услышала Викино задумчивое:
– Интересно…
– Так Катькин Каменнолицый и есть твой мозгоклюй, Виктория? – уточнила Маша.
– Каменнолицый… – задумчиво проговорила наша гостья, – Верно подмечено… Птоз… Последствия инсульта… Ассоциативное мышление, акцент на образность, – негромко размышляла она вслух, – Помню…
– Что помнишь? – поинтересовалась я.
– Что? – выплыла из раздумий гостья.
– Ты сказала «помню». Что ты помнишь?
– Не важно…
Взгляд моей собеседницы стал строго-назидательным. Так обычно смотрит учитель на нерадивого ученика, задающего глупые вопросы. Таким же взглядом одаривает меня и дедушка, когда я задаю «лишние».
– Прости, но мне кажется это важным… – не сдавалась я.
– Забудь! – велела она и снова странно взмахнула перед моим носом ладошкой. Так же, как вчера – на кухне – и пару раз сегодня. На меня снова опустилась странная пелена. Уютная и пушистая, она напомнила мне большую мягкую, но плотную скатерть с ажурными кистями, покрывавшую стол в доме бабушки из тайги. Когда-то я любила под ней прятаться от Кудряшки. Но та меня всегда под ней находила. Вскоре пелена перед глазами рассеялась, но я забыла, о чем только что спрашивала.
– О чем это я… – устало пролепетала я.
– Мы говорили о лице в кадре, – подсказала мне Вика, указав взглядом на фотокамеру, которую я сжимала в ладонях.
– Ах да… Каменнолицый. Так ты рассказывала о нем? Ну… до того, как я показала тебе кадр с его лицом? – неуклюже пыталась я собрать свои разрозненные мысли в вопрос.
– Возможно… То лицо было моложе… Не таким мертвым…
– Ты всё-таки видела его раньше?!
– Видела… В детстве… Лишь однажды, – нехотя ответила мне Вика, – На фото.
– У кого? У кого ты видела его фото? – не унималась я. Мне навязчиво казалось это важным.
– У мамы… В комоде… – стало мне ответом, а в памяти всколыхнулось нечеткое видение огромного темно-коричневого шкафа, высотой мне по грудь…
– Там, где таится всякое старьё, да? – выдала вдруг я.
– Что? – с интересом спросила притихшая было Марья.
– Так… Что-то вдруг вспомнилось…
– Что именно вспомнилось?
– Красивый комод… На нем фигурки… А внутри «таится всякое старьё». Так говорила…
– Кто говорил? – допрашивала меня теперь Маша.
– Не знаю… Не помню…
– Тут помню – тут не помню! – недовольно воскликнула она, – Не узнаю я тебя, Кать! Что с тобой происходит? Ты с легкостью вспоминаешь всякую муть, а важное – не можешь! Фигурки какие-то на комоде – это что, важно?!
– Красивые фигурки… Нэцкэ… – пробормотала я, устало прикрыв глаза.
– Ну-ка вспоминай, с кем ты возле того комода тёрлась!
– Не могу… Хочу вспомнить. Очень хочу, Маш… Но не получается… Блуждаю, как ежик в тумане…
– У нее перегрев, – заметила Вика. И велела Марье: – Не дави на нее: может случиться срыв. Твоему мозгу нужен отдых, – обратилась она ко мне, – иначе случится сбой.
– Да, в последнее время быстро утомляюсь. Это всё воспоминания… Они забирают много сил… Вот доберусь до дома – и отдохну.
– Отдых поможет, но не излечит.
– Не излечит? – расстроенно переспросила я у нее, – А что же делась?
– Нужно сломать алгоритм…
– Как это можно сделать?
– Можно применить метод замещения.
