14
Проснувшись от крепкого сна, в который он провалился, словно в глубокий колодец, он попытался открыть глаза. Одни раз, второй. Пелена. Он зажмурился и открыл их еще шире. Показалось блеклое пятно на темном фоне. Темнота, кругом сплошная темнота.
– А мы сегодня не поедем к Ульке? – Альбина сидела на ковре в зале, в её ногах смирно лежал Марс.
– Нет, дочь. На днях поедем. Сегодня совсем настроения нет куда-то ехать, – отвечала Мила, хаотично переключая каналы на пульте телевизора.
– Эх, жалко. Я так хотела Марса с собой в гости взять, – девочка расстроенно опустила плечи и повесила голову.
– Даже если мы туда поедем, собаку нужно будет оставить дома.
– Почему? Ему же скучно будет одному, без нас, – возмутилась Альбина.
– Ну, ты же знаешь, Родион не разрешит с ним приходить. Он не терпит живность в доме.
– Этот Родион вообще ничего не терпит, по-моему,– так во-взрослому звучали слова Альбины, что Мила даже улыбнулась впервые за целый день. Только дети могут так непосредственно делать выводы и озвучивать их без зазрения совести.
– Ты, к сожалению, права, дочь. Вот такой он человек – сложный, категоричный.
– Как только тетя его терпит? – продолжала рассуждать девочка.
Вдруг из спальни послышался голос Роберта, он звал Милу, повторяя её имя несколько раз. Голос его был странный, какой-то жалобный или умоляющий.
– Мам, ты чего не идешь? Папа же зовет, – Альбина показала рукой в сторону родительской комнаты.
– Я не хочу, – шепотом ответила она.
– Мила, вызови скорую, – просил Роберт.
– Мама, ты чего? – Альбина подскочила, случайно разбудив щенка.
– Папа, что с тобой? – она вбежала в спальню без спроса. В обычный день отец бы непременно отругал ее, но не в этот раз. Он сидел на кровати, и его взгляд был нацелен в одну точку. Куда-то в воздух, в пустоту. Он не шевелился. Дыхание его было прерывистым.
– Папа, – сначала она испугалась, увидев отца в странной позе, но потом медленно подошла к нему и дотронулась до пальцев рук.
– Дочка, позови маму. Она что, ушла куда-то? – не шевеля ни одной мышцей тела, произнес отец.
– Нет, сейчас…Минутку подожди, – она выскочила из комнаты и жестом подозвала маму.
– Он не шевелится, мам, – в глазах Альбины Мила прочитала леденящий ужас. Она быстро подбежала к мужу и, встав напротив него, взглянула прямо в глаза. На ее присутствие он не реагировал.
– Роберт, что с тобой? Это не смешно, ты ребенка напугал, – сперва возмутилась Мила.
– Вызови врачей. Я ничего не вижу.
– Как это? Вот так, за полдня потерял зрение? – жена будто отказывалась ему верить. Да и в целом доверие к мужу было серьезно подорвано.
– Я не знаю, что происходит. Только проснулся, открыл глаза, но… Всё смазано. Только свет и темнота различимы.
– Так, дай я тебя осмотрю, – достав из шкафа белый чемоданчик с красным крестом на боку, она вынула из него узкий фонарик и направила яркий свет прямо в глаза Роберта. Но тот даже не прищурился.
– Нехороший знак. Сейчас вызову скорую, ты главное не волнуйся, – жена быстро набрала 03 на радиотелефоне. Медицинская бригада не заставила себя долго ждать, приехав через несколько минут. Роберт лежал в одной позе, не шевелясь. От страха Альбина спряталась в спальне, оставив лишь маленькую щель в двери, чтоб слышать разговоры врачей. После объяснений Милы, на что жалуется пациент, мужчина в белом халате достал из кармана шариковую авторучку.
– Вы можете посмотреть на кончик ручки? – спросил фельдшер, присев на край широкой двуспальной кровати.
– Я и ручку не вижу, не то что кончик… – Роберт выдохнул и безнадежно опустил голову.
– Как давно зрение пропало?
– Я проснулся минут двадцать назад и, открыв глаза, уже ничего не увидел. Днем все было нормально.
– Что было днем? Занятие спортом? Стресс? Удар может? – расспрашивал медработник.
– Стресс был, – ответила Мила за мужа. И она была права.
– Хм, – фельдшер задумался, вписывая сказанное в документы, – сейчас нужно заполнить данные пациента, а затем мы его повезем в двадцатую больницу. Осмотр офтальмолога и МРТ головы сможет дать полноценную картину. Пока что-то утверждать сложно. Скорее всего, будет госпитализация, поэтому соберите спокойно вещи. А мы внизу подождем, можете не торопиться, – забрав свой оранжевый чемоданчик, фельдшер спустился в карету скорой помощи.
