– Щелк.
Пистолет и вправду щелкнул.
– Аааа, ахах. Я вас понял. Не заряжен, да?
Я вытащил обойму. Она была полной. Значит, осечка. Я встал и случайно опрокинул стул. Подставил пистолет снизу от рта и нажал еще раз. Осечка. И еще. И еще.
– Мда, как я и сказал, жалкое зрелище.
– Но почему?
– Говорю тебе, это бесполезно. Многие до тебя пытались. Здесь невозможно умереть.
– Но я сплю, это же очевидно.
– Тогда наслаждайся этим сном, чего тебе не ймется? Ешь хлебушек, макай в масло и вино. Кури, сколько влезет. Инсульт все равно тебе не грозит.
– Но так нельзя! Я домой, может, хочу.
– Но мы оба знаем, что не хочешь, верно? Не мне тебя учить. Если тебе нужен специалист по самоумершвлению, так и быть. Иди на запад, пока не дойдешь до низины. Там ты найдешь следующего проводника. Он тебе поможет. Если тебе понадобится моя помощь – просто найди любой водоем и позови меня.
– Ладно, эм. Спасибо?
– Да на здоровье!
Последние слова Ихтиса Карловича отозвались эхом в моих ушах. Даже кругов на воде не оставил. Я стоял у озера один. Столик и стул исчезли.
– Господи, хоть я в тебя и не верю, даруй мне терпения выбраться из этой задницы.
Дорога на запад пролегала около ручья, который впадал в озеро. Ручей журчал свою песню и помогал думать. Вопросы оставались теми же. Где я? Почему я здесь? Кто, или вернее сказать, что такое Ихтис Карлович? И самое главное, как мне отсюда выбраться? И нужно ли выбираться?
Совсем скоро я вышел из леса, а точнее – рощи, и спустился в низину. Говорящая рыба была(или мне называть его в мужском роде?) права. Мы правда были на лугу. Местность была еще красивее, чем лес. Трава по пояс переливалась на солнце красивыми волнами, как если бы море волновалось. Кое-где из-под травяного ковра выглядывали островки голой каменистой земли, где-то виднелись карликовые деревья. Солнце играло с травой сквозь толщу неба, затянутого тучами. Ветер дул теплым воздухом в лицо, это одновременно и согревало, и бодрило. На душе сразу стало как-то спокойно и хорошо. На секунду даже захотелось остаться. Но я уже встретил своего следующего проводника.
– Эм, здравствуйте?
– А? Тебе чего?
Передо мной стояла девушка. Очень красивая. Ее кудрявые рыжие волосы падали на тонкие плечи, а карие глаза горели каким-то девственно чистым огоньком. Она была одета в белоснежное, как и ее кожа, платье. Она что-то рисовала на мольберте. Кажется, автопортрет.
– Вы не подскажете, где тут выход?
– Какой ты смешной.
– И что же тут смешного? – удился я. – Я сплю, и хочу проснуться.
– То есть ты на полном серьезе решил, что спишь? – она недоверчиво подняла бровь.
– А вы считаете иначе?
Она звонко засмеялась.
– Нет, разных дурачков, конечно, заносит. Но такое редко вижу. Тебе ничего там на входе не объяснили?
– Эй, не поясничай. Мне сказали, ты мой проводник. Так выведи меня отсюда – я начинал злиться.
– Оу-оу, полегче, ковбой. Ты тут гость. Ты не знаешь ни правил этого мира, ни сил, которые им управляют. И хочешь сразу на выход. Не очень то вежливо с твоей стороны.
Она вновь принялась за свое ремесло. Наступило неловкое молчание. Я первым его нарушил.
– Так, что ты здесь делаешь? Ты такой же пленник, как и я?
– Пф, нет. Я просто жду.
– Чего?
– Не чего, а кого. Но это не твое дело.
– А что мне еще делать? Никто мне ничего не говорит. Я просто хочу домой! Или куда-нибудь подальше отсюда.
– Не мои проблемы.
Я окончательно вышел из себя и сделал шаг вперед. Какое же отрезвляющее действие на меня произвело дуло пистолета, приставленное ко лбу.
– Тебе надо остыть. Ну как, лучше?
– Да! Просто пристрели меня здесь!
Девушка убрала пушку и посмотрела на меня с еще большим удивлением, чем раньше.
– Тебе же объясняли, что здесь невозможно умереть, да?
– Боже, боже…
– Не упомяни в суе. Так объясняли или нет?
