Ждать мне долго не пришлось. Я даже отдохнуть не успел. Двое моих бывших попутчиков практически выскочили из КПП погранзаставы и подбежали ко мне. Я открыл им дверцу машины.
– Не могу связаться с подполковником Митиным. Он улетел в укрепрайон, – быстро произнес Коновалов.
– Ну вот, я же говорил, – облегченно выдохнул я.
– Ты поставь машину куда-нибудь на стоянку. Мы договорились с ребятами. Они как раз мимо нашей части будут проезжать и нас высадят.
– Хорошо, – кивнул я и увидел, как они побежали к другому автомобилю, где их ждали военнослужащие из другой части.
Они запрыгнули внутрь того автомобиля, и он тут же сорвался с места и помчался по дороге в сторону нашей части.
Я припарковал уазик возле КПП, а сам вышел из машины и подошел к пограничникам.
– Ребята, – произнес я. – Мне нужен начальник погранотряда.
– Он всем нужен! – ухмыльнулся один из бойцов. – По какому вопросу? Это срочно?
– Скорее всего, по личному.
– У-у-у, по личному он не принимает.
– А что же сделать, чтобы он сюда подошел, на КПП?
– Ничего.
– Может, все же доложите ему про меня. Что, мол, рядовой Иванов его ждет на КПП по личному вопросу.
– Ты не понял, что ли, рядовой Иванов? Вали отсюда.
– Что? Тогда доложите ему, что задержан человек в военной форме, который пытался пересечь границу СССР.
– Ты что, больной? Тебя же посадят.
– А как же мне еще с вами разговаривать? Ты даже не пытаешься ему позвонить и спросить. Придется идти на такие меры и самому его искать.
– Ладно, только стой на одном месте, не дергайся. Я позвоню. И тебе на будущее: при попытке пересечь границу нарушителя не всегда задерживать получается, чаще приходится стрелять на поражение.
– Ладно-ладно, звони, не пугай, а то убегу. Посмотрю, попадешь ты в меня или нет.
Пограничник вошел на КПП и поднял трубку. На том конце провода зазвенел телефон.
Начальник пограничного отряда был в своем кабинете и сразу ответил:
– Майор Харьковчук слушает.
– Товарищ майор, это с КПП рядовой Козловский.
– Слушаю, рядовой.