Артём Март "Шофёр. Назад в СССР"

Решил я в старости вернуться на родную Кубань. Пенсия, домик, пасека. Ехал-ехал, и не доехал. Автокатастрофа, смерть и… 1980 год? Я снова молодой шофер в колхозе? Вокруг поля, станицы, хутора, а на носу уборка урожая. Союз во всей красе! Сказка! А главное, в моей семье еще не случилась беда, и я смогу ее предотвратить. Но сначала дотяну до гаража свой сломанный "Газон". Эй! Товарищ! Возьми на буксир! Э?! Ты куда прешь?! А ну стой!

date_range Год издания :

foundation Издательство :Автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 17.12.2023

– А что это у вас там происходит? – Даже полнощекая диспетчер Лидия Петровна выложила на подоконник открытого окна свои объемные груди, – что за митинг затеяли?

– Кому расскажешь, не поверят! – Хлопали меня по плечам шоферы.

– Ну парень! Ну талант! Это где ж ты научился?

– Да был один у меня наставник, – смущенно улыбнулся я.

В общем, остались шоферы под впечатлением. Еще некоторое время посудачили. Когда прохладный вечер стал медленно опускаться на округу, шоферы принялись расходиться и разъезжаться по домам.

Саня Плюхин, задержавшийся у машины, помог мне поставить на место кардан.

– Ну че? Попробуем? – Спросил он, когда я запрыгнул в кабину, – а то вдруг опять не поедет?

– Да куда она, родимая, денется, – сказал я, вставляя ключ в зажигание.

Двигатель был теплый, и проблем с запуском не должно было возникнуть. А вот с коробкой глянем, как пойдет. Во время сборки я залил в нее свежее масло, что взял у Степаныча. Опасаться нужно было только плохого качества деталей.

Потому я решил: услышу подозрительные звуки в КПП – тут же глушу. Не надо мне, чтобы снова что-нибудь в коробке разлетелось, и заклинило все намертво.

Я тронул теплый, шершавый в пальцах ключик зажигания и повернул его. Стартер торопливо закрутился, и двигатель завелся. Низко зарычал, когда я дал ему немного газу. Сняв с ручника, я выжал туговатую педаль сцепления и включил первую передачу. Педаль пошла шершаво, рывками. Возможно, было что-то неладное с вилкой сцепления. Ладно, глянем потом.

Когда я отпустил педаль и добавил еще газу, самосвал завыл на тон выше и сдвинулся с места. Разгоняя с пути зазевавшихся шоферов, я развернулся на широком дворе. Пошел к воротам.

– Ты куда, Игорь?! – Кричал мне вслед Саня Плюхин.

– Проверю, как передачи переключаются, – выглянул я из окна, – шумит ли коробка!

– Не поедешь со мной-то?

– Не!

Миновав ворота, я вырулил на широкую гравийку и дал газу. Выдавив сцепление, перевел передачу в нейтральное положение. А потом надавил снова и вставил вторую. Машина пошла быстрее, когда я вернул сцепление на место и добавил газу.

Коробка работала складно. Подозрительных шумов я не слышал, хотя прислушивался чутко. Ловил каждый посторонний звук, которого не должно было быть в моей машине. Также гладко пошла и третья передача. Четвертую я включил, когда выехал на Ленина, на асфальт.

Белая стрелка спидометра побежала по пухлым делениям. Замерла на одном делении до восьмидесяти. В кабине зашумел ветер, почти заглушил рык двигателя. Мимо, оседлав Яву, промчался Санек. Весело махнув рукой, он на скорости погнал по пустой дороге в сторону центра.

Я выжал тяжелый тормоз, и ленивые барабаны принялись замедлять машину. Остановившись на пустом перекрестке, я включил заднюю. Начал медленно разворачиваться задом.

Коробка радовала. Лишних звуков я не уловил. Тихим ходом погнал машину обратно, на гараж. Когда вернулся, пришлось немного поискать пустое место на стоянке. Дошел я до самого края.

Сумерки загустели, и я двигался с включенными ближними огнями. На миг желтый свет согнал серость со свежего зеленого борта Белки. Интересная была машина. Внешне совершенно новая, но весь день ржавеет в гараже. Как-то не укладывалось у меня в голове это обстоятельство.

Когда я заглушил машину и выбрался из кабины, то с интересом приблизился к Белке. Обошел новенький самосвал кругом. Наверное, ездили на ней не более года или полутора, потому что на кузове еще не отразились следы тяжелой работы.

– Что ж с тобой не так? – Прошептал я себе под нос.

Я приблизился к синей голове Белки. Взобравшись на ступеньку, отворил дверь в кабину. Машина тут же встретила меня теплым светом плафона.

