Анна Закревская "Сезоны Персефоны: по следам Колеса"

Следующий разворот явил собой карту мира, при взгляде на которую что-то случилось со зрением Персефоны: блуждая по ней глазами, могла она приближать силой желания отдельные области и времена, узнавая о происхождении и миграциях всевозможных чудесных обитателей.

Уже светало, когда окончила Осенняя княгиня беглое знакомство с книгой, и, долгожданно зевнув, нырнула под одеяла. Заснула она спустя пару минут, и тихий шорох на крыше уже не коснулся её сознания.

***

– Да что ж за праздничная напасть, – ворчал командир эскадрильи имени деда Мороза. – То в прошлом году кража, то в грядущем…

– В тот раз, помнится, нам владыка Самайна помог, – намекнул правый ведущий пилот. – Ныне он уже за грань отошёл, но его Княгиня нам дозволила в случае чего к ней обращаться.

Комэск намёк понял, заправил свои сани мечтопливом и взял курс на Берлин. Лететь было сумрачно и туманно, хотя часы уверяли, что полдень давным-давно настал.

***

На крыше неистово возились птицы. Персефона разлепила глаза, глянула в хмарный квадрат мансардного окна, затем – в телефон.

– Ничего себе я продрыхла! Впрочем, немудрено с такой погодкой…

В хриплом птичьем оре вдруг ясно послышалось:

– Пр-рочь, вр-ражина! Не тр-ронь Пер-рсефону!..

Дрёму сдуло в один миг. На кончиках пальцев Княгини заплясали искры. Удар сердца отозвался в горле, где рождалась ловчая сеть заклятия:

– Тот, кто мне желает зла, станет пепел и зола!

За окном зашипело и заискрилось с воплями, следом нечто шмякнулось на площадку пожарной лестницы. Запоздало вспомнила Персефона, что дом-то деревянный, а дождь она призывает не так хорошо, как хотелось бы. Впрочем, возможный пожар казался меньшей из проблем. Схватив первый попавшийся острый предмет, Персефона распахнула окно, ведущее на пожарную лестницу. Оттуда немедленно попыталась удрать большая пернатая сущность, но перебитое обгорелое крыло подвело её.

– Не ешь меня, – пискнула сущность. – Ещё пригожусь…

Персефона обратила взгляд на собственный кулак с вилкой. Мда, воистину грозное оружие. Пернатое задёргалось от смеха, которым старалось пересилить боль.

– Кто пришёл ко мне с добром, для того открыт мой дом, – торопливо шепнула Персефона в сторону оберегов, выкинула вилку, изловила существо и внесла в тепло.

То забилось обо всё подряд и разметало по комнате перья, от которых Персефону одолел чих. Прочихавшись, она обнаружила за креслом растрёпанную нагую девчонку с обожжённой рукой.

– Прости, владычица, – взмолилась девчонка. – Всю Долгую ночь я сторожила, да не явилось никого. А с рассветом, когда тьма уж не должна быть властна, дрёма меня взяла, и тут эта дрянь как налетит! Я её почти добила, а она хоба – и гореть…

Персефоне стало неловко. Телохранителей она не просила, разве что это само собой разумелось. А уж нечаянно покалечить стражу было и вовсе постыдно.

– Откуда ты вообще…

– …на твою голову свалилась? С крыши же.

Юмор у птицедевочки был что надо. Персефона подала ей руку, заставляя вползти на кресло, очень кстати укрытое пледом.

– Гнездись, а я пока лечебным арсеналом тряхну. Как тебя звать, чудо в перьях?

– А так и зовите, если нравится. Супруг ваш называл Сьена. По-русски «тень», выходит.

Персефона чуть склянку с отваром из рук не выпустила.

– Так это он тебя прислал?

Девчонка кивнула, прикрыв серые очи. Надо же, уснула. Совсем как Артемис, которого Персефоне не раз и не два доводилось приводить в порядок после его ночных дозоров. Какая ж она была дура – там, в другой жизни! Думала вначале, что связался её балканский эльф с криминалом (честно говоря, подумали так родители, а она поверила). Потом уже узнала от Артемиса правду о Дикой охоте.

Забинтовала Персефона руку Сьены, не пожалев чудесных мазей. Вгляделась в её усталое лицо: нет, на Артемиса ни капли не похожа. А если всё-таки дочь – не родная, так приёмная?..

Не успела Персефона додумать эту мысль, как в окно вежливо постучали.

– Доброго солнца, Княгиня! Можешь ли выглянуть на разговор?

Второй раз за утро распахнула Персефона оконные створки:

– Привет и тебе, новогодний ас! Ты как раз к завтраку!

Комэск, свесившись с летучих саней, замахал руками:

– Не стоит хлопот, я на минутку! Извинений попросить да в курс дела ввести. Одну партию волшебных очков спёр кто-то не дале, как позавчера. Стеклянный мастер с помощниками уже готовят замену, а мы к православному Рождеству постараемся додарить всё чин по чину… В общем, невелика беда. Может, и зря побеспокоил тебя, Княгиня, да только таить наш промах совесть не позволила, так что прости уж…

Второй раз за утро перед Персефоной извинялись почём зря. Она качнула головой:

– Верно сделал, что доложил. Винить вашу братию вовсе не собираюсь. Если что-то новое обнаружится, шлите весточку.

Комэск козырнул, перевёл сани в невидимый режим и умчал по местным адресам. Персефона захлопнула окно и, дрожа от холода, накинула на плечи длинную шаль.

Морозный ветер блуждал по улицам, удивлённо касаясь робкой листвы, что явилась в ответ на затяжную европейскую оттепель. Зима требовала немедленно восстановить её в правах и призвать распустившуюся природу к покаянию.

Незаметная замена

Сон Осеннего князя был глубоким и безмятежным. Временами из мягкой тьмы проявлялись перед его мысленным взором видения прошедшей Охоты – ночной полёт над россыпью городских огней, средь которых драгоценно и многоцветно сияли людские души. Лакомая приманка для тех, кто давным-давно утратил всё человеческое, а то и вовсе никогда им не обладал.

Князь дозволил своим подданным бой, но запретил бойню: приходилось блюсти правила чести, не нападать толпой на одного, а главное – оставлять поверженную жертву в живых. Впрочем, свите хватило, чтобы насытиться, установленной грани не переходя: ведь кто возьмёт больше необходимого, может и сам ненароком сделаться добычей…

Избранный путь ощущался сложным, но верным и полным красоты, что открывается на изломах зеркальных граней, на взлётной полосе и острие клинка.

Тихо спал Осенний князь в уютном коконе, свитом из нитей собственной силы. Не разбудила его краткая судорога пространства и времени, что случилась в Йольскую ночь.

***

Обожжённая рука Сьены заживала стремительно: чудесные мази и хорошая регенерация делали своё дело.

– Семь лет назад Артемис меня в Карелии нашёл, от злоснеговиков спас и предложил ученицей стать, – рассказала Персефоне девчонка. – Как я поняла, с тогдашним Князем у него личные счёты имелись, но я решила: буду служить тому, кому жизнью обязана, а не тому, кого один раз издали видела.

Смешно дёрнув плечом, Сьена цопнула с тарелки марципановую конфету.

– Злоснеговики? – переспросила Персефона. – Это как?

– Когда в раффтроенных чуфтвах лепиф, – сквозь конфету пояснила Сьена. – Если в первую ночь оттепель, а во вторую сильный мороз ударит, на третью они оживут и айда давить всё живое. В ту зиму их много развелось, поэтому мы раздобыли огнемёт и отправились на гастроли по русской глубинке. А ещё Артемис воскресил во мне дар обращаться. В детстве-то я это делала с лёгкостью, пока в школу не пошла.

***

– Несправедливо: мы тут мёрзнем, а в Европе деревья цветут! Опять у тамошних колдуний компоненты для зелий закупать? Никакого, понимаешь, импортозамещения…

– Говорят, в тех краях нынче торчит Осенняя княгиня, потому у них и тепло!