Пока Мила судорожно кидала первую попавшуюся под руку одежду мужа в спортивную сумку, он не смел ее отвлекать, понимая серьезность момента.
– Меня уложат, да? – единственное, что он произнёс беспомощным тоном.
– Пока не знаю. Ты же слышал, что врач сказал. Нужно просто быть готовыми…
– К чему? – испугавшись, спросил Роберт.
– Быть готовыми к тому, что уложат.
Быстро собрав всё необходимое, Мила переоделась сама и помогла Роберту натянуть тёплые вещи.
– Альбина, – заглянула она к дочери, – нам нужно уехать срочно. Закрой за нами дверь. Если позвонят, пока никому ничего не рассказывай.
Вся дрожа, девочка наблюдала, как высокий, сильный отец, будто беззащитный мальчишка держится одной рукой за перила, а второй опирается на плечо жены и медленно, шаг за шагом спускается по лестнице. Её глаза наполнились слезами. Проводив родителей взглядом, Альбина закрыла дверь на три замка. В голове ее стали появляться мысли о взрослом. О том, что существуют страшные болезни. Что папа может долго лечиться и никогда не поправиться. Что он, в конце концов, может умереть. Охваченная жуткими мыслями, она быстро рванула к себе в комнату и укрылась с головой под одеялом. «Сейчас я закрою глаза, и это всё окажется сном. Я тихо буду лежать в своем уголке. Как меня сестры называют – «девочка – уголок». Вот уткнусь носом в стенку и лежу себе, разглядываю узоры на колючем бельгийском ковре, что висит на стене. Я повожу по нему пальцем, а потом усну. А когда проснусь, всё пройдет. Все пройдет». Слезы затекали в уши, а всхлипывания под одеялом заставили Марса запрыгнуть к хозяйке в постель. Мокрым носом он тыкал в заплаканные щеки, как будто желая остановить ее плач.
Аппарат МРТ издавал адские звуки, оглушительные стуки, перед его глазами всё время мелькали какие-то вспышки. Врач предупреждал, что процедура не из приятных, но выбора не оставалось: нужно было срочно пройти диагностику. Мила стояла у изголовья аппарата, в котором не шевелясь лежал супруг. В руке она нервно сжимала его свитер. В соседнее помещение за прозрачной стенкой, где сидел доктор и наблюдал за картинкой на экране, вошел еще один врач. Они что-то обсуждали, теперь уже вместе задумчиво смотрев на экран.
– Можете подниматься, – произнес он. В руках доктор держал снимок с развернутой картинкой двух долей мозга. На снимке один показывал другому на какое-то небольшое пятно. Тот же, с опечаленным выражением лица развел руками. Коллеги пожали друг другу руки и разошлись.
– Проходите, присаживайтесь, – спустя десять минут, лечащий врач, на бейдже которого Мила прочитала надпись: «Заведующий отделением нейрохирургии Полевский Н.А.», пригласил к себе в кабинет.
– Доктор, – не став дожидаться, что он скажет, Мила протянула ему конверт с зелеными купюрами, – пожалуйста, будьте с нами честны, что с моим мужем?
– Для начала, уберите это. Потом продолжим разговор, – к конверту он не притронулся, но тон его был строг и серьезен. Мила спрятала конверт обратно к себе в сумку.
– Извините… В такой ситуации уже и не знаешь, что правильнее сделать… – Мила смутилась.
– Правильнее будет сейчас успокоиться, – начал Полевский, – мы провели обследование совместно с моим коллегой, так как мне требовалось еще одно мнение, в котором мы сошлись. Взгляните, – достал он рентгеновский снимок с изображением мозга.
– Сейчас для меня куда-то взглянуть – звучит как издевка, – неожиданно сказал Роберт.
Полевский только слегка улыбнулся.
– Тогда, начну с конца. Это явление – временное. В мозгу вашего супруга, вот здесь, – показал он перьевой ручкой на светлую точку на снимке, – имеется небольшой измененный очаг, ишемическое поражение тканей. Он относительно небольшой, даже меньше сантиметра, что очень обнадеживает.
– И, о чем это говорит? – настороженно спросила Мила.
– Это говорит о начальном этапе рассеянного склероза. Благо, что зрение пропало сегодня, иначе вы бы так и не узнали о зарождающемся заболевании, а дальше было бы уже хуже. Сейчас у нас есть возможность медикаментозно помочь пациенту. Естественно, в стационаре, – объяснил он.
