Глава 21
– Я бы никогда не посмела беспокоить вас, благороднейшая, – докладывала по фотонной связи служащая склада живого биоматериала, – если бы не возникла проблема с лабораторной особью, помещённой вами и благороднейшим Киюсом-У на склад.
– Ну, в чём там ещё дело? – недовольно проворчала Бэаэт.
– Благороднейшая, ваша особь отказывается от еды и питья, оскорбляет персонал и портит стены жилого отсека. Если она не представляет для вас ценности, разрешите утилизировать её в открытый космос.
– Что значит, отказывается от еды? – удивилась Бэаэт-Ла. – Почему? Может, корм просрочен? Я же распорядилась содержать её в хороших условиях! Я оплатила её содержание надолго вперёд! Мои указания, вообще, выполняются, или нет!?
– Благороднейшая, мы поместили вашу лабораторную особь в один из лучших боксов. Там полезное сбалансированное питание, воздух с наиболее благоприятным содержанием кислорода и успокоительным газом. И даже регулярно предоставляем ей чистую одежду! Но особь не только аномальна. Боюсь, она даже ненормальна: она не стремится выживать. Это абсолютно нетипично для биологического материала. Именно поэтому я осмелилась побеспокоить вас, благороднейшая.
Бэаэт-Ла нахмурилась. Согласно плану, разработанному ещё вместе с Киюсом-У, по окончании эксперимента этой осбью нужно будет заменить помощника. Помощник к тому времени будет ещё не стар и сможет пригодиться в другом месте. В каком состоянии душевного и физического здоровья будет к тому времени данная особь – не важно. Ведь помощник уже сыграет за неё роль, а ей останется лишь умереть (желательно, мученической смертью, чтоб осталась красивая легенда для последователей созданной религии). Поэтому данная лабораторная особь для эксперимента нужна. И чего ей не живётся спокойно на всём готовом в хороших условиях склада живого биоматериала? Ничего не заставляют делать, корм качественный, сбалансированный, даже воздух успокоительный – лежи себе, отдыхай. Чем не жизнь для нормального биообъекта, какими являются люди молодого вида?! У них ведь, как считает наука, пока развиты лишь базовые потребности, а высшие только зарождаются, и имеются лишь в единичных случаях. Об этом говориться в многочисленных трудах авторитетных учёных, изучающих молодой вид людей, если их так можно назвать. Потому, что только древний вид является истинным и полноценным видом людей, а эти – они не более, чем говорящие одомашненные приматы… И всё же что-то тут было не так. Но что именно не так, Бэаэт-Ла не могла понять.
Она задумалась. Эта особь… От неё Бэаэт подчерпнула немало интересных идей в области одежды и внешнего облика. Бэаэт-Ла всегда была известной законодательницей мод среди Высших. А теперь она стала ещё популярней: при первом же посещении платформы Ор (ещё при Киюсе-У), она явилась на пиршество в своём новом облике: сине-фиолетовые волосы с двумя алыми прядями, пирсинг на верхушке уха и главное, так понравившаяся ей татуировка маленькой чёрной слезинки на левой щеке. К её удовольствию многие были шокированы. Многие критиковали и возмущались. Фыркали, что это вульгарно. А потом принялись копировать и эту слезинку, и этот цвет волос, и пирсинг на верхушке уха. Мода изменилась очень быстро. Особую популярность приобрела среди Высших крошечная татуировка: чёрная слезинка на щеке. И всё благодаря этой странной, нестандартной, не похожей на других особи. Интересно бы ещё раз лично взглянуть на неё и попробовать понять, что же она собой представляет, эта странная самка человека одной из рас людей молодого вида. Взглянуть лично? Глупо оставлять ради такого пустяка глубоководную базу и отправляться на Ксаф, тем более, она может появиться там своей проекцией. Уж не хочет ли Бэаэт нечаянно столкнуться где-нибудь в коридорах исследовательского центра с Киюсом-У? Приходится признать, что так. Возможно, он сейчас не там, возможно, возвратился домой, в город Ор на искусственной платформе. Но воображение рисовало нечаянную встречу почему-то именно на Ксафе. Бэаэт спросит его, что делать с этой, принадлежащей им обоим, нестандартной особью, завяжется разговор, а там, кто знает…
– Я хочу лично взглянуть на неё, – решительно сказала Бэаэт-Ла служащей склада биоматериала.
