Две искры побуждают к жизни пламя,
Звенящий дождь – двух каплей совпадение.
Но страсть огня смиряется ветрами,
А волны рушат скалы с упоением.
В чужой душе желанье насмехаться.
Родные души дарят вдохновенье.
Одни нас заставляют подниматься,
Другие ждут смертельного паденья.
Ко мне неслышно подошел кот Лешка, стал тереться о ноги и мяукать о чем-то своем.
– Маленький мой, доброе утро! Давай завтракать вместе!
Я взяла его на руки, почесала за ушком. Он тихо замурлыкал от удовольствия.
– Сегодня ты остаешься с папой. Он главный, ты – в подчинении. А я буду по вам скучать, обещаю!
– Хотела убежать, не обняв меня? – недовольно спросил вошедший в кухню муж. – Доброе утро! Или не доброе, уже не знаю… У нас сегодня, я так понимаю, женщины рулят, а мужики котлеты жарят? Ты вот мне скажи: эта твоя безумная работа когда-нибудь закончится? У меня от переживаний вся голова поседела!
– Ты же знаешь, я обожаю зрелых мужчин, – мягко ответила я.
– Не заговаривай мне зубы! Сколько раз я просил тебя бросить дежурства? И что в сухом остатке? – не на шутку злился мой любимый. – У тебя скоро отпуск. Ты где его собираешься проводить? А я отвечу! На СТО, разбирая свою машину на железки. Это в твоем стиле – тратить время на что угодно, только не на меня! Скажи, что я не прав. Переубеди!
Я нежно поцеловала мужа, чтобы успокоить его, однако завтрак прошел в напряженном молчании. Даже Лешка притих на любимом подоконнике, отвернулся от нас и, не отрываясь, смотрел в непроглядную темень за окном.
В последнее время я наконец стала подумывать о продолжении рода, беременности, размышлять о том, что мой ребенок будет чувствовать и слышать, находясь во мне.
Девять месяцев Дашенька добивалась внимания. Она толкалась в мамин животик то ручкой, то ножкой, требовала, чтобы с ней поговорили и нежно погладили. Настоящая женщина!
Я допила чай, еще раз чмокнула своего дорогого и пошла живописать на… лице.
В нашей квартире просторная ванная комната. Вскоре после переезда в ней прекрасно уместился и до сих пор красуется антикварный туалетный столик с овальным зеркалом в золотистой раме. Столик муж приобрел специально для меня. Помню, накупил тогда дорогой косметики и сказал: «Хочу, чтобы ты была самой красивой!» Я понимала, что он нисколько не сомневался (и не сомневается) в моей привлекательности, просто прекрасно знал, что некая Ирина Павловна Ковалева имеет обыкновение напрочь забывать о себе, целиком погружаясь в работу, и таким способом попытался заставить меня поддерживать образ, созданный природой, родителями и собственными стараниями, на должном уровне. Признаюсь, освоив секреты макияжа, теперь даже в магазин не выхожу без него.
Не могу сказать, что ненакрашенное лицо – черный квадрат Малевича, а скорректированное с помощью косметики – картина Рубенса. Натуральная красота вне конкуренции, это очевидно. Но нельзя и отрицать, что искусный макияж – скорая психологическая помощь, которая, подчеркивая достоинства и украшая лицо, помогает женщине обрести уверенность.
Приведя себя в порядок, я натянула джинсы, синюю рубашку, теплое пальто под цвет глаз изумрудно-зеленого цвета, сверху – толстый шерстяной шарф, дополнив образ ароматом любимых духов – без них никак.
Из гостиной вышел мой золотой муж с котом на руках и как-то особенно нежно сказал:
– Беги, беги и помни, что я буду ждать тебя. Бесконечно! С теплой кашкой и вязаными носочками!
– Прости меня, любимый, – с искренним чувством вины ответила я и решительно закрыла за собой дверь территории комфорта и безмятежного покоя.
Во дворе было пусто, беспросветно, промозгло. Уговаривая себя, что злиться на стихию бесполезно, с ней нужно просто смириться, добралась до машины. Стремительно нырнула в нее, радуясь, что перехитрила ветер и дождь, завела мотор, пытаясь не завестись сама, и медленно двинулась навстречу трудовому дню.
Свет фонарей и редких проезжающих машин был практически не виден в тумане. Включила радио и сразу наткнулась на восторженный монолог какого-то астронома: «Найдена планета с тремя солнцами!» Чудесно! Какие-то обитатели космоса сейчас греются под тремя солнцами, а мы, земляне, вынуждены существовать в кромешной тьме…
Пробравшись практически наугад через весь город, наконец-то въехала во двор родильного дома. Свет горел едва ли не во всех окнах – в родильных залах, операционных, палатах, лаборатории. С такой иллюминацией здание было похоже на огромный межпланетный лайнер, застрявший в ветвях голых, почерневших от дождя деревьев.
Ветер, дождь, стеною небо,
Звезды сыпятся, как крошки.
И земля краюхой неба
Мокнет в сумрачной окрошке.