– Как новая, етить ее, – задумчиво сказал я. Даже аккумулятор живой. За машиной все же есть уход. Тогда еще страннее, что на ней не ездят.

В салоне все горело относительной новизной. По сравнению с другими машинами это виделось особенно ярко. Новое непотертое сиденье все еще не потеряло насыщенного коричневого цвета. Обивка салона не успела облезть. И даже линолеум, которым был укрыт пол, бликовал на свету, как новый.

Я сел за руль. Повертел насилу тугое рулевое колесо. Новенькая панель уставилась на меня своими большими и маленькими глазками приборов.

– Да что ж с тобой не так-то? – Повторил я удивленно, – будь на улице посветлее, я и под капот бы заглянул. Может там какая причина вскроется?

В кабине же было просто нормально. Обычный самосвал. Только совершенно не уставший от времени и работы. Решив выспросить при случае у завгара, что же тут такое, я выбрался из машины. Спрыгнул с подножки.

Последние машины возвращались в гараж. Шоферы все еще суетились тут и там. Многие группками уходили пешие домой.

Некоторые катили на колесах. Я видел, как из гаража уехали несколько мотоциклистов. Один даже взял пассажиров: одного на заднее седло, другого в люльку. Следом поехал белый четыреста двенадцатый Москвич, набитый веселыми мужиками.

Я же решил пойти пешком. Хоть до дома путь был неблизким, как-то хотелось мне пройти его своими ногами. Насладится темным и теплым станичным вечером. А сумерки к этому времени уже совсем загустели. На гараже, тут и там зажегся теплый ламповый свет. Перекрикивались люди.

Оставив за спиной высокие ворота гаража, я пошел к дороге. Выйдя на Ленина, направился к центру станицы.

Тишина вокруг стояла неимоверная. Как и темень. Где сейчас, в современном городе увидишь такую темноту?

– Раньше, – поправил я себя, – в моей прошлой жизни, в две тысячи двадцать третьем, где еще увидишь такую темноту?

Как ни странно, эта тьма показалась мне уютной.

Я шел по краю дороги, и редкие машины, блеснув фарами, проезжали мимо. Во дворах, тут и там горел тусклый свет. Мотыльки клубились вокруг дворовых лампочек, мерно горевших теплым светом. Стрекотали сверчки.

На лавочках, против комаров, стойко сидели старушки. Вот придорожная сотка зашуршала кукурузой. То прячутся в ней детки. Доигрывают свои прятки. Где-то вдали забрехал пес. Тут же нашел себе товарищей, что поддержали его звонкий лай. Спокойно шептали черно-зелеными листьями вездесущие орехи. Пахло жарким асфальтом, что весь день копил свое тепло, а сейчас отдавал его сумеркам.

Я шел и просто наслаждался этим временем. Простой деревенской жизнью. Прохладным деревенским воздухом. Тихим деревенским ветром.

Шел я не торопясь. И пусть я очень хотел увидеть свою семью: молодых отца и мать, знакомых соседей, живую Свету, я знал, что они от меня никуда не убегут. Чувство совершенного спокойствия поселилось в душе. Не нужно никуда торопиться. Никуда бежать. Завтра все тоже будет. Просто будет. Ощущение уверенности в завтрашнем дне – одно из главных чувств, что я потерял за эти годы. И был счастлив, что сейчас, в эту самую минуту, оно вернулось.

Очередная машина зазвучала позади. Зашуршала шинами по гладкому асфальту. Я обернулся. Эта шла тише, не промчалась мимо, как другие. А потом, возле меня остановилась желтая копейка.

– Игорь? – крикнули из салона.

Я пригнулся, заглянул внутрь.

– А ты че пеший? – Удивленно спросил меня завгар Федотыч.

– Да так. Пройтись захотел.

– В буфет опоздаешь, – хмыкнул он, – там, поди, уже бочки с пивом откупоривают. Никита Олегович уже там как там. Он же чуть ли ни главный откупорщик на гараже. Открывает так, что и капли не прольет.

– Да не, – ответил я с улыбкой, – не пойду я сегодня в пивнуху.

– Не пойдешь? А чего такое? – Нахмурился завгар, – мож плохо тебе? Голова-то, после солнечного удара не шалит? Давай-ка, молодой, – он потянулся к двери и дернул кнопочку, отпирая пассажирское место, – доброшу тебя до дому. Бо упадешь где-нить по дороге со своей головой, а мне потом с матерью твоей объясняться.