В тот же день она отчалила на спутник Ксаф.
Открылась часть стены бокса. Бэаэт с удивлением рассматривала особь, принадлежащую ей совместно с Киюсом-У. Вместо стандартного комбинезона на ней почему-то была одежда, в которой Бэаэт увидела её впервые: чёрный шипастый корсет, высокие сапоги на больших платформах с заклёпками, чёрная кожаная юбка. Откуда Бэаэт могла знать, что в этой одежде Лилит выступала на сцене вместе с любимым человеком и в ней решила встретить свою смерть. Лилит была смертельно бледна и болезненно худа. Сжавшись в клубок от холода, она не открыла глаза при приближении посторонних, не шевельнулась, но было едва заметно дыхание.
При виде этой особи… этой девушки у Бэаэт почему-то сжалось сердце. Она даже ощутила сострадание – то, чего согласно древнему Иерархическому Кодексу, не должны ощущать Высшие. Непонятно, почему, Бэаэт захотела укрыть её тёплым пледом, накормить вкусными вещами, утешить, увезти туда, где ей бы не хотелось умирать. Но анализировать эти странные желания, Бэаэт не стала: было ясно, что девушка в критическом состоянии.
– Медиков сюда срочно, – распорядилась она, – сами, что ли не могли сообразить?!
– Но, благороднейшая, мы сначала предположили, что подопечная проголодается и оставит свои глупые капризы. И мы не знали, каковы будут ваши распоряжения относительно неё, благороднейшая, – испугано мямлила служащая, отправляя медперсоналу экстренный вызов. – Если лабораторный материал подлежит утилизации, медиков не вызывают. Но, если благороднейшей угодно сохранить… тогда, конечно, немедленно медперсонал сделает всё от него зависящее…
Только тут Бэаэт заметила на стене прямо над девушкой значки, нацарапанные чем-то острым. Явно письмо на незнакомом для неё языке.
– Что там написано?
Служащая, полноватая женщина в сером комбинезоне, принадлежащая к тому же виду людей, что и Лилит, явно боялась раскрыть Высшей содержание написанного:
– Это всего лишь бессмысленные каракули, благороднейшая… Наш коллектив очень-очень просит извинить, что мы не успели удалить их до вашего, столь внезапного появления: для этого требуется полностью заменить стену. Ещё раз просим прощения, благороднейшая! Конечно, каракули не эстетичны, но биологический материал, он иногда что-то царапает на стенах – это делают некоторые из подопечных…
– Что там написано, я спрашиваю! – рассердилась Бэаэт-Ла.
– Благороднейшая, я не в состоянии перевести это… – до слёз перепугалась служащая. – У меня язык не повернётся… Это… Мы не успели… Столь внезапное прибытие благороднейшей… Просим прощения… Помощники сейчас же заменят стену…
Выругавшись, Бэаэт сфотографировала надпись, сожалея, что забыла в своём дисколёте лептонный переводчик. В этот момент в бокс вбежали медики.
Глава 22
Переведя письмо, Высочайшая Бэаэт-Ла узнала о себе много нового, но вовсе не того, что хотелось бы о себе узнавать. Ей показалось, что она ощутила удар в самое чувствительное место. Может быть, в душу. Её вдруг стали невероятно раздражать люди, как вид. Мерзкие, неблагодарные твари с неоправданно сложной психологией! А больше всего злило то, что к людям принадлежит и она сама, Бэаэт-Ла, представительница древнего вида этих самых людей. Письмо выбило Бэаэт из хрупкого душевного равновесия, которое она с трудом достигла после разрыва с Киюсом-У.
