Увы, рассказывать об экскурсии по Парижу и ни слова не сказать про Эйфелеву башню, все- таки, нельзя. Естественно, нас привезли на площадь Трокадеро. Дождь прекратился, но было пасмурно и народа на площади было немного. Нам немного рассказали про «башню…» и другие достопримечательности, расположенные вблизи, а потом дали время немного погулять и сфотографироваться.
Вид с Трокадеро
Вот тут я решил, что надо «заняться» закупкой сувениров, тем более, к нам постоянно подходили продавцы с разными безделушками.
Небольшой опыт ведения переговоров с клиентами мне здорово помог. Быть в Париже и не привезти сувенир в виде Эйфелевой башни – нонсенс. Когда я спросил у одного из подошедших продавцов, будет ли скидка, если я куплю много «макетов» «башни», он ответил отказом. Я сразу ему сказал, что сейчас подойду к другому, а он не получит ничего. Так и сделал. Подошел к другому «лотошнику», сказал, что его сосед не захотел сделать скидку, если я куплю штук двадцать «макетов». И назвал сумму, процентов на двадцать пять меньше, чем было сказано.
«Торг уместен»! Это стало мне понятно уже давно. Так я работал, когда предлагал свои услуги по установке дверей, так я работал и страховым агентом. И тут «система» сработала. Нет, скидку в четверть стоимости мне не сделали, но я на это и не рассчитывал. А вот пятнадцать процентов мне скинули. Правда, «пришлось» с такой-же скидкой купить не только «макеты» «башни Эйфеля», но и кое-что ещё. А когда я проходил мимо «первого» продавца, я показал ему покупки и сказал, сколько денег он потерял за свою несговорчивость. Ещё в нескольких небольших магазинчиках Парижа принцип «торг уместен» способствовал и приобретению сувениров и небольшой экономии.
Вечером, уже в отеле, мы внимательно рассмотрели сувениры. Каково же было наше удивление, когда на многих бирках мы обнаружили надпись: «Мade in China». Хорошо, что перед вручением сувениров коллегам бирки все равно обрывали. Хотя потом я все-же рассказал про «Мade in China», чем удивил и развеселил коллег.
Сена
Надо сказать, что на экскурсии позаботились не только о «духовном». Примерно около двух часов дня «хозяйка» экскурсии предложила заехать в небольшой ресторанчик, где нас ждал обед и бокал хорошего, естественно, французского, вина.
Немного «размяв ноги» мы снова «погрузились» в столицу Франции. Проезжая по некоторым улицам в центре города нам рассказывали о лучших ювелирах страны, о знаменитых кутюрье, о знаменитых актерах. Естественно, в стране – родине шикарной парфюмерии, не обратить внимание на этот вопрос было неправильно. Нас привезли в небольшой магазин, где были представлены, наверное, все виды парфюмерии. И ни один из экскурсантов не ушел из магазина без покупки. Конечно, и мы «оставили» там не один десяток «евро».
Естественно, наша экскурсия не могла обойти стороной такое замечательное известное место, как собор Парижской Богоматери. Несколько фотографий на фоне собора и таких-же, как мы, туристов, несколько минут внутри собора… Пожалуй, для «полноты счастья» не хватало только надписи где-нибудь на скамейке: «Таня и Вова были тут».
Туристы у Собора Парижской Богоматери
Дождь, который шел с утра с небольшими перерывами, не только не испортил нам экскурсию. Он создал некоторый шарм, который только усиливал интересный рассказ. И Париж, когда-то такой далекий, стал для нас ещё ближе и прекраснее.
Закончилась экскурсия на том же месте, где и началась – недалеко от «Опера». И не посетить один из четырех «больших» магазинов, про которые нам говорила экскурсовод, было бы неправильно. Осмотр мы начали с витрины. Приближалось Рождество, и витрины были во многом, посвящены этому празднику. Чего только не было: и игрушечная железная дорога, пассажирами которой были зверюшки, и домики, и карусели, и, естественно, рождественские сюжеты.
Не менее красиво было и внутри. Покупать мы ничего «существенного» не планировали, поэтому ходили, как по музею или выставке.
