Дмитрий Близнюк "В джазе только демоны. Верлибры / черновики"

сборники стихов классика

точно заброшенные бензоколонки в облаках

сюда иногда прилетают подслеповатые ангелы

пухлые карлсоны мэри попинсы

некрасивые тетки на мётлах

и заправляются магией

из длинноклювых пистолетов почти мушкетов

а внизу мелькают

трассирующие пятнышки тысяч судеб

хлесткое чуть мусорное сияние

молодые люди подростки дети

несутся на гоночных болидах самокатах моноколесах рэпа

они

даже не подозревают как здесь в облаках

пусто и прекрасно

как здесь величественно ржавеют

конструкции волшебства и металлолома

а мы лежим на мягком ковре-самолете

с подогревом

четыре метра над уровнем моря

машин марева

ты ешь виноград хрустишь ягодами как зверек

и брызги сока падают на мою грудь

и я – варан с длинной кисточкой языка —

вытягиваюсь…

поэзия – лимузин внутри которого

идет дождь

когда умрет последний поэт

этого никто не заметит

потому что уже не будет людей

в классическом понимании

Иисуса Дарвина Пушкина

Пуанкаре

наши стихи останутся здесь на земле

на Stihi.lv

точно артефакты неведомого Бога

которого никто не заметил

никто не обратил внимания

ну и пусть тогда в следующей жизни

мы будем программистами

айти-пауками

хотя следующих жизней не бывает

этот поезд создан в единственном экземпляре

и это его первый и последний

односторонний рейс

и следом за упорядоченным грохотом

мгновенно рассыпающимися вагонами

семенят

черные карлики в балахонах

с поросячьими глазками они ловко

орудуют ломами и кувалдами разбирают тотчас

рельсы и шпалы

чтобы не дай Бог

мы прожили еще раз

осмелились повторить неповторимое

Зомбиленд

птицы улетают на юг,

и клинья в небе размотаны, как черные хвосты

нефтяных подожженных вышек.

заросли тростника дрожат под ветром.

саблезубые блики лыбятся на реке —

встревоженная пума

вечера

угодила в лужу нефти

и вылизывает шерсть красным языком заката.

чихает сполохом.

натужно кричит селезнем.

бензиново-зеленым опереньем.

какое-то незавершенное совершенство сквозит

во дне уходящем, гаснущем,

как включенный фонарь в лодке, идущей ко дну.

а небо тошнит

заводскими монструозными трубами:

эпоха переела, перепила

технического прогресса.

мрачно звучит сигнал для ночной смены.

и шоссе – грязная соломинка,

вставленная в зад неоновой лягушки-города, —

гоняет машины – пузырьки

металлической слюны.

тихо гудит

переплетение металлических балок

на старом мосте – ржавые вены и сухожилия.

вот она – мумия коммунизма,

обезвоженная, как сушеная вобла.

и небо низко нависает надо мной, как полка

с гипсовыми бюстами Гоголя, Фета, Толстого.

это не облака – это классика

переезжает на рельсах мороси в вагонах ночных,

и я раскачиваюсь, вишу на волоске,

как тяжелый гаечный ключ 75 на 85

над спящей красавицей в темном стеклянном гробу —

грязном, исцарапанном,

с наклейками почты: осторо…