– Ну, рыба объяснила… – сказал я, схватившись руками за голову и мерно качаясь на траве
– И в чем проблема?
– Проблема в том, что я хочу домой. И мне сказали, что ты поможешь мне умереть. То есть проснуться.
– Я могу показать тебе тысячу способов самоубийства. Но надо ли оно тебе?
– Надо.
– Окей, тогда начнем.
Я не успел среагировать, все произошло слишком быстро. Я сидел на земле, а она подставила пистолет к моей макушке. И последнее, что я услышал, оглушительно громкий хлопок и что-то, похожее на удар металлической палкой о трубу. В голове мелькнула мысль:
– Домой…
Глава 2. Платон
– Молодой человек!
Звон от пистолетного выстрела перенес меня в воспоминания о минувшем дне. От неожиданной фразы я впал в мутное оцепенение и не знал, что на это ответить. Как же болит голова…
– Молодой человек! Здесь выхода нет!
– А?
– Идите, говорю, отсюдова. Давайте давайте. Вот так, да.
Со стеклянным взглядом я развернулся и вышел вон. Коридор больницы, по которому я шел, весь пропах сладковатым запахом изопропилового спирта и еще чего-то. Ах, сладкий запах больничного спирта! Как он прекрасен. Но я уже вышел из длинного лабиринта поликлинических коридоров и дышал свежестью весенней улицы. Сам того не понимая, я направился прочь от своего дома, куда-то, куда несли меня ноги. Я шагал по залитой солнцем улице. Деревья, еще наливающиеся соком, покорно кланялись мне под порывами ветра. Птицы пели свои незамысловатые, но от того до безумия красивые серенады. Блики от автомобилей приятно слепили глаза прохожих, а в воздухе стоял никем не уловимый, но все же существующий аромат того, что все еще возможно.
Конечно, так я тогда не считал. Я не видел перед собой ни деревьев, ни птиц, ни других прелестей славного весеннего дня. Мой взор как всегда был затуманен, и глаза, как два мутных стеклышка, пронзали пустоту бездны, в которой нет ничего. Да, вообще ничего…
– Эй, поаккуратнее!
В чувства меня привел резкий толчок. А столкнулся я с молодым человеком лет тридцати, в аккуратном черном пиджачке и зеленой рубашечке клетчатого покроя, которые совершенно никак не сочетались. Молодой человек носил русые, почти седые волосы и голубые, или, скорее бирюзовые, в цвет рубашки, глаза. В руках у него был дипломат, из которого вывалилась кипа бумаг.
– Вы бы смотрели, куда идете!
Я замешкался, мне было дико неудобно, и я машинально принялся подбирать бумаги.
– Ничего не трогайте! Я сам… Идите дальше, куда шли.
– Извините, всего доброго. – и я с прежним стеклянным взглядом направился по неизвестному никому маршруту, куда-то в бездну своих размышлений.
Размышления, впрочем, были незамысловатыми. Человеческий ум устроен таким образом, что редко сворачивает с протоптанных тропинок. В основном мы бездумно бродим по уже давно избитым шаблонам, сами того не замечая, вновь и вновь идя по одним и тем же маршрутам мысленных дорог.
– Кхм, гэ
– Да?
– Яблочко будешь?
Я настолько погрузился в свое оцепенение, что с трудом заметил перед собой нового персонажа. Им был коренастый старичок, слегка походивший на горного гнома. Старая кепка, клетчатая жилетка, очки, кстати, довольно изящные, без оправы. Но все это совершенно не сочеталось со старыми, свалянными штанами с начёсом(что было совсем неуместно в такую теплую погоду) и слегка подранными и порванными туфлями из крокодиловой кожи.
– Так яблочко будешь, или как?
– Да? Да, почему бы нет.
– Держи
Я принял от собеседника зеленое яблоко и по инерции укусил его. Оно оказалось настолько кислым, что меня перекосило от отвращения, но я сглотнул и укусил еще раз почти сразу.
– Спасибо, очень вкусно – прокряхтел я.
– Кушай кушай. Подскажи дедушке, где тут поликлиника.
– Прямо, метров через триста.
– Ну ты нарываешься прямо, чтобы я тебе в рифму ответил. Но спасибо.
Мы смотрели друг на друга и молчали. Было очень неловко. Его зеленые глаза сверлили меня, было жутко, и я почувствовал горечь во рту. Где-то это уже было…
– Я не думаю
– Что не думаете?
– Что это где-то было.
– Вы о чем?
– Удивительный фрукт яблоко, не правда ли?