Всё её окружение посмеялось бы над ней, если б она кому-то сказала о своих чувствах по поводу жалких примитивных писулек на стене. А злее всех смеялся бы Киюс-У – почему-то она уверена в этом. Её родители, и те не поняли бы, что её так беспокоит. Не поняли бы даже психологи. Бэаэт почувствовала себя настолько плохо, что ей даже расхотелось "случайно" встретиться с Киюсом-У в подпочвенных коридорах исследовательского комплекса Ксафа.
Так, может, отказаться от эксперимента? Вернуться в благословенный рай на искусственной платформе Ор. А там отправиться в Центр Развлечений с лучшей подругой Туэдес-Ми. Развлечься, отдохнуть. А после заняться совсем другой дисциплиной, навсегда оставив социологию и всё, что связано с мерзкими говорящими обезьянами. Спортивное пилотирование она в последнее время забросила, а ведь у неё талант к этому. Совсем не поздно выучиться на капитана судна, курсирующего в Системе Светила. Достойное, уважаемое дело. Нет, эта мысль совсем не грела душу. Пилотирование для неё лишь увлечение, спорт, а социология – призвание. Или ей лишь так кажется из-за того, что социология – модная наука в последнее время? Возможно и так, но из-за чего бросать всё начатое? Из-за каких-то бессмысленных писулек на стене? Ну уж нет! Она сильная. Она богиня! Она справится со своим душевным разладом!
Но душевный разлад не отступал. Промучившись некоторое время от тягостных мыслей в жилом блоке Ксафа, Бэаэт-Ла отправила просьбу об экстренной встрече куратору её проекта и старейшему обитателю Системы Светила Муари-Ю. Бэаэт чувствовала, что старый философ – единственный, кому можно рассказать обо всём, что её беспокоит и при этом не быть осмеянной. Муари-Ю она знала с детства, он нередко проявлялся в её доме по приглашению отца, известного прогрессивного деятеля. Древний бесплотный философ и просветитель частенько беседовал с юной Бэа и даже называл дочкой. Именно поэтому Муари-Ю и согласился на просьбу Бэаэт-Ла быть куратором её квалификационного проекта.
Её очень обрадовал появившийся в переговорнике ответный мыслеобраз бесплотного старца: "Проявлюсь в малом конференц-зале приблизительно через шестьдесят-семьдесят мгновений".
– Почему благороднейшая Бэаэт-Ла в таком смятении? – прозвучал в сознании мыслеобраз Муари-Ю.
Бэаэт хотела ответить, но ком застрял в горле. Она швырнула на стол свой переговорник с открытым файлом перевода письма. Швырнула так, будто он обжёг её. Бесплотный старец пробежался по файлу своим вниманием, и она явственно почувствовала его усмешку. Но усмешку не злую.
– Написано доходчиво, – прозвучало в её сознании. – И довольно злобно. Но это и понятно. Представь себя на месте этой нестандартной девчонки и скажи, какие "тёплые" слова написала бы ты…
– Как я могу представить такое?! Я не лабораторная особь! Я происхожу из уважаемого рода Ла, из древнейшего истинно цивилизованного вида. Смешно даже сравнивать!
– Вот оно, наше великое божественное чванство! – рассмеялся Муари-Ю. – Всё же сделай усилие, попробуй откинуть его хоть на миг. Представь: ты чувствуешь одиночество и страх, ты не знаешь, где находишься, ничем не занята, тебя окружает постоянное гнетущее однообразие, ты далека от всех, кто тебе дорог. Нужна бы тебе была такая жизнь, будь ты на её месте?
– Я – совсем другое, благороднейший Муари-Ю! Нам с детства внушали, что только наш древний вид способен на настоящие чувства. У молодого вида людей превалируют инстинкты. Хоть у них имеется то, что они считают технологией, они всё равно лишь слабая бледная копия нас.
– А ты уверена? – усомнился Муари-Ю.
– Последнее время у меня начали возникать смутные сомнения в этом. Но, с другой стороны, разве инстинкт выживания не всё для них? Они цепляются за выживание. Столкнувшись с нами, они испытывают панический страх, потому что наша технология для них сродни чему-то божественному. Не может быть у таких примитивных существ проклятий для нас, а могут быть только страх и молитвы. Но эта тварь… то, что она написала… Мне лично написала! Мне!!!
– Ну, насчёт их примитивности – это всего лишь мнение нашей официальной науки, – усмехнулся Муари-Ю. – А кроме официальной науки у нас есть и реальность. Страх и молитвы? Что-то ты заговорила словами Киюса-У, прочитав это письмо. А ведь у тебя по замыслу – религия веселья и раскованности! А тут вдруг какие-то страхи с молитвами?
Старец явно смеялся своим бесплотным смехом. Но смеялся без злости, просто слегка подтрунивал. Затем Бэаэт восприняла его мысль:
– Запомни, дочка: к какому бы виду не принадлежал человек, если он перестал цепляться за жизнь и взглянул в глаза смерти (базовому страху), его уже не так просто запугать. А она, эта девчонка Лилит, явно взглянула.
Они долго молчали. Тишину нарушил лишь нарастающий мягкий, еле слышный рокот аклиматизаторов: внешняя поверхность Ксафа накалялась от лучей Светила. Бэаэт, поразмыслив, произнесла, сама удивляясь своим словам:
– Покажется очень странным, но я вдруг начала понимать её. Возможно, на её месте я бы и похлеще написала. Незнаю, почему, но я вдруг перестала злиться. Хотя, на кого злиться, ведь она всего лишь… Нет, тут что-то не так.
Она опять надолго задумалась. Затем сказала:
– Почему-то я хочу, чтоб ей было хорошо, несмотря на все это. Но почему мне не всё равно, как она себя чувствует? Но это не более, чем подопытный объект. Как я могу сочувствовать подопытному объекту? Что это? Наверно, я схожу с ума. Не иначе. У меня раздвоение личности! Что мне делать, Муари-Ю??! Что мне делать с собой?
– Ты не сходишь с ума, Бэаэт, – ответил Муари-Ю. – А то, что я скажу тебе сейчас, это как раз покажется безумным в наших кругах. Но я скажу: ты растёшь, Бэаэт-Ла. Ты постепенно превращаешься из паразитического организма (каким уже давно является наш древний вид) в нечто более достойное. Но при этом ты становишься нестандартной для нашего общества, как эта твоя Лилит – для своего. Вот только в нашем излишне консервативном обществе не принято и даже небезопасно показывать свою нестандартность. Все эти активизировавшиеся в последнее время ревнители Кодекса… сама понимаешь.
Они опять долго молчали – богиня новой религии, ещё пребывающая в белковом теле и древняя точка восприятия, окружённая ореолом сознания. Это молчание сближало их, вносило в их умы то, что невозможно передать словами, мыслеобразами – ничем иным, кроме этого молчания.
– Так что же делать с этой осо… с этой девушкой? – спросила наконец Бэаэт.
– Думаю, ей прежде всего необходимо общество себе подобных.
– На складе живого биоматериала общество не предусмотренно, – сказала Бэаэт. – Другие экспериментальные объекты длительное время проводят же в таких боксах, и ничего, живут себе и всё нормально… вроде бы.
– А какими они оттуда выходят, ты видела? – спросил Муари-Ю.
– Н…нет, а какими?
– Эмпатия – это одна из самых неразвитых сторон нашего общества. Это всё, что я тебе скажу об этом, девочка.
– В таком случае я точно не хочу, чтоб Лилит осталась на складе, – сказала Бэаэт. – Но куда её деть, чтоб она была в обществе себе подобных?
– Ты, конечно, знаешь о длительном эксперименте "Людопарк". Я могу перемолвится мыслеобразом-другим с его ведущим, моим давним знакомым Сиумансом-Э. Он, помниться, утверждал, что условия в его Людопарке почти естественные для молодого вида людей. Будто живут они, хотя и в искуственно созданной среде, но свободно и независимо, как хотят. Сиуманс-Э – учёный-социолог авторитетный. Я попрошу его приютить временно девочку в этом "Людопарке", а дальше посмотрим.