А вот когда зашли в огромную секцию парфюмерии и косметики, поняли, что продавцы «получают с продаж». Сразу несколько молоденьких девушек подошли к Тане и стали наперебой предлагать свои услуги. Увы, (а может и хорошо) никто по-русски не говорил. И тут, как всегда, помог «международный язык жестов».
Нет, без покупок из этого отдела мы не ушли. Да ещё что-то в подарок купили в отделе детской одежды. А на близлежащих улочках зашли ещё в один магазин парфюмерии.
Нельзя сказать, что на экскурсии мы устали. Поэтому решили посетить вечером Елисейские поля. Дойдя неспешно до площади Согласия посмотрели на светящуюся Эйфелеву башню, на огромное сверкающее колесо обозрения, на фонтаны, подсвеченные огнями.
Вдалеке виднелась Триумфальная арка. А справа и слева на широкой улице были, светящиеся всеми огнями радуги, многочисленные однообразные киоски с самыми разными товарами. Стало понятно, что несколько десятков евро мы тут оставим. И долго ждать, кто их возьмет, не пришлось.
В одном из киосков продавали глинтвейн. Аромат напитка мы почувствовали за несколько десятков метров. Подойдя к киоску, я, как ни в чем не бывало, положил бумажник на прилавок и заказал две порции ароматного горячего напитка. Взяв стаканчики, один отдал Тане и стал пробовать. И только выпив неспешно почти полстакана вспомнил про бумажник. К счастью, на него никто не покусился. Нет, не алкоголь «затуманил» голову. Состояние общей эйфории охватило меня на Елисейских полях. Праздник, к которому готовились все, заполнял всё вокруг.
Как оказалось, без русских не могут обойтись и в Париже. В одном из киосков продавали российскую красную и черную икру, о чем свидетельствовала надпись на французском, английском и, естественно, русском. При этом к икре бесплатно подавали рюмку русской водки. Продавцы, услышав родную речь, предложили попробовать, сказав, что земляку сделают скидку. Улыбнувшись, я поблагодарил и отказался. Цена была на порядок выше, чем в России.
Пройдя метров пятьсот, мы перешли на другую сторону «…полей», где увидели памятник Шарлю де Голлю. Снова дошли до площади Согласия, прошли вдоль сада Тюильри до метро, проехали одну остановку, зашли в кондитерскую, купили бутылку «Божоле» и вернулись в отель.
Юбилей
Утро двадцать второго ноября началось как обычно, с завтрака. Надо сказать, что во многих отелях за границей, где нам довелось побывать, завтрак был примерно одинаковым: колбаса, сосиски, сыр, масло, яичница или омлет, хлеб, круассаны, печенье, джем. Ещё были мюсли, чай и кофе. Наверное, мы, в России, слишком привыкли к хорошим продуктам. Даже тогда, когда ГОСТы стали «нонсенсом», наши колбасы имели вполне приличный состав и вкус.
Наверное, с середины «лихих девяностых», вареные колбасы типа «докторской» я стал называть «пластмассовыми». Мы в то время, да и теперь, часто сравнивали современные продукты с теми, что были в советское время. Увы, «в лихие…» часто такое сравнение было в пользу «советского». Некоторые люди, которые старались быть «современными», почитать и преклоняться перед «западным», чтобы не произносить «как в советское время» говорили: «как в детстве».
Так вот, и колбасы, и сосиски, которые приходилось пробовать в «заграничных» отелях, не шли ни в какое сравнение с «советскими» колбасами и сосисками, а были «по-настоящему» «пластмассовыми». Не лучше было и масло. Сыр был, как правило, полутвердый, не очень, наверное, дорогой. Что нравилось почти везде – так это выпечка. В Париже это были не только круассаны на завтрак. Вечерние прогулки по близлежащим улицам открыли нам несколько прекрасных небольших кондитерских.
Для нас с Таней, любителей сладостей, это был просто «клондайк». Конечно, и у нас в Москве есть кондитерские. Но то, что я увидел в Париже, было выше всяких похвал. Я не мог даже перечислить все типы «изделий», которые там были представлены.