Велико было мое желание отказаться. Хотелось добраться до дома пешком, своими ногами. Послушать еще, как дышит в сумерках вечерняя станица. Но другое желание все же взяло надо мною верх – любопытство. Больно сильно хотел я знать, что же случилось с Белкой.

– Хорошо, дядь Миш, спасибо!

Я сел в Жигули, звонко хлопнул дверью. Двигатель легковушки работал мягко после тяжелого баса самосвала. Завгар включил передачу, схватился за узкое кольцо руля обеими руками. Полноватый мужчина смешно задрал подбородок, всматриваясь в пожелтевшую под фарами дорогу. Дал газу. Машина покатилась. По горящему подсветкой прямоугольному спидометру побежала красная стрелка.

– Лихо это ты, – не отрываясь от дороги, проговорил завгар, – коробку да в один мах на место вернул. Признаться, первый раз вижу такое. Хотя слышал, что так можно. Было дело. Говорят, мужик какой-то, из Бесскорбной, из тамошнего колхоза, умеет так же. Не знаком?

– Не знаком, – улыбнулся.

– Эх. Ну да ладно. В армии научился?

– Знакомый один научил, – уклончиво сказал я.

– Надо ж как бывает, – надул полные щеки завгар.

– Слушай, дядь Миш, – начал я, вглядываясь в то, как дорога бежит под днище машины, – а что не так с Белкой-то?

– С какой белкой? – Не понял он, а может, сделал вид, что не понял.

– Ну как с какой? С машиной. ГАЗ пятьдесят третий. Стоит на отшибе как прокаженный. Сломанный что ли?

– А… Белка… – Завгар поджал губы, – да нет. На ходу Белка.

– А что ж в колхозе не работает? В рейсы не ходит?

– Ну вот когда, – хмыкнул он, – без шофера научится ходить, так и начнет.

– Ну эт еще лет сорок – сорок пять, – пошутил я, намекая на беспилотные машины, что появились в две тысячи двадцатых годах.

– Чего? – Теперь точно не понял Федотыч.

– Да так, ничего. Шучу. А почему у неё шофера-то нету?

– Да потому что никого в Белку и клещами не затащишь, – демонстрируя досаду, завгар сплюнул, но сухо, без слюны. – Я уже с этой Белкой год воюю. Уж весь район о ней знает. Председатель колхоза, вон, досадует, что машина стоит без дела. В партийной ячейке вообще за голову хватаются, мол, как так, прогрессивная у нас, значить, страна, а колхозники суеверничают. В сказки верят. Да вот поделать никто ничего не может.

– В какие еще сказки? – Нахмурился я.

– Ты, Игорь, – шмурыгнул завгар носом, – что-то память сильно подрастерял. Все ж сходи в поликлинику. Пусть тебя посмотрют.

– Да ну, – отмахнулся я, – говорю ж, все хорошо. Ты, лучше про Белку мне расскажи.

– В общем, – сглотнул он, – попала к нам Белка полтора года тому. Машина была новая, только с конвейера. А новые машины, понятное дело, абы кому не дашь. Их либо молодым, комсомольцам, кто пошустрее распределяют, либо старым опытным шоферам. Таким, кто и руля вдоволь накрутились, и дороги колесом туда-сюда как надо потоптали.

– И кому ж досталась Белка? – С интересом спросил я.

– Павлу Иванычу Давыдову. У меня в то время, – завгар выпятил пухлую грудь, – вся молодежь при новых машинах ходила. А Павел Иваныч был опытный шофёр. Всю жизнь проработал в Ленинградской области егерем. А десять лет тому, взял семью, сыновей, да к нам, на Кубань. Ну и поступил в гараж на службу. Ему решено было машину передать. И так она Паше понравилась, что он ее Белкой прозвал.

– Почему же Белкой? – Я улыбнулся.

– Говорил, мол, самосвал, пятьдесят тройка, на четыре с половиной тонны, а юркая, как белочка. Все казалось ему, что рулится она лучше других машин. Он на ней везде: и в рейс, и на току со склада на зав. Свиней по льду в город возил на позапрошлый Новый год. А осенью расстался с Белкой, – грустно вздохнул Федотыч.

– Расстался? Как это, расстался?

– Отправил его колхоз в Краснодар за стройматериалом. Да только не доехал Паша Давыдов. Ну и не вернулся. Тогда позвонили к нам в колхоз из милиции. Мол, ваша машина? Номер такой-то-такой-то. Стоит на обочине под Усть-Лабинском. А в кабине мертвый человек. И как выяснили потом, Паше плохо стало по пути. Он из последних сил на обочину свернул, да и умер.

– Печальная история, – серьезно покивал я.

