Я отступила в сторону и тоже замерла.
Ожидание было болезненным. Столько панических мыслей заселило голову и лишало всякого смысла к действию. Я переводила глаза от одной точки двери к другой, от потолка к полу, но не за что было зацепиться, чтобы дать отчаявшемуся разуму надежду.
– Вторая!– раздалось очередное приглашение.
И я проводила спину смуглой девушки в проём двери, не сумев высмотреть внутри ничего, что успокоило бы.
Нас вызывали по номерам. И страшно было оттого, что никто не возвращался обратно. Я с ужасом смотрела на дверь и всё ждала, что сейчас кто-то крикнет или завизжит от боли, но за ней стояла полнейшая тишина.
Наконец, я осталась одна. Отчаянно хотелось вырваться отсюда хоть куда-нибудь, но бежать было некуда.
Когда дверь открылась синхронно с приглашением моего позывного, я на секунду упёрлась спиной в стену, а потом будто пружиной рванулась внутрь, чтобы как можно скорее избавиться от напряжённого ожидания.
Дверь за спиной закрылась. Я с удивлением осознала, что нахожусь в светлой тёплой смотровой, где играет тихая музыка. У дальней стены сидел мужчина в белом комбинезоне и прозрачной маске, а у кушетки ожидала молодая женщина восточной внешности в такой же форме.
– Раздевайтесь полностью и ложитесь на кушетку,– бесстрастно распорядился мужчина, поднимаясь.
– Что вы будете делать со мной?– тихо спросила на свой страх и риск.
– Вопросы задавать не положено, Седьмая!– строго произнесла, видимо, ассистентка врача неприятным для такого миловидного лица голосом.
Ледяными пальцами я сняла пижаму и кое-как стянула шлёпанцы, прилипшие к стопе. Девушка тут же забрала одежду и бросила в пластиковый контейнер с крышкой. Настороженно забравшись на кушетку, я широко раскрытыми глазами следила за каждым движением высокого худощавого мужчины, который остановился в ногах и ожидал, когда я размещу их на подставках. Внутри всё сжалось до боли: я помнила, что ненавижу врачей, особенно тех, кто по своей специфике должен слишком откровенно прикасаться к пациенту.
Как только легла на спину и раздвинула ноги, ассистентка положила ладони на мои плечи и прижала к кушетке. От этого я сжалась до судорог в икрах.
– Расслабься, Седьмая. Это обычный осмотр, чтобы ты не принесла сюда никакую заразу,– убийственно спокойным тоном проговорил врач и склонился надо мной.
От его жутких светло-голубых, почти бесцветных глаз, белых ресниц и бровей стало не по себе. Показалось, что я уже видела этого альбиноса. Только где?
А потом я пристально следила за каждой его манипуляцией: как он брал инструмент, как склонялся и делал соскоб, как щурился, ощупывая меня рукой в перчатке, и недовольно ворчал, что не опорожнила кишечник, и боялась даже моргнуть, чтобы не упустить ничего. Проще было бы зажмуриться и перетерпеть, но я не была на обычном приёме у гинеколога.
Затем он намекнул жестом, что можно опустить ноги и сесть, я с облегчением выдохнула и тут же села, сжав бёдра и скрестив руки на обнажённой груди. Мужчина встал передо мной, заставил раскрыть рот, взял мазок, осмотрел голову и уши. А потом обхватил моё запястье костлявой рукой, потянул на себя и быстрыми пальпирующими движениями прохладных пальцев прошёлся по предплечью. Затем взял кровь в несколько колб с разноцветными жидкостями внутри.
Не успела моргнуть, как он без предупреждения приставил какой-то аппарат к локтевой вене, и руку обожгло огнём. Я дёрнулась от него, зашипев. Из глаз полились слёзы, но ассистентка, крепко удержала за плечи, чтобы я не упала назад.
Когда он убрал аппарат, я посмотрела на сгиб руки и увидела множественные следы от игл, будто мне поставили какую-то инъекцию.
– А теперь сиди спокойно, иначе будет ещё больнее,– приблизил ко мне бледное лицо мужчина и прищурился.
Я замерла в ещё большем напряжении. Что-то холодное коснулось поясницы, а через секунду глаза чуть не вылезли из орбит, и лицо свело судорогой, потому что почувствовала, что буквально горю изнутри, словно по венам пустили лаву. Но не эта боль испугала – шокировало то, что я перестала ощущать собственные ноги, а за ними и руки, и всё тело…
Я стала клониться набок, перед глазами всё поплыло. А после… после ничего не помню…
Глава 4.
Я всё же упала. Хруст в шее… Мимолётный быстро затухающий огонь по позвоночнику… А затем холод до полного исчезновения самых примитивных чувств… Всё вокруг затопил чистый космический вакуум…
«Я умерла,– равнодушно подумала и открыла глаза. Вокруг было белым-бело без малейшей тени или уголка. И такая умиротворяющая тишина, что я с удовольствием уронила голову в пуховую перину пространства, впитывая блаженство перехода в небытие, наслаждаясь отсутствием сожалений, грусти, вины.– Если такова смерть, то это счастье!..»
Но тут перед глазами показалась серая дымка и из неё прозвучал замогильный голос:
– Признай все грехи, что совершила, и отпущено будет тебе…
«Зачем мне признаваться? Я уже умерла,– подумала с искренним недоумением.– А это предрай или предад?»
– Ты боишься признаваться?
«Я боюсь темноты, а нагрешила я по всем статьям… даже убила… кого-то, кажется…– я остановила мысли-речи и задумалась:– Зачем я в этом призналась? Ангелы такое не прощают… Только… гномы…»
Жуткий писк выбросил из умиротворяющего вакуума. Я едва не захлебнулась темнотой вокруг и мигом распахнула глаза.
Первыми почувствовала кончики пальцев. Они касались чего-то тёплого, мягкого, нежного, но сами руки были онемевшими. Когда глаза почти привыкли к темноте, внезапно вспыхнул потолок, заполнив всё помещение ровным мягким светом.
Я повернула голову и увидела справа от себя ряд кроватей, на которых лежали уже знакомые женщины и тоже озирались. Похоже, они проснулись только что, все так же растерянны, испуганны и явно под воздействием какой-то химии.
Я поднялась на локтях, голова была тяжёлая, но сразу бросилось в глаза то, что на обнажённых плечах и груди лежали тёмно-каштановые волосы. Я потянула за прядь и поднесла к глазам. Это и впрямь были мои волосы, но уже другого цвета. Поднеся локон к носу, не ощутила никакого запаха, будто окрасили давно. Но мне казалось, что не прошло и часа, как потеряла сознание.
– Сколько прошло времени?– произнесла Найти, поднимаясь с кровати и обнажённая выходя в центр комнаты.
Я молча поднялась и прижала подушку к груди, чтобы хоть как-то прикрыться.
– Подъём! Одежда в именном шкафу. У вас семь минут на сбор в коридоре. Не общаться!– заполнил комнату знакомый женский голос.
В центре на потолке включился синий таймер.
– Не думаю, что долго,– прошептала женщина с соседней кровати и мигом оказалась у шкафов, расположенных в стене напротив.
Я на цыпочках пробежала к своему и открыла первую дверцу. На полке на уровне лица лежала расчёска, резинка и белые носочки-следы. Живо зачесав волосы в хвост, я закрепила их на затылке и быстро надела бельё. Бесшовное, белое. И остальная одежда тоже была белой: брюки с широкой резинкой и нашивными карманами и короткий без бретелей топ из эластичной материи, плотно облегающий грудь. Внизу стояла обувь, похожая на литые кроссовки из резины. Наделись легко, обволокли стопу, как родные. Уверена, что в продаже таких не видела, но форма была откуда-то знакома.
Выпрямившись, посмотрела на остальных. Одежда у всех была одинаковая, но сидела по-разному из-за особенностей фигуры. Снова отметила, что я самая маленькая и хрупкая, хотя раньше таковой себе не казалась.
И опять виски сдавило от поиска себя в прошлом, но, похоже, эта часть жизни была спрятана за плотной пеленой, и чем больше я в неё всматривалась, тем сильнее начинала болеть голова.
Переведя взгляд на потолок, заметила, что время ещё есть, и открыла вторую дверцу шкафа. За ней висела пустая штанга, а на дверце – зеркало в полный рост. И, впервые увидев себя целиком, абсолютно уверилась, что это я. Всё было на месте, никаких синяков или порезов, здоровая кожа, ничуть не обмороженная, я узнавала себя, только фигура казалась немного чужой.
Склонившись к отражению, заглянула в глаза, рассмотрела лицо: ровная смуглая кожа слегка смутила.
«Кажется, я была другой? Толще… бледнее… Хм, бледная моль…»– последняя мысль была какой-то чужой, будто навязанной кем-то. Но вот маленьких бусин серебряного цвета – гвоздиков в ушах точно не помнила. Я давно не носила серёжек.
«Странно, я помню свой внешний вид, чего не люблю, чего не имела, но не знаю, что со мной было и откуда я. У меня избирательная амнезия? Такое только в кино бывает…»
Я оглянулась на таймер и коснулась мочки, собираясь снять гвоздик и рассмотреть его, но тот не имел застёжки, а был запаян идентичной на ощупь бусиной, как и второй.
Неизвестный шорох отвлёк от вопросов: в дальней стене открылся широкий проём в коридор.
Женщины, спотыкаясь и путаясь, выстроились по именам и поспешили в коридор. Я переступила порог спального помещения с последней секундой и замерла, тяжело дыша в затылок Шестой.
* * *
В коридоре нас никто не ждал. Было светло, тихо и жутко.
Неожиданно прозвучавший в голове незнакомый женский голос заставил содрогнуться и обхватить её ладонями:
– Седьмая, иди по коридору налево. Комната семь.
«Что это – галлюцинации?»– засомневалась я, чувствуя, как вспотели ладони.
Бросив взгляд на остальных, догадалась, что и они получили подобные послания. Кто-то схватился за уши и, похоже, впервые заметил бусины-гвоздики, наведя на мысль, что это не галлюцинации, а передатчики, встроенные в серьги. Четвёртая первой вышла из строя и поспешила по коридору в противоположную сторону. Я мешкала и ловила вопросительные взгляды оставшихся. А когда все несмело, но явно зная направление, пошли в разные стороны, я повернулась налево и поспешила следом за Шестой и Пятой.
За углом коридора действительно были двери с цифрами. Женщины вошли в соответствующие их позывному, а я застыла перед своей.
Дверь распахнулась внутрь. Я настороженно глянула в проём светлого помещения, заметила стол, стаканы с водой и два стула по разные стороны. А на вдохе замерла, увидев высокую широкую мужскую тень у стены. Она сдвинулась с места, и через мгновение передо мной предстал темноволосый бородатый мужчина.
Время будто остановилось. Воздух замер в носоглотке, горло стянуло. Широко раскрытыми глазами я впитывала лицо этого человека, утопая в пелене, которая не давала вернуть себя из прошлого.
– Здравствуй, Ева!– произнёс он на чистом русском.
Едва услышала его голос, моргнула, и вспышка памяти чуть не сбила с ног, будто сверху прибило мешком, что даже склонилась вперёд. Из тёмных глубин забытья лавиной хлынули воспоминания о том, что принесло меня сюда, и как будто плёнку кинофильма стали медленно отматывать назад: свистящая, слепящая воронка… Горячие пески Мёртвого города… Непроходимые джунгли… Душные туннели катакомб… Бюро… Ресторан… Аэропорт…
– Соня и Илья!– вылетело изо рта, будто меня выдавили, как тюбик с пастой. Глаза заслезились.
Я пыталась вобрать потерянный воздух, ухватилась за дверной проём, но грудь сдавило так, что не могла ни вдохнуть, ни обрести равновесие. Мужчина спешно шагнул навстречу, взял меня под руку и в полусогнутом состоянии довёл до стула за столом.
Отчаянно хотелось сбросить его руку с локтя, выпрямиться и расцарапать ему лицо или придушить, но всё это пока было не доступно. Я не могла перебороть шоковый порог и контролировать тело.
«Господи, помоги мне!»– взмолилась неистово.
– Ева, успокойся… Дыши ровно,– услышала заботливый тон, ощутила поглаживания по спине.
И это привело в чувство. Болезненная знакомая реальность заполнила до предела, возвращая всё на свои места, словно и не было никакой амнезии.
Я резко вдохнула, выпрямилась и вырвала руку из пальцев врага. Да, теперь я точно знала, что это враг, и не могла показать слабости. Я оглянулась, одаривая мужчину презрением, и процедила сквозь зубы:
– А что, Лиза уже не в моде?
Тот самый Макс медленно опустил руки, степенно одёрнул полы пиджака и с вежливой полуулыбкой прошёл к стулу напротив.
– Конечно, ты не Лиза, и никогда ею не была, мы оба об этом знаем,– до тошноты спокойным тоном проговорил он и сел.
– Тогда какого чёрта всё это происходит?!– вспыхнула я, готовая кинуться на него и голыми руками разодрать горло. И такой соблазн нисколько не покоробил.
– Садись, Ева, поговорим,– мягко осадил он.
Я рванула стул за спинку и села вовсе не по-женски, вперив ненавистный взгляд в лицо ублюдку: сомнений не осталось – он сотворил это со мной.
– Говори: мои дети – что с ними?– жёстко потребовала я.
– Успокойся, дорогая,– ровно проговорил Макс.– Дерзость здесь не поможет. Это во-первых, во-вторых, – она опасна для тебя.
– Что, приласкаешь электрошокером, «дорогой»!– передразнила язвительно, до боли в пальцах сдавливая подлокотники стула.
– Я не хочу причинять тебе боль. Но придётся, если ты продолжишь в таком тоне.
Я резко сорвалась со стула, выставив ладони на стол.
– Да плевать мне! Немедленно скажи, что с моими детьми и что тебе надо от меня?!
– С ними всегда всё было хорошо. За ними присматривают.
– Кто?!
Макс поднялся, вынул из кармана какой-то пульт, встал у торца стола и нажал на кнопку.
Затаив дыхание, я перевела взгляд на вспыхнувшую стену, оказавшуюся интерактивным экраном. И вдруг увидела до боли знакомые очертания своего двора. По дорожке от дома к калитке, безрадостно гребя игрушечной лопаткой по мокрой земле, шёл Илья, а за руку с ним – тоскливо озирающаяся Соня. Рядом с малышами шла незнакомая женщина и что-то рассказывала им. Они совсем не изменились, будто не прошло и ночи, как я не видела их, но выражение лиц заставило сердце сжаться: грустные, несчастные, потерянные.
«Что было с ними всё это время? Они могли подумать, что я их бросила!»– судорожно вдохнула я, невольно касаясь горла.
И всё же это было первое настоящее облегчение за долгое время: мои гномики живы, на вид здоровы, и за ними смотрели. Но напряжение и страх ударили второй волной, когда осознала, что неспроста дети были под наблюдением.
Экран погас, и связь с детьми будто снова оборвалась. Из головы выветрились все предостережения похитителей, инстинкт самосохранения отказал, и я буквально набросилась на Макса, схватив его за воротник пиджака, пытаясь добраться до шеи.
– Ах ты, скотина! Что ты со всеми нами сделал?!
Но внезапно на плечи камнем опустились чьи-то сильные руки и отшвырнули к стулу. Удержав равновесие, я сжала подлокотники и яростно оглянулась.
– Не рыпайся!– жёстко произнесла молодая женщина восточной внешности тоже на русском с заметным акцентом. И я могла поклясться, что уже видела её, но не могла вспомнить, где.
– Знакомься, Седьмая, это твой координатор Сейнара,– сухо проговорил Макс, потеряв всякое расположение.– В течение некоторого времени она будет сопровождать тебя всюду,– и он постучал пальцем по своему уху,– у тебя в голове.
Зло пыхтя, я отвернулась и вперилась в столешницу, стараясь взять себя в руки.
– Успокоилась?
Макс подвинул пластиковый стакан с водой, но я его проигнорировала. На секунду прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, сдавленным голосом спросила:
– Где я?
– Ты в Скале.
– Где я действительно нахожусь?!– прошипела, косясь за плечо.– Я же не дура: это место – что-то нечеловеческое!
– Отнюдь. Всё это построено людьми и для людей. Пока ты этого не понимаешь, но позже обязательно увидишь лично. И это правда: ты не дура. Калейдоскоп не ошибся в тебе, отобрав для нас.
Я недоумённо вскинула брови.