После «не совсем удачного» посещения кафе в первый вечер, я практически перестал пользоваться «моим слабым английским». Проще было с улыбкой сказать «excusez-moi mademoiselle je ne parle pas fran?ais, Parlez vous russe?» Эту фразы заставила меня выучить и тренировала наша дочь Лена. А дальше можно было спокойно говорить что угодно и показывать, что мы хотим купить. И, иногда, продавщица с улыбкой подкладывала какое-нибудь маленькое пирожное, со словами «c'est pour madame» (это для мадам).
И ещё одно мероприятие проходило в это время во Франции. Как известно, ежегодно в третий четверг ноября отмечают «праздник Божоле». Божоле?-нуво? (Beaujolais nouveau – новое божоле) – вид молодого французского вина, вырабатываемого из винограда (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%B4_(%D1%8F%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0)) сорта гаме (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B0%D0%BC%D0%B5) в исторической области Франции (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%86%D0%B8%D1%8F) Божоле (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%BE%D0%B6%D0%BE%D0%BB%D0%B5_(%D1%80%D0%B5%D0%B3%D0%B8%D0%BE%D0%BD)) (Бургундия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D1%83%D1%80%D0%B3%D1%83%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D1%8F)).
Естественно, мы решили «приобщиться» к этому мероприятию. Соответственно, менялась и «программа» проведения вечера. По пути в отель мы заходили в магазины, покупали «Божоле», сыр, багет, обязательно сладости и ужинали в номере. Не будучи большим знатоком вин, я брал то, что предлагали продавцы. Таким образом удалось попробовать «Божоле» от нескольких производителей.
После завтрака двадцать второго ноября по плану было посещение Лувра. Нет, конечно, мы не собирались за день «оббегать» весь музей. Но посмотреть на «Джоконду» нужно было обязательно.
От отеля до Лувра дошли, не спеша, минут за десять. На площади несколько минут потратили на фотографирование, в чем нам любезно помогли молодые туристы из Китая. Времени у нас было достаточно, поэтому до известного портрета добрались примерно через час.
В большом зале, за стеклом, в котором отражались многочисленные посетители, висел известный портрет. При этом, люди не просто смотрели, но и фотографировали и портрет, и себя на его фоне. И если фото себя в музее можно объяснить, то фотографирование «Джоконды» было совершенно бессмысленно. Не смотря на запрет многие «щелкали» камерами со вспышкой. Это ещё больше искажало изображение за стеклом. Служители немедленно подходили к тем, кто снимал со вспышкой, поэтому в зале стоял легкий шумок.
То ли потому, что я видел репродукцию этой картины много раз, то ли от того, что она была закрыта стеклом и «искажена» отражениями, никакого «восторга» от увиденного я не испытал. Более того, я вспомнил другую картину, которую увидел в 1965 году.
Я тогда закончил восьмой класс и нас, после выпускного вечера, повезли в Саксонскую Швейцарию. Это Национальный парк в районе Дрездена, в ГДР. Даже по отличным немецким «автобанам» двести пятьдесят километров это многовато. Тем более, что выехали мы из небольшого городка Бернау рано утром. Отвесные скалы, поросшие лесом, глубокие ущелья, которые мы осматривали со специальных площадок… Всё это было красиво, но…
Наконец мы, вдоволь «насладившись» прекрасными видами, добрались до автобуса. Как только он поехал, практически все сразу уснули. Минут через тридцать автобус остановился возле красивого здания. Это оказалась Дрезденская галерея. Конечно, я смотрел фильм про то, как «наши» спасали картины. Я не помнил, чтобы до этого мне приходилось бывать в крупных музеях. Нас вели по залам, вскользь рассказывая про экспонаты.
То, что я увидел, войдя в очередной зал, меня поразило. Я запомнил это на всю жизнь. По облакам шла красивая женщина с ребенком на руках. Она, как мне показалось, остановилась, когда мы вошли в зал. А потом пошла дальше, только вот шла, но оставалась на месте.
Сколько я стоял, глядя на эту красоту, сейчас не вспомнить. Когда сказали, что нам надо идти дальше, я, было, повернулся. Но потерять из вида эту красоту было нельзя. Я медленно шел спиной вперед, не отрывая взгляд от картины. Кто-то помог мне пройти в дверь…
Много раз потом я видел эту картину в журналах и книгах. И сразу вспоминал тот день, когда впервые увидел «Сикстинскую Мадонну» Рафаэля Санти.
Нет, конечно, сравнивать эти два шедевра нельзя. Да я и не пытался это сделать…
Мы ещё около двух часов ходили по залам Лувра, останавливались возле скульптур, картин, шедевров древности… Описывать эту красоту так же бессмысленно, как и рассказывать, как вкусно то или иное блюдо.
Елисейские Поля. У входа в кабаре «Лидо»
Главное событие этого дня было назначено в кабаре «Лидо». Мы уже освоились с парижским метро и доехали до Елисейских полей быстро. Вечерние «…поля» были ещё красивее, чем днём.
Елисейские поля вечером
Примерно за час до начала спектакля мы зашли внутрь. Уже в холле чувствовался контраст небольшого, скромного входа и убранства внутри. Нас проводили в гардероб, где мы сняли верхнюю одежду и уличную обувь.
Тут произошел маленький казус. Одна из сотрудниц что-то мне с улыбкой говорила, а я молча с улыбкой кивал. Наконец, Таня сказала, что надо заплатить два евро. Я отдал деньги. Молодой человек, подошедший, когда мы переоделись, поздоровался и сказал, что он проводит нас в зал. Он говорил по-русски, хотя и с акцентом, но вполне прилично. Показал нам наш стол и, увидев у меня камеру, предупредил, что до начала представления снимать можно, а с началом – нет. Существуют средства, определяющие, что камера снимает, в этом случае нарушителя сразу удаляют из зала.
Ответ на вопрос, какими языками он владеет, меня удивил. Кроме родного французского и русского, был ещё немецкий, английский, итальянский и, немного, китайский и японский. На мой удивленный «немой» вопрос он с улыбкой ответил, что он такой не один, иначе бы тут не работал.
Столик располагался очень удобно. Расположенная перед нами площадка, была на метр ниже, и люди за столиками нам совсем не мешали. До сцены было метров десять – двенадцать. Через несколько минут после нашего прихода на сцене начал играть оркестр, выступали певцы. Но это не было спектаклем. А перед сценой была небольшая площадка. Несколько пар вышли и стали танцевать. Таня предложила к ним присоединиться.
Я снял несколько кадров на видеокамеру. А чтобы сняли нас, подошел к соседнему столику, где сидела молодая пара. Я поздоровался по-английски, но они пожали плечами, не понимая. Как всегда, выручили простые жесты. Я показал камеру, видоискатель, кнопку, которую надо нажать. Парень улыбнулся, взял камеру и начал снимать. Кадры, как оказалось, получились неплохие.
Юбилейный танец
Рядом с нами танцевал седоватый мужчина с молодой девушкой. Танцевали они очень красиво. Когда мы с Таней потанцевали, я взял камеру и поблагодарил снимавшего нас парня. Затем подошел к мужчине и выразил свое восхищение их танцем. Как оказалось, это была его ученица.
Когда мы танцевали, руководитель оркестра, который играл на саксофоне, поздравил всех, у кого сегодня день рождения. Мы находились рядом, и я сказал ему, что мне сегодня исполнилось шестьдесят лет. Оркестр заиграл «Happy birthday», а саксофонист на весь зал поздравил меня персонально. Это было здорово.
Принесли ужин и шампанское. Хорошо, что мы успели покушать до начала представления. Камеру, от греха подальше, я убрал в сумку.
В кабаре «Лидо»
Конечно, я много слышал о представлениях в кабаре. Но это превзошло все наши ожидания.
Описывать то, что мы увидели, можно используя только превосходную степень. Блеск украшений, огромные шикарные перья, сверкающие стразы, великолепные переливающиеся в свете прожекторов костюмы. Прекрасные декорации, меняющиеся, как по мгновению волшебной палочки. А главное, естественно, прекрасная музыка и захватившая нас всецело сумасшедшим ритмом танцевальная круговерть!!! Аплодисменты, как мне казалось, не смолкали ни на мгновение.