Конечно, Бэаэт-Ла не могла не знать об этом нашумевшем социологическом проекте. Глубоко под почвой спутника Ксафа с его обширными пустотоми с незапамятной древности были многочисленные туннели и шахты для поиска редких полезных ископаемых. Во время войны с Низшими, там готовилось вооружение, создавались временные жилые помещения. Потом нашли ещё какие-то ценные жилы, опять что-то копали, прокладывали. В результате этой деятельности недра Ксафа пронизал гигантский, невероятно запутанный многоярусный лабиринт туннелей.
Там сохранились водные резервуары, вентиляцмонные шахты, аклиматизаторы. Естественные и искуственные пещеры соединялись длинными разветвлёнными туннелями и лестницами. В ходе эксперимента Сиуманс-Э заселил второй уровень этого лабиринта несколькими сотнями людей разных сословий, национальностей, рас, собранных со всех материков Тхеллы. Цель эксперимента была проследить, как пойдёт их эволюция в полной изоляции от остального человечества. Это и был проект "Людопарк".
В Людопарк поставлялся пригодный для людей этого вида состав воздуха. Поддерживалась постоянная температура. По специально спроектированному трубопроводу поставлялись бруски прессованного сбалансированного корма. Иногда к ним добавлялись комбинизоны, одеяла, углеродные бруски для розжига огня. Эксперимент ведётся очень давно. В Людопарке успело смениться уже пять поколений людей с их мимолётными (по сравнению с Высшими) сроками жизни. Наблюдательная аппаратура показала, что на первом, после прибытия этапе, среди людей произошло резкое одичание до уровня обезьяньей стаи. Но затем, как и предсказывал автор эксперимента учёный-социолог Сиуманс-Э, в Людопарке начал активно формироваться первобытный социум, родоплеменные отношения, обычаи и даже первый зачаток религии. Таков был промежуточный отчёт устроителя эксперимента. О подробностях публике пока не сообщалось.
"Ну что ж, – решила Бэаэт-Ла, – пусть пока побудет там, среди людей её вида, а потом я обдумаю, что дальше делать. Это для неё, наверно, лучше, чем долгое пребывание в одиночестве".
Глава 23
Сразу после беседы с Муари-Ю, Бэаэт вернулась на глубоководную базу Тхеллы, так и не встретив Киюса-У. Организовав группу людотехников, она всё лето и осень хлопотала над своим экспериментом. Рассчитывала в пространственном матрично-темпоральном поле проценты вероятностей событий, подсказанных людотехниками. Составляла тексты пророчеств и вкладывала их в сознание всё более и более очеловечивающейся псевдо-Лилит. Бэаэт продумывала наиболее эффектные детали антуража новой религии и вкладывала их в сознание адептов хаосизма. Кластер хаосизма уже давал вполне себе ощутимый уровень энерговыбросов, что гарантировало хорошую оценку этого эксперимента квалификационной комиссией и уважаемую учёную степень "Ви+".
Настоящая Лилит была возвращена к жизни медиками, принудительно накормлена-напоена и, после того, как её состояние стабилизировалось, переведена в Людопарк. Повидать её даже в проекции Бэаэт как-то не хотелось. Неизвестно, чего ещё "лестного" можно услышать от этой нестандартной девушки, и как правильно на это реагировать. Не обижаться же, в самом деле, на лабораторный материал! Но Бэаэт не могла перестать думать о ней. "Случайно" встречаться с Киюсом-У почему-то расхотелось. Хотя Бэаэт одна расплатилась за содержание Лилит, эта экспериментальная особь официально считалась принадлежащей им обоим. Неизвестно, какие у Киюса-У могут возникнуть планы относительно этой нестардартной девчонки, и лучше ему не напоминать о ней.
Через некоторое время Бэаэт-Ла отправила Сиумансу-Э запрос относительно адаптации принадлежащей ей особи на его экспериментальной площадке. Ответил ей не Сиуманс-Э, а один из его учеников. Очень извинялся, что особь, принадлежащая благороднейшим Бэаэт-Ла и Киюсу-У внезапно исчезла, нигде не зафиксирована наблюдательной аппаратурой, и найти её пока не удаётся. С извинениями предлагал взамен другую особь, равную по качеству.