– Давайте ей напишем, пусть в гости приедет, милость своим подданным окажет…

Персефона пробежалась глазами по строкам коллективного письма от ведуний центральной России. Поглядела в метеосводки, подивившись внезапному и чересчур дерзкому разбросу температур. Нечто подобное случилось и в прошлом году, но причиной тому были выходки Зимней царевны, разозлённой упрямством Артемиса. Ныне такое объяснение было, к чести Владыки, исключено.

– Что за хтонь на этот раз? – простонала Персефона, решительным шагом направляясь в торговый центр по шубу.

Мысль о том, что её пребывание в мире явленном и впрямь могло породить погодную турбулентность, Персефона предпочла не развивать без весомых доказательств.

***

Пляшут на ёлках весёлые огоньки, подмигивают – мол, новый год, радоваться положено. Пляшет на свечах молчаливое пламя – и всё прибывает его на заупокойных канунах, в какую церковь ни загляни.

Мимо пограничных столбов и оставленных домов бредут, принюхиваясь, безликие белёсые тени. Вот и трасса, что приведёт к тёплому и живому. Туда, где отчаянно ждут. Туда, где упрямо верят, что дождутся.

Прислоняются тени к закрытым дверям квартир, откуда веет тоской и надеждой. Впитывают. Обрастают лицом и одеждой.

На заре раздаются дверные звонки.

***

Хранитель атомных часов был в отчаянии. Самый юный из Стражей времени (и самый перспективный, как уверяли коллеги) – а таки напортачил, упустил, ошибся!

Третий день подряд Хранитель отмечал расхождения в пространственно-временном полотне – микроскопические, заметные пока лишь ему. Вначале думал – разладилось что-то или в часах, или в нём самом. После тщательной проверки обе гипотезы исключил, но нестыковка осталась и с каждым днём ширилась. Если так и дальше пойдёт – неладное заметят хранители электронных часов, а вслед за ними – башенных.

Пришлось рискнуть репутацией и объявить сбор цехового совета.

***

Не, ну как так-то, итоговая контрольная по трансинтеграции – а этого чудика нет, и телефон три дня не отвечает! У кого теперь списывать-то?

Настёна вздохнула, скрестив пальцы. Чары нечаянной удачи были её коньком. Это Михась, молчаливый сосед по парте, умел брать знаниями и упорством. И ведь не прогуливал никогда…

К концу учебного дня преподавательский состав могилёвской академии прикладного волшебства встал на уши. Охранная лиса принесла в зубах кровавые ошмётки, бывшие в недавнем прошлом одеждой одного из учеников.

***

Ведуньи приняли Персефону с такой церемонной вежливостью, что ей немедленно захотелось сбежать. Увы, было нельзя: Осенняя княгиня пообещала гостить в мёрзнущих городах и сёлах не менее недели. Впрочем, скучать не пришлось: мало-помалу ведьмы и чародеи оттаяли и принялись делиться с ней секретами ремесла, а то и спрашивать совета. Хорошо, что при Персефоне был облегчемодан, а в нём среди прочих диковин – книга о всевозможном волшебстве.

– Чем задобрить лифтовика?

– Можно ли делать приворотные коктейли на минералке?

– Когда у вещих ворон совершеннолетие? Моей полтора года, и она хочет вести блог…

Любопытные головы склонялись над книгой. Персефона искала живое место на собственных пальцах, тыкала туда иглой авторизации и задавала вопрос.

– Как упокоить живого мертвеца? – тихо выдохнул щуплый паренёк.

Сьена, на которую все забыли обращать внимание, вдруг придержала руку Персефоны:

– Побереги пальцы, Княгиня. Сдаётся мне, я в силах ответить.

Пытливые глаза – голубые и карие, широко распахнутые и раскосые – уставились на птицедевочку. Та усмехнулась, ощутив чужой интерес не столь к ответу, сколь к себе самой: так удивляются, заметив на стене ожившую тень. Персефона кивнула, давая Сьене слово.

– Три шага понадобится, и один другого сложнее. Первый: узнать, что мертвец любит… любил и как умер. Второй: изловить и упокоить, методы и средства на ваш выбор, с учётом шага один. Третий: заставить того, к кому он вернулся, оплакать и отпустить. Иначе всё зря.