– Доктор, какие шансы на то, что он снова будет видеть? – голос Милы дрогнул.
– Шансы достаточно велики. Мы расписываем схему лечения, согласно которой нужно будет принимать препараты, получать уколы и капельницы. Зрение – это уже побочная стадия. Самое главное, постараться сделать так, чтоб очаг не разросся, а еще лучше – исчез, и не случилось рецидива. Так как такие очаги влияют и на работу спинного мозга, то есть на возможность нормально передвигаться, и на ряд других органов. Если коротко – вашему супругу прямо сейчас необходима госпитализация. Вы же не планируете писать отказ? – настойчиво произнес врач.
– Конечно же нет, – заверила Мила, – мы безоговорочно будем ложиться и принимать лечение, которые вы назначите. Оба перевели взгляд на Роберт, но тот не реагировал и ничего не возразил.
– Ну и хорошо. Сейчас заполним карточку, и медсестра проводит вас в палату. Фамилия?
– Гаранян, – ответил Роберт. Затем врач задал ряд дежурных вопросов и назвал номер палаты, где будет лежать пациент.
Мила помогла ему прилечь и поправила подушку. В этот момент Роберт нащупал ее руку и шепотом попросил:
– Не оставляй меня.
– Хорошо, только Альбину на ночь пристрою и сразу к тебе вернусь. Не волнуйся, – убедила его жена.
15
– Как же так, Милка? – Ульяна внимательно выслушала рассказ сестры по телефону, – чем я могу помочь? Давай, я приготовлю еду для Роберта, передашь ему в больницу. Больничное меню, мягко говоря, не дотягивает до домашней стряпни.
– Спасибо, Ульяша. Ничего не нужно, я сама приготовлю и сама отвезу. Но, у меня действительно будет к тебе просьба… – Мила смутилась, – понимаешь, моя Альбина совсем одна останется на ночь, я должна побыть с Роберт, как минимум одну ночь провести рядом с ним. Пока его зрение не восстановится, я буду рядом. Наша Тома на новогодние праздники к себе в деревню уехала. Я бы попросила её, но… В общем, оставить мне дочку не с кем.
– Ну какой может быть разговор? Она мне что, не родная? Где моих двое, там и третья. Приезжайте. Сколько нужно, столько пусть остаётся у нас, места всем хватит!
– Спасибо большое, только вот еще один момент. Собака. У нас же теперь щенок. Куда мне его деть, я ума не приложу. Знаю отношение твоего Родиона к домашним животным. Вдруг он будет против?
– Щенку тоже найдем угол, не волнуйся. А с Родионом я разберусь, ты в голову не бери. У тебя своих проблем полно.
Ульяна обладала какой-то магической силой – всегда правильно понимать. С ней везде было как дома. Уютно, размеренно. Будто она сердце твое окутывает шерстяным пледом, или одевает тёплый растянутый свитер, чтоб согреть душу. Она принимала тебя со всеми недостатками и никогда не критиковала. С ней можно было выражать эмоции. Любые, по любому поводу и без него. Ведь смеяться и плакать без повода можно не с каждым. Она умела любить. И ей нравилось любить. Любовь к её мужу должна была выражаться в служении. И служила, как она считала, достойно. Супругу, детям, семье. Долгу. Но, сама того не осознавая, мужу она не служила, а прислуживала. При этом, любила свою жизнь даже в тот момент, когда казалось, что любить было не за что. Когда было самое время проклинать своё жалкое существование. В ее душе было и есть место для всех. Под ее кровом так же, как и в душе, каждый находил себе место. Каждый, кто потерялся, находил самого себя. Жаль, что жизнь не всегда отвечала ей взаимностью, посылая всё новые испытания.
Когда Мила и Альбина оказались на пороге квартиры отставного генерала, тот уже был подготовлен к предстоящей встрече с племянницей жены и её питомцем. Хоть он и был иногда непреклонен в своих решениях, здесь ситуация не позволяла поступить иначе.
– Проходите, мы вам рады, – неожиданно начал он, увидев гостей, – ты, Мила, оставь переживания за девочку и собаку. Мы за ними присмотрим сколько будет необходимо. Занимайся мужем. Ты сейчас там нужнее. Ну, проходи, племянница! – пригласил генерал.
Ульяна помогла Альбине снять верхнюю одежду и жестом пригласила сестру тоже войти в дом, но та отказалась.
– Уже поздно, побегу к Роберту. А вам, родные, спасибо, что бы я делала без вас? – Мила от усталости уже не чувствовала, как болело ее тело и ныли ноги.