Бэаэт не могла даже представить себе, насколько сильно её огорчит это сообщение. Не удержавшись, она наговорила в ответ кучу грубостей, что совсем несовместимо с понятиями "Высшая" и "благороднейшая". Бэаэт, конечно, прекрасно понимала это, но не могла и даже не хотела совладать со своим гневом. Её раздосадованное сообщение получил и Муари-Ю.
Старейший обитатель Системы Светила поспешил проявиться не только мерцающей точкой, но даже в облике, сгущённом до физической видимости. Он успокаивал Бэаэт, обещал лично разобраться в происшедшем с самим Сиумансом-Э.
Появившись вскоре опять, он перезсказал слова Сиуманса-Э о пока безуспешных поисках исчезнувшей Лилит. Сиуманс-Э был очень смущён ситуацией, утверждал, что наблюдательная аппаратура была послана даже в отдалённые глухие уголки Людопарка, на нижний, третий уровень. Но и сама аппаратура вдруг исчезла там бесследно по совершенно непонятной причине. И теперь ещё несколько наблюдательных аппаратов изчезли точно так же. В какой-то момент связь с ними просто обрывается.
– Странные вещи происходят на экспериментальной площадке Сиуманса-Э, – задумался Муари-Ю. – Не посетить ли мне лично этот Людопарк? Пожалуй, так и сделаю при случае. А пока расскажи, как проходит твой эксперимент.
Восприняв от Бэаэт-Ла информацию о ходе эксперимента, древний философ вспоминал молодость и советовал не расстраиваться из-за глупого сопляка Киюса-У, ибо всё проходит.
От Киюса-У известий не было. Бэаэт отправила ему деловое сообщение с промежуточными итогами эксперимента, втайне надеясь получить в ответ признак хоть малейшей заинтересованности. Но в ответ получила лишь холодную надпись: "Оставь меня в покое".
Бэаэт оставила его в покое, но свой покой потеряла окончательно. Необходимо было срочно что-то предпринять, чтобы не пасть духом. На глубоководной базе нашлось много желающих развлечь девушку. Начальник базы лично возил её на подводные прогулки в экзотические уголки океана. Показывал невероятные по красоте подлёдные пещеры южного полюса. Устраивал увлекательные гонки на дельфинах и жутковатые акульи бои. А технолог базы, чтобы её посмешить, даже велел помощникам подключиться к спутниковому телевидению людей, которое сам лично терпеть не мог. Телевидение вызвало у Бэаэт вместо веселья приступ тошноты. Один из молодых игривых океанологов даже организовал на Гавайях похищение группы загорелых танцоров эротических танцев, надеясь, что хоть они смогут развлечь Бэаэт-Ла. Но они смогли вызвать в ней лишь отвращение. Бэаэт велела помощникам базы стереть танцорам память и вернуть их обратно.
Биолог базы доставил Бэаэт из экваториальных джунглей пушистого белого попугая. Питомец ей очень понравился, был назван Квант, и быстро освоился в новом месте. Он орал на всю базу, громко требуя орехов, покусал Бэаэт, разгрыз её лептонный косметический набор, разорвал её любимую тунику и нагадил в переговорник. Всё это отвлекло Бэаэт от душевных мук. Но бедняга Квант мёрз при обычной для Высших температуре, приходилось его постоянно обогревать. Птице явно не хватало кислорода и сложно было летать при искуственной гравитации базы. Со слезами Бэаэт вынуждена была расстаться с очаровательным питомцем и переправить его в родные джунгли.
Депрессия от этого только усилилась. Она обволакивала сознание липкими противными нитями. Психолог базы уже многократно предлагал ей помощь, чтобы после не стало хуже. Но Бэаэт-Ла решила справиться с душевной болью самостоятельно. Ведь она – не кто-нибудь, она богиня (пусть даже экспериментальная). Она должна сама овладеть своими чувствами, должна удержаться на высоте своих позиций.
Глава 24
В шлюзовом отсеке было пусто, и это показалось Бэаэт-Ла хорошим знаком: она не хотела никого видеть, ни с кем говорить. А больше всего не хотела объяснять беспокоящимся за неё сотрудникам базы, куда и зачем направляется. Бэаэт вызвала из ангара свой маленький спортивный дисколёт.
"Только бы никого сюда не принесло!" – думала она.
Бэаэт-Ла отдавала себе отчёт, что задуманное ею не укладывается ни в какие представления о нормальности. Непонятно, как вообще кому-то из современных Высших может прийти в голову появиться (не проекцией, а именно лично!!!) в пыльном, жарком, душном мире Тхеллы! В мире с ужасной давящей гравитацией и омерзительным переизбытком кислорода! Появляться там было делом помощников, людо- и биотехников. Уже много столетий никто из Высших лично не появлялся на Тхелле, максимум, пребывая в комфортабельных базах на океаническом дне за спасительным полем пространственных искривлений. Казалось бы, что может быть проще, чем поговорить с психологом вместо того, чтоб совершать такие безумства, как появление самолично в горячем аду Тхеллы! В самом деле, разрыв отношений с любимым мужчиной – вещь обыденная, всем понятная. Это бывает у многих, и пара сеансов коректировки сознания в сочетании с лёгкой успокоительной терапией решила бы вопрос.
Но всё дело в том, что было кое-что другое, то, о чём Бэаэт поначалу не хотела признаться даже себе. И уж тем более не хотела, чтоб об этом узнал психолог, который вряд ли сможет это понять. Дело в том, что чем больше Бэаэт размышляла о нестандартной девушке Лилит, тем сильней и неудержимей ей хотелось понять и узнать эту варварскую, дикую, примитивную жизнь на Тхелле.
Конечно, она профессионально изучала эту жизнь, знала её устройство, историю, все виды социальных, товарно-денежных и семейных отношений. Но это была холодная голая теория. Да, говорящие приматы в своём цеплянии за жизнь трудятся, проявляют различные эмоции, являя собой маленькие детали огромного механизма – социума. Да, повинуясь инстинкту размножения, они создают семьи, производят новые детали для механизма-социума. Да, повинуясь инстинкту экспансии, они уже не только воюют друг с другом и изобретают новые способы убийств, но и совершенствуют свою, пусть примитивную, но технологию. И даже чуть-чуть могут оторваться от поверхности планеты. Это всё понятно. Те из приматов, которым посчастливилось взобраться на верхушку власти, цепляются за эту верхушку, поскольку на ней они получают признание соплеменников и больше благ – и это понятно. Вроде бы всё до мелочей ясно в этом круговороте, и нет ничего нового. Но всё это было и остаётся лишь голой теорией. Распроклятое письмо на стене бокса каким-то образом проложило странную очень крепкую связь между Высшей благороднейшей Бэаэт-Ла и обитательницей дикого несовершенного мира Тхеллы.
Об этом мире можно долго и с апломбом рассуждать на симпозиумах учёных-социологов. Но Бэаэт-Ла не хочет заниматься болтовнёй, она хочет быть профессионалом, хочет увидеть эту жизнь в действии, своими глазами.
Кроме того Бэаэт полагала, что уже сам по себе такой дикий экстрим, как появление лично в одном из крупных людишников, поможет от подступившей депрессии. Во всяком случае, она не могла больше терпеть душевный разлад, боль утраты любимого человека, и навязчивые мысли о девчонке Лилит. И потому была готова на самый безумный поступок.
Сев в свой маленький спортивный дисколёт, она тронула сознанием навигатор. Задала искусственному интеллекту транспортного средства точку прибытия. Дисколёт окутался шаром изменённого пространства и покинул шлюзовой отсек базы. Бэаэт-Ла мрачно наблюдала, как в экранах наружного обзора светлеет: дисколёт поднимался к поверхности океана. Уносились прочь косяки рыб, разлетались во все стороны скаты манты. Вдали в толще воды мелькнуло удаляющееся тело кита, или крупной акулы. Наконец транспортное средство огненным шаром вырвалось из-под воды, молниеносно ушло в небо. Там, описав дугу, взяло курс туда, где на большой город опускался осенний дождливый вечер.
Глава 25