– Ага. А машину мы притянули обратно в гараж. Выписали новому шоферу. Был им Серега Островнов. Старый казак. Отец его пацаном еще в гражданскую корниловцев на Дону шашкой рубал. Ну и что ты думаешь? Водил он Белку до первой уборки. А как летом страда наступила, так все. Плохо ему стало, прямо под комбайном, когда он ячмень с бункеру принимал. До вечера не дожил. Сердце. И пришлось Белке искать нового водителя.

– Неужели ж, – сказал я недоверчиво, – начали думать, что машина какая-то… проклятая?

– После смерти Островнова уже поговаривать стали, что Белка, мол, нечистая. Что губит всякого, кто за еёшний руль сядет. Но еще так. Будто бы не всерьез. А потом передали ее Андрею Фадину. Опытный шофер. Крепкий мужик. Фронтовик. Ему в войну легкое прострелили, а Андрею хоть бы хны. Мужикам, что помоложе, еще фору давал. Ну и за ним, – совсем как-то потемнел завгар, – костлявая на работу зашла. На мехтоку он работал. Зерно на ток загружал. А потом с тока на склад. Вот со склада его на скорой и забрали. И тоже, – вздохнул Федотыч, – не очухался. И вот тогда все.

– Это просто совпадения, – отрезал я, – шоферы были все возрастными. Работа тяжелая, в сложных условиях. Вот и не выдерживали. Нету тут ничего сверхъестественного.

– Дак об этом тоже говорили! – В первый раз за весь разговор Федотыч оторвался от дороги, и его глаза блеснули в свете фар, отраженном от ветрового стекла, – а шоферы всё. Уперлись. Не сядем, мол, за руль порченной. Белка смерть всем сулит. Заговорили, что была у Белки с Давыдовым особая связь. Что машина никого, кроме Паши за рулем не терпит. Ну так, конечно, не все говорят. А те, кто повпечатлительней. Большинство спросишь: веришь в эту чушь? Они, мол: не верю! А че ж за руль не садишься?! А, вот, мол, не сяду, и все тут!

– Да уж, – Вздохнул я, – нет, ну я понимаю, что деревня. Люди у нас простые, неученые. Но куда партия смотрит? Почему работу с шоферами не проводили? Не объясняли, что все это пустые суеверия?

– Это как же не проводили? Проводили. Еще как проводили. Вася Ломов, комсомолец, ударник наш, так и вообще, вызвался сам водить Белку, когда другие ее как огня чураться стали. Думал собственным примером показать, что глупости все это. И Белка – машина простая, а не черт какой. Ну и что ты думаешь? Покатался месяц и пришел в колхозную контору, от машины отказываться.

– Отказываться? – Не понял я, – комсомолец? Это что ж такое произошло то, что комсомолец в суеверия поверил?

Глава 6

– Да он не поверил, – вздохнул завгар, – там в другом оказалось дело.

– И в чем же?

Федотыч помолчал пару мгновений, потом все же разлепил пухлые губы:

– Понимаешь, какое дело? В общем, стали к Ваське шоферы относиться с подозрением. Раз уж он на испорченном самосвале ездит, стало быть, и сам может неудачу навлечь. А шофер, он иной раз, что твой космонавт. На дальний рейс через плечо не поплевав, не выйдет. Ну и стали Васю сторониться.

– У Васи испортились отношения с коллективом? – Уточнил я.

– Не то, чтобы испортились, – поживал завгар губами задумчиво, – скорее, стали его тихонько сторониться. Лишний раз не заговаривают, сигаретку не попросют. Стал он навроде одиночки в гараже. Ходит все один да один.

– Чудно, – пождал я губы недовольно, – взрослые мужики, а как дети себя ведут.

– Ну так, – пожал плечами завгар, – народ простой, бесхитростный. Ну Вася не унывал. Казалось, только решительней изо дня в день становился. Ходит, брови к носу, сердитый. Но дело делает. Разговаривали мы с ним не раз на эту тему, – нахмурился завгар, – Вася считал, что поездит на Белке подольше. Все увидют, что нету в ней никакой опасности, ну и забудут потихоньку про это проклятье выдуманное. В этом я с ним согласился.

– Но, кажется, – глядя не на Федотыча, а на мельтешащую дорогу сказал я, – не получился его план.

– Не получился. Потому как возникла проблема там, где ее не ждали. Невеста Васькина взбеленилась.

Я сдержанно рассмеялся, понимая, к чему клонит завгар. Ох уж эти женщины с их трепетным, неспокойным сердцем! Ну и как же мужику, тем более молодому парню, спастись от женского беспокойства? Это сначала кажется, что пустяк. А когда прикипел к бабе душою, тут уж как ее слезы во внимание не принять?

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом