– Неа! Это уже НЕ «брокколи»!
Они начинают громко спорить, но их крики заглушает звон
трамвая. Чарли снисходительно качает головои? и, улыбнувшись детворе, поднимается на борт. Путешествие к площади Капустников начинается.
Трамваи? проезжает прямо пятьсот семьдесят метров, потом сворачивает на одну из самых узких улочек города – проезд Андромеды; вагон едва ли не скребе?т по фасадам домов. Пока водитель проталкивает трамваи? вдоль проезда, Чарли заглядывает
в окна. Большинство из них зашторены, и лишь на некоторых висят ле?гкие кисеи?ные занавески, через которые можно разглядеть чужие квартиры, похожие на музеи. В гостинои? на втором этаже Чарли подмечает танцующую парочку. А на однои? из кухонь сидит женщина в изящном розовом халате и с бигудями-кораллами. Она поворачивает голову, и их с Чарли взгляды на секунду пересекаются. Женщина замечает Цок-Цока и машет ему рукои?. Ворон радостно каркает.
– Леди, – обращается к Чарли кондуктор, – если ваша птица продолжит шуметь, мне приде?тся попросить вас покинуть транспорт.
– Но ведь людям же разрешено громко смеяться в трамваях!
– То люди, а у воронов звуковая частота совсем другая, так что им нельзя.
– Ну и глупости! – возмущается Чарли и демонстративно отворачивается от кондуктора. Цок-Цок неодобрительно качает головои?. Он бы и сказал этому пожилому товарищу кое-что, да не будет: все? равно тот не пои?ме?т.
Трамваи? выезжает с проезда Андромеды на улицу Снов. Здесь все дома выкрашены в те?мно-синии? цвет, которыи? со временем выцвел. Зато совсем недавно на всех зданиях поменяли крышу и старое покрытие заменили на опрятныи? красныи? металл. Улица Снов достаточно протяже?нная, около двенадцати километров, и маршрут трамвая №8 пролегает до самого ее? слияния с площадью Поэта. Чарли наблюдает, как дома сливаются в синюю волну и забирают ее? с собои?. Мозг начинает блуждать от однои? мысли к другои?. «Может, сходить в новое кафе недалеко у дома? Или запечь яблоки с картофелем? Нет, в прошлыи? раз картофель оттянул на себя все? внимание, нужно попробовать что-то новое…»
Дзынь!
Звон трамвая переключает поток мыслеи? в другую сторону. «Если так подумать, уже через четырнадцать лет мне будет сорок. Ужас-то какои?! С другои? стороны, сеи?час я одинаково близка и к семнадцати, и сорока. Правда, не знаю, можно ли считать этот факт таким уж утешительным».
Бом!
Трамваи? резко де?ргает в сторону на стыке рельс. Чарли резко вздыхает, вырвашись из мира тягучих размышлении?. Цок- Цок наклоняет немного голову вбок и смотрит еи? в глаза. Она чешет его маленькую макушку.
Возвращается в поток своих мыслеи?. И вот уже на периферии сознания проявляются новые строчки. Скромные обрывки фраз, но они звучат так, словно могут однажды превратиться в важныи? текст.
«Всем белым воронам Северного города, Дале?кои? страны. Всем, кому бывает одиноко, неуютно, скверно, паршиво. Кто чувствует часто и много, кто не может не…»
Поток прерывается. Муза, внезапно одарившая Чарли вдохновением, уходит на перекур. Записав все?, что удалось от нее? добыть в блокнот с мухоморами на обложке, Чарли наконец замечает, что вагон мчится по однои? из ее? самых любимых улиц – проспекту Непокоре?нных. Он так назван в честь цветов лунохвоста. Три десятилетия тому назад по тогдашнеи? улице Конституции ехали первые грузовики с привезе?нными издалека семенами. Мэром планировалось разбить пышные клумбы лунохвоста у дворца, но произошло автомобильное недоразумение – открылись кузовы грузовиков, и семена в огромном количестве рассыпались по дорогам и свалились в канализацию. Долгое время считалось, что все они были безвозвратно утеряны. Но случилось невероятное: крепкие цветки лунохвоста отказались покоряться судьбе и проводить свои? век в темноте канализации, поэтому проросли из асфальта и стен домов. Они пробивались сквозь тостыи? цемент, и перламутровые бутоны распускались, мерцая, как зве?зды. С тех самых пор лунохвосты не переставали разрастаться, и с годами их становится все? больше и больше. Они цветут вдоль всех поверхностеи?, украшая подоконники, крыши и сточные трубы. С середины мая и до начала июля проспект Непокоре?нных похож на прекрасныи? луг.
Чарли разглядывает бутоны, вид которых еи? никогда не надоедает, и сердце ее? наполняется безграничным теплом и любовью ко всему живому. Она любит Цок-Цока, ворчливого кондуктора, ребе?нка, кричащего на весь трамваи?. Она любит свои? странныи?, грохочущии?, качающаи?ся на волнах времени усталыи? город, в котором даже вещи, которые кажутся кому-то безвкусными видятся еи? прекрасными. Она любит этот мир, где все? на свое?м месте. Где каждыи?, даже фальшивомонетчик и вор, имеют важную роль для Целого. И в этот момент, когда трамваи? с шумом несе?тся по улице, цветущеи? так пышно и живо, всеобщее единство особенно сильно трогает Чарли. Еи? кажется, что если бы грузовики с лунохвстом не перевернулись в этом самом месте не-важно-сколько-лет-тому- назад, то ее? бы не было.
– Площадь Капустников, следующая остановка – улица Же?лтая, – объявляет водитель. Чарли резко поднимается, и они с Цок-Цоком спешат покинуть вагон, пока не захлопнулись тяжёлые железные двери.
Прежде чем пои?ти на кладбище скульптур, Чарли заходит в булочную «Маковка». Это то самое место за пределами центра, куда народ готов ехать из любои? точки города. В «Маковке» каждыи? день пекут целые горы самои? разнои? выпечки, и к вечеру всегда остаются только крошки, а те забирают голуби. От выбора разбегаются глаза: лавандовые крендельки, рогалики с тыквенными кубиками, бублики с голубикои?, слои?ки с крыжовником, калитки с клубничными сердечками, ржаные претцели, манговые пряники, лакричные сушки и королевские эклеры с сливочно-сырно-трю- фельным кремом. Булочная так плотно заполнена запахами, что все гости пьянеют сразу, как только переступают порог, от предвкушения сладкого счастья. Дверь закрывается за Чарли под звон колокольчиков.
– Здравствуи?те! Добро пожаловать! Чем мы можем порадовать вас сегодня? – привествуют ее? сестры-близняшки с густыми рыжими косами. Одна из них одета в нежно-коралловое платье с кружевами, а другая – в грубыи? джинсовыи? комбинезон.
– Ох! – восклицает сестра в комбинезоне. – Какои? красивыи? ворон!
– Кар! – отвечает Цок-Цок.
– Он говорит, что ему нравится ваш костюм, – переводит Чарли. Близняшка краснеет и, хихикнув, поворачивается к сестре и что-то шепчет еи? на ухо. Та в ответ качает головои?.
– Вероника спрашивает, что из нашеи? выпечки можно ворону? Мы угощаем.
Чарли изучает витрину. Она знает, что Цок-Цок с удовольствием попробовал бы королевскии? эклер, но лучше ему отведать полезныи? бананово-кокосовыи? шарик с сердцевинои? из чернослива. Указав на него, она добавляет:
– А мне кукурузную улитку, пожалуи?ста.
Близняшка в платье старательно заворачивает выпечку в банановыи? лист и завязывает его сахарнои? лентои?, пока ее? сестра стучит по клавишам кассового аппарата, выбивая чек.
– Семь сорок, – объявляет она.
Чарли звенит карманом с мелочью и выуживает оттуда две блестящие монеты, каждая с толстои? цифрои? пять. Взяв сдачу, она прощается с близняшками и покидает сладкое царство.
– Вот жуки! А мне ничего в подарок не предложили, – шутливо ругается она и разорачивает банановыи? лист.
Присев на гранитныи? поребрик, Чарли кладе?т перед Цок- Цоком его угощение и подносит близко к носу свои? десерт. Втянув сладкии? запах с нотками аниса, она за один раз откусывает чуть ли не половину улитки. О, это сочетание! О, нежная музыка вку- сов, как складно она звучит! Все специи идеально подобраны, ни одна не перебивает другую. Эта вкусовая палитра так сильно завлекает Чарли, что она продолжает жевать улитку, не обращая внимание, что крошки сыпятся на платье. Проглотив последнии? кусочек, она приходит в себя, возвращаясь из дале?ких миров об- ратно на площадь Капустников.
– Ну что, как твои? бесплатныи? шарик?
– Кар-кар, – замечает Цок-Цок, подче?ркивая, что десерт слегка заветрился и ему не хватает каи?енского перца.
– Ох уж этот твои? воронии? вкус, – говорит Чарли. – Ладно, теперь можно и в парк. Или возьме?м еще? кофе?
– Кар, – ворон напоминает, что с ее? чувствительнои? нервнои? системои? нельзя пить так много кофе.
– Ладно-ладно. Через пару часиков, – соглашается она.
Чарли поднимается, жде?т, когда Цок-Цок залетит к неи? на плечо, отряхивает платье от крошек и поворачивает в сторону переулка Художников. На не?м, как следует из названия (а в Северном городе ничего не называют просто так), живут представители клуба «Х». Это группа художников, которые работают в жанре очень-очень примитивного искусства; ведь просто примитивного было не достаточно. «Искусство – НИЧЕГО, выражающее ВСЕ?» – так звучит их слоган. Он же вышит на ярко-голубом полотне, перетянутом через весь переулок.
– Надо будет взять у них интервью, – вслух размышляет Чарли. – Побольше узнать про все? из ничего и ничего во все?м.
Прои?дя переулок, они сворачивают на улицу Пустошеи?, что упирается прямо во вход на кладбище скульптур. Здесь так сильно пахнет мылом, как будто только пару минут назад кто-то хорошенько проше?лся по дороге огромнои? пенящеи?ся ще?ткои?. Чарли обожает запах мыла и моющих средств вообще. По ее? мнению, в этих непритязательных бытовах ароматах кроется вся красота. И если бы она создавала парфюм, то не стала бы включать в него ноты яблока или цитруса, а скорее бы взяла запах новои? обуви, девяносто пятого бензина, влажного сена или только что глаженного горячего белья.
У дома номер четырнадцать Чарли замечает молодого человека лет семнадцати, что стоит совсем неподвижно, точно статуя. Перед ним лежит раскрытыи? чехол от гитары. Но ни в чехле, ни в руках у юноши ничего нет. Поравнявшись с ним, Чарли останавливается и выжидательно смотрит в глаза фундучного цвета. Они стоят в тишине, теперь уже две застывшие во времени скульптуры. Цок-Цоку становится не по себе от молчания, и он клюе?т Чарли в плечо. Тогда она достае?т из кармана большую медную монету, кидает ее? в чехол. Монета звонко ударяется о тве?рдое днище, и это приводит молодого человека в чувство. Он трясе?т головои?, смахивая че?рные пряди с лица. С шумом набирает воздух и на одном дыхании начинает читать стихотворение.
В лесу уснула смерть,
Тише, не буди.
Даи? сны еи? досмотреть,
Подальше уходи.
Пока в пустынях стынет ле?д,
Пока тоскои? гниют цветы,
Пусть остановит время ход
И позове?т из темноты.
Спросив, зачем, о злобныи? рок,
Мы снова в теле человечьем?
Здесь боль, печаль, болезнь и ночь
Сияет нежно так,
Что я, забыв про все утраты, снова верю
И радуюсь дыханью своему,
Как узник, избежавшии? гильотины.
Скажи же мне, в че?м та причина
Что заставляет нас
Нести сеи? крест
И день любить
Как любит мать
Свое? дитя?
Дослушав его, Чарли хлопает, и хочет уже идти дальше, но ее? интерес побеждает. Тогда она спрашивает:
– Как тебя зовут?
– Маи?ки, – парень склоняет голову.
– У тебя прекрасные стихи, Маи?ки.
– Кар! – поддерживает Цок-Цок.
Маи?ки снова замирает, не обращая внимания на ворона. Подождав несколько минут и убедившись, что он продолжит так стоять до новои? монетки, Чарли пожимает плечами, и они с Цок-Цоком продолжают свои? путь. За домом двадцать семь следует бывшии? пустырь, ныне поросшии? диким кустарником. Большинство веток пересохло, а кусты напоминают толпу на рок-концерте – правда, иссохшихся бабуль, которые сложили тощие костлявые пальцы в «козу» и тянутся ими к небу.
– Интересно, что там за привлекательныи? бурьян выступает? Такая толпа собралась! – Чарли делится своими фантазями с Цок-Цоком и тот одобрительно кивает.
– There is no one else who can shine like you, oh my little star, – напевает она, и ворон качает головои? в такт. Они хохочут и идут дальше.
Тишина на кладбище такая, какои? еи? и полагается быть – ме?ртвая. И раньше Чарли приходила сюда слушать исключительно ее?. Но после отличного кофе, сладкого десерта и встречи с Маи?ки настроение у нее? какое-то лирическое, а посему наслаждаться молчанием статуи? совсем не хочется.
Тогда она достае?т из сумочки две пары наушников-ободков (одни обычные, а другие крошечные) и розовыи? плеер. В не?м уже стоит кассета с записаным плеи?листом «mix N», которыи? Чар- ли старательно собирала целыи? месяц. В не?м собраны «лучшие хиты для сладкои? грусти и соле?нои? радости», настоящие шедевры музыкального искусства (по скромному мнению Чарли, конечно). Ще?лкает кнопка, и их с вороном тут же подхватывает саксофоническое вступление песни Луи Армстронга La vie en rose.
Довольно кивнув, Чарли шагает вдоль буков и развалившихся от времени каменных скульптур. Она проплывает мимо безголовых, безруких, безногих творении?. Иногда еи? попадаются и вовсе бесформенные каменные куски: не разобрать, изображали ли они человека когда-то. Одна композиция сменяется другои? и теперь для них выступает Фрэнк Синатра с его Moon River.
В этот момент Чарли останавливается у высокои?, три метра минимум, адамантовои? женщины. У нее? срублено полголовы, левая рука и правая нога, но она продолжает стоять прямо, оперевшись на копье?. Чарли смотрит на женщину долго и внимательно, изучая каждыи? сантиметр и пытаясь прочитать ее? судьбу по отпечаткам времени. «Где она была? Что успела повидать, прежде чем ее? привезли сюда, доживать?». Чарли пытается докопаться до истины. Может быть, вот эта трещина на щеке была оставлена мечом правосудия, когда безымянная адамантовая женщина была в Назарете? А вот этот шрам под правои? коленкои?, мог ли он появиться во время сражения за Персию? Чарли пожимает плечами и продолжает свои? прогулку. Они с Цок-Цоком находят целыи? ряд с разрушенными шахматными фигурами. Среди них не хватает только белого ферзя, и Чарли представляет себя королевои? потерянного мира. Она мысленно раздае?т им приказы. «Отряд пешек, а ну-ка, срочно, к королевскому флангу! Отправить слонов следом, не даи?те этим шакалам ускользнуть!» Увлекшись сражением, Чарли кричит:
– Кони! Защищаи?те вашу королеву!
Вздрогнув от звука собственного голоса, она срывает наушни- ки и оборачивается. Хочет убедиться, что никто постороннии? ее? не услышал. К своему удивлению, в паре метров она видит того самого застывающего поэта. Они поменялись ролями, и он стал ее? невольным зрителем.
– Маи?ки! Что ты здесь делаешь?
– Эм… Иду в кино! – отвечает он испуганно.
– Тут что, есть кинотеатр? – Чарли оглядывается, точно пытаясь разглядеть за однои? из статуи? вход в кинозал.
– Нет, но это самыи? короткии? путь на Печатников.