– Да брось, – Ульяна махнула рукой, – пойдем, дочка, я тебе уже постелила в комнате девочек. Искупайся и ложись, а я вам принесу перед сном горячий чай с медом, – Ульяна знала, что племяннице сейчас требуется повышенное внимание, ведь она уже не совсем ребенок и все прекрасно понимает. Понимает, что папа заболел чем-то серьёзным.
– Доедешь до больницы, позвони, – крикнула Ульяна вслед сестре, закрывая за ней входную дверь.
– Неужели папа разрешил? – Кристина играла с Марсом в мяч, пока Ульяна заплетала Альбине тугую косу.
– Мне было нелегко, но я смогла его уговорить, – подмигнула она дочери.
– Не дай Бог он его разбудит своим лаем, придется нам всем пятый угол искать, – шутила Кристина.
– Кто кого разбудит, если начнет гавкать? Родион Марса или наоборот? – отозвалась Ева с верхней полки двухъярусной кровати.
– Нет, ну ты видишь, что она говорит про моего отца? – возмущенно Кристина посмотрела на мать, – будто собака – это он.
– Ева, – мать сделала вид, что недовольна ее высказыванием, но сама еле сдержала смешок. Старшая дочь поняла это по взгляду.
– А что? Вот был бы ваш Родион такой, как Роберт. Он для Аркадия старается, всегда к нему добрый, – Ева едва не выдала секрет, который скрывали от Альбины и быстро прижала ладонь к губам.
– Конечно добрый, он же его папа! – тон Ульяны стал строгий, даже сердитый. Она и две ее дочери переглянулись. В комнате повисла неловкая пауза.
– Ну да… – замялась Ева и опустила глаза.
– Хоть бы дядя быстрее поправился, – Кристина быстро сменила тему, – мы за него очень переживаем.
– Давайте за дядю помолимся, – Ева спустилась со второго этажа кровати.
Альбина уже знала на тот момент кое-что о религии, вере. Знала, где в комнате мамы стоят иконы, но сама еще ни разу не пробовала молиться. Только сейчас она узнает, что с Богом можно еще и поговорить, а не только любоваться Его образом на иконах.
– Хорошая мысль. Я сейчас принесу свечки, – из потайного шкафчика в их с Родионом спальне Ульяна принесла тонкие восковые свечи, а также старенькую тетрадку с потрепанными, потемневшими от времени страничками в клетку.
– Это ваша прабабушка записала сюда все молитвы на старославянском языке. А я потом переводила для нас.
Повернувшись к окну, в которое разливала свой свет одинокая луна, девочки зажгли свои свечи и сосредоточенно вторили каждому слову, которое в молитве произносила Ульяна. Альбина в ту ночь наизусть запомнила молитву о здравии на всю жизнь.
– Поставьте их в подсвечник и ложитесь в постели. Я тоже пойду к себе отдыхать, – Ульяна поцеловала каждую девочку по очереди в лоб и пожелала доброй ночи. Они еще долго болтали шепотом, обсуждая девичьи очень важные дела. Таким образом, заставляя Альбину хоть на время забыть о болезни отца. Марс прижался к хозяйке и тихонько наблюдал за девочками, поворачивая морду то к одной, то к другой, будто что-то понимал. А по детской комнате разливался нежный медовый запах, исходивший от догорающих свечей.
Ближе к часу ночи девичий галдеж затих, а на его место пришло мирное сопение. Мир этих юных дев, так не похожих друг на друга, ненадолго погрузился в сон. Зимнее небо, окутанное туманом, молчаливо наблюдало за спящим городом, лишь немного опуская свет звезд в окна жилищ. Безмятежный сон прервал громкий лай щенка, который было слышно в каждом углу большой квартиры. Он лаял из кухни.
– Отец его сейчас застрелит, – первой открыла глаза Кристина.
– Он всегда такой шумный? – в след за ней проснулась Ева.
– Подождите, я его сейчас успокою. Он, видимо, проголодался, – Альбина подскочила с дивана, быстрым движением опустила ноги в пушистые тапочки и рванула на голос Марса, который, похоже, не собирался замолкать.
– Марсик, Марс, – звала она его, – чего ты шумишь?
Вдруг Альбина замерла на месте. Войдя в кухню, она увидела Родиона, пластом лежащим на полу, а рядом с его рукой – разбитый стакан, который, видимо, был наполнен водой, так как лапы и длинные уши Марса стали мокрыми. Только увидев девочку, пёс умолк. Альбина поняла, что таким образом Марс звал на помощь.