Оседлав железо трона,
Мечет молния разряды.
Голый тополь тихо стонет.
Почернел, коснувшись ада.
Я припарковалась, вышла из уютного салона в пронзительный холод, сырость и грязь, быстро прошла по короткой прямой дорожке, повернула налево и оказалась перед входом в приемное отделение.
Глава 2
Еще не родившийся Петр решил взять судьбу в свои руки и зажал в ладошке пуповину. Его сердце замерло в груди в предвкушении перемен. И они не заставили себя долго ждать – акушеры немедленно отправили смелого мальчика с мамой в операционную.
Дверь легко поддалась нажиму, и я с удовольствием шагнула в тепло отделения. Дежурная акушерка Алена была на месте, заполняла журнал. Приятные черты лица не портила даже явная усталость.
– Доброе утро! Как у вас дела? Как прошли сутки? – поинтересовалась я.
– Ой, не спрашивайте, Ирина Павловна! Скорая за скорой, роды за родами. А сколько беременных поступило! И воды у них текут, и шевеление они слышат плохо, и в боку колет, и в спине стреляет… Всех приняли, никому не отказали. К одной вызывали хирурга, подозревали аппендицит, но он не подтвердился. Минут сорок назад очередная скорая привезла отслойку плаценты, подняли сразу в операционную. Ребенок живой. Последней в родовое отправили двойню, мама очень хочет рожать сама. Кстати, там сейчас десять человек. В гинекологию недавно положили женщину с подозрением на разрыв кисты. Кажется, все, – отрапортовала она и пристально посмотрела на меня. Немного прищурилась и добавила: – У вас очень красивое пальто! Новое?
– Вчера купила.
– Сидит как влитое. И размер, и фасон, и цвет, – все идеально! Какой же у вас вкус…
– Спасибо! – уже на ходу сказала я и поспешила переодеваться.
Все шло по заданному курсу: школа, золотая медаль, институт, кружок по акушерству, красный диплом, ординатура, аспирантура, исследования, статьи, конференции, конкурсы, грамоты, признание и, наконец, причина и цель этого движения – пациенты.
Так все-таки почему почти полжизни назад я выбрала медицину?
Она не была мечтой детства. Да, в три года я разукрашивала зеленкой воображаемые раны на коленках кукол, а в семь лет почитывала с бабушкой журнал «Здоровье», тщательно срисовывая с напечатанных в нем картинок воспаленные почки и легкие курильщиков. С классом мы собирали гербарии из лекарственных растений. Мне нравилось смотреть фильмы про больницу, но ни при одной моей реальной встрече с врачами не возникала мысль: «Хочу быть, как они!»
Я оканчивала школу с одними пятерками в аттестате и стойким интересом ко всему на свете – к иностранным языкам, физике и математике, биологии, чтению и сочинению. Мои творения учительница хвалила и не раз зачитывала перед классом, приговаривая: «Почему прячешь свои способности?» Я с удовольствием играла в театральном кружке, подумывала стать актрисой, но… выбрала медицинский после разговора с мамой. «Ты, конечно, можешь меня не слушать, моя дорогая доченька, но я, кажется, знаю, что тебе нужно. Есть одно удивительное место, где тебе точно не придется разрываться между твоими такими разными увлечениями. Нигде больше, только там, поступив всего лишь на один факультет, ты будешь изучать и иностранные языки, и физику с математикой, и биологию, сочинять истории про разные случаи из жизни и каждый день участвовать в импровизациях, даже их режиссировать. Не удивляйся. Да-да, такое место действительно существует. И это медицинский институт. Не торопись с решением, спокойно обдумай мои слова».
Я решила попробовать.
Учеба занимала почти 24 часа в быстро пролетающих сутках с небольшим перерывом на сон. Шесть лет я зубрила латинские термины, мчалась за знаниями Бог знает куда, штудировала литературу до последней минуты работы медицинской библиотеки и встречала рассветы во время подготовки к экзаменам. Но мне это было по душе! Прикосновение к тайнам человеческой жизни и смерти словно отрывало меня от земли и заставляло учиться с еще большей увлеченностью и самозабвением.
На четвертом курсе я увлеклась акушерством; на шестом на государственном экзамене по этому предмету получила пять с плюсом и, полная уверенности и надежд на будущее, ушла в самостоятельную профессиональную жизнь…
Много дорог —
Я выберу самую трудную.
Много людей —
Я выберу самого мудрого.
Много любви —
Я выберу самую нежную.
Много решений —
Мне сердце подскажет успешное.
Я заскочила в раздевалку.
Новое пальто! Действительно красивое. И дорогое, муж настоял, чтобы взяли именно его. Знала бы Алена, как долго я его выбирала. Примеряла разные размеры, фасоны, расцветки…
– Что же вы маленькие-то берете? – поинтересовалась продавец.
– Все, по-моему, предельно понятно! 40-й – это моя самооценка, а вот 44-й – это реальность, которую я не желаю осознавать.
Переодевшись в свеженький рабочий костюм, набросила сверху белоснежный халат и побежала по лестнице вверх, переступая через несколько ступенек.
Дерзко иду – вперед,
Не про меня – слабеть.
Кто-то всегда – ведет.
И не привык – сожалеть.
Можно тихонько – мечтать,
Можно растратить – покой.
Лучше чего-то – не знать,
Только бы ладить – с собой.
Я не боюсь – неудач.
Прежде всего – за мечтой.
Много тяжелых – задач.
Но поднимусь – над судьбой.
Пятый этаж, царство родового отделения. Именно здесь происходит все самое значительное и волнующее.
Я решительно шагнула в эпицентр событий. В родильном зале уверенный голос учил роженицу тужиться, из предродовых доносился несинхронный стук сердцебиений плодов, транслируемый аппаратами для записи КТГ, в операционной шла уборка. Стало понятно, что женщина с отслойкой уже прооперирована и находится в реанимации.
– Доброе утро! Рада видеть! Как дела? – заглянув в родильный зал, я поздоровалась с акушеркой Оксаной, всегда такой спокойной и сдержанной, невероятно доброй и участливой к каждой пациентке.
– Стараемся. Потихоньку продвигаемся. Сердце хорошее, да вы сами послушайте! – ответила Оксана. – Итак, начинается схватка, делаем глубокий вдох и тужимся по моей команде. Только не в щеки! – она тут же переключилась на женщину.
– Отлично, продвижение – это жизнь, – перефразировала я Аристотеля. – А где доктор?
– Здесь! Читаю историю родов. Только пришел и хочу во все вникнуть. Приветствую, – отозвался молодой врач Алексей Семенович Исаев и встал по стойке смирно.
Так, один из участников командной битвы за благоприятные акушерские исходы в ближайшие сутки найден. Интересный и интересующийся доктор. Надеюсь, не выгорит и не уйдет из профессии, останется верен выбранной специальности до конца.
– Не паясничай. Прости, не заметила. Доброе утро! Если у вас все хорошо, пойду посмотрю, как там остальные рожают.
С неизменными словами: «Доброе утро, мои красавицы, сегодня я буду вместе с вами!» – зашла в каждую предродовую. Кто смог, улыбнулся в ответ.
…За черными квадратами окон выл ветер, обрывая с веток деревьев последние листья и унося их в дальние дали. На желтые больничные стены причудливыми силуэтами бросалась мгла, дрожа в унисон порывам стихии. И только светлый, прекрасный лик Божьей Матери сосредоточенно смотрел с иконы, вселял уверенность и спокойствие.
Я просмотрела все записи КТГ, показатели давления, пульса, сатурации.
Одна из девушек вела себя крайне беспокойно. На записи ее схваток черным грифелем вырисовались высокие и протяженные Альпийские горы. Нужно эту систему «хребтов» и «массивов» срочно ровнять! Мало того, что с такими схватками не роды, а сплошное мучение, так еще и ребенка можно потерять.
Я повернулась к Александре, дежурной акушерке предродовой палаты, не могла не заметить ее осунувшееся лицо, скованные движения.
– Александра Васильевна, здесь нужно ввести спазмолитик, – сделала назначение и тихо спросила: – Что с тобой? Очень плохо выглядишь.
– Сильно болит спина и стреляет в ногу. Межпозвоночные грыжи дают о себе знать. Утром еле сползла с кровати, а сейчас на обезболивающих и в тугом корсете. Хочется полежать, а заменить меня не кем. Сезон простуд, люди на больничном.
– Плохо. Может быть, перевести тебя на сутки в другое отделение, где работа полегче и есть возможность хоть немного посидеть за бумагами?
– Спасибо, не нужно. Останусь здесь, – с благодарностью ответила Александра.
– Хорошо, как скажешь. Но если станет хуже, не молчи.
Я подошла к следующей пациентке. Руки отекли. Кисти выглядели, как на детских рисунках: толстые пальцы-колбочки, в безымянный впилось обручальное кольцо.
– Как ваши дела?
– Когда я наконец рожу? Я устала! – недовольно буркнула она.
– Всему свое время. А сейчас, солнышко мое, нужно снять колечко, и чем быстрее, тем лучше, – попросила я и внимательно пересмотрела анализы.
Нет, все в норме: и печеночные ферменты, и тромбоциты, и общий анализ мочи, и свертываемость крови. Уже неплохо. Измерила давление – сто тридцать на обеих руках. Терпимо, можно спокойно наблюдать.
– Опередить природу можно только с помощью кесарева сечения, – подвела я итог.
– Так давайте сделаем! Правда, я больше не могу…
– Для операции нужны показания, а вот с усталостью мы поспорим, – поспешила успокоить ее.
– Я бу-ду ро-жать са-ма, несмотря ни на что! – без предисловий выпалила в меня словами пациентка с огромными карими глазами и таким же необъятным животом.
Без сомнения, это двойняшки, о которых мне рассказала акушерка приемного отделения. Вдруг вспомнились слова астронома из утренней радиопередачи: «Двойные звезды – космические пары! Как близки они друг к другу!»
– Прекрасно, только к чему это «несмотря ни на что»?