А то, что танцовщицы во многих номерах выступали в костюмах с обнаженной грудью…Если кто пришел только затем, чтобы увидеть «это», он потратил деньги зря. Нет, конечно, и фигуры у танцовщиц прекрасные, и ноги длинные…Но ведь и в балете у танцовщиц одежды, мягко говоря, не очень много…И мы увидели настоящий балет.
Представление закончилось, а уходить не хотелось. Нам принесли фотографии, сделанные местным мастером и помещенные в «фирменную» папку. Переоделись, вышли на сверкающие «Елисейские поля». Какой прекрасный был вечер! Такой юбилей я себе даже представить, наверное, не мог.
На метро доехали до центра, неспешно пришли в отель. Поздоровавшись с сотрудником на рецепшен я, не напрягаясь, назвал наш номер «trente quatre» (по-французски – тридцать четыре). Сотрудник поискал ключ, но не нашел. Пришел ещё один парень.
Он что-то говорил по-французски, я сказал, что не понимаю, он повторил по-английски, что ключа нашего нет. Пришлось повторить номер по-английски «thirty four» (тридцать четыре). Он удивленно посмотрел на меня и подал ключ. Я по-английски сказал, что «our number will be in French «trente quatre» (наш номер по-французски будет «trente quatre»), ведь так и было сказано? Улыбнулись, пожелали друг-другу хорошего вечера, и мы поднялись в номер.
Прогулка по Парижу
Двадцать третье ноября, «крайний» полный день, когда Париж был в полном нашем распоряжении. Из того, что мы детально не посмотрели на экскурсии, оставался Монмартр, Эйфелева башня и Сена. Нет, конечно, мы всё это видели, но походить по знаменитому району «ножками», посмотреть на то, как работают художники, «потрогать» «башню» руками, увидеть Сену «с воды»: этому мы решили посвятить весь день.
На Монмартр решили поехать на автобусе, чтобы ещё лучше рассмотреть Париж. Ориентиром для выхода должна была послужить базилика Сакре Кёр (Святого Сердца, то есть Сердца Христова). Народу в автобусе было немного. Мы сидели на заднем ряду. Рядом с нами негромко переговаривались две француженки, чуть старше нас. Конечно, я внимательно изучал карту Парижа, но приметных ориентиров в районе базилики не было. По времени мы уже должны были подъезжать. Мы только отъехали от остановки, и я, «собрав в кулак» все свои познания, спросил: «Excusez-moi, madame o? puis-je aller ? la Basilique du Sacrе-CCur ?» (извините, где мне выйти к базилике Секре Кёр).
Такой бурной реакции мы не ожидали. Обе дамы в один голос громко, на весь автобус стали что-то кричать, показывая на меня. Из всего, что я услышал, можно было понять только слово «мonsieur» (месье). Автобус остановился, и поэтому можно было сделать вывод, что они кричали водителю, чтобы он «остановил автобус, месье надо выйти».
«Мerci madame, vous ?tes tr?s gentile» (спасибо, мадам, вы очень любезны),– с улыбкой сказал я, выходя из автобуса. Сейчас не вспомнить, почему мы не стали посещать базилику. Мы просто ходили по узким улочкам, рассматривая многочисленные кафе, магазинчики, сидящих на улице людей. В какой-то момент мы увидели и художников. Пожалуй, у нас на Арбате их было не меньше. В магазинчиках и на уличных лотках пополнялся запас сувениров.
Монмартр
Пообедать решили «внезапно» и зашли в первый попавшийся ресторанчик. Уже в первую «заграничную» поездку я понял, что отношения людей никак не отражают «мнения и отношения» руководства стран к русским. Ни разу мне не пришлось видеть никакого негатива по отношению ко мне из-за того, что я говорю по-русски, а не по-английски или по-французски. А уж о способностях «договориться», когда у меня и собеседника нет никаких «языковых» контактов вообще разговор особый. Если люди «хотят!!!» понять друг друга, они всегда поймут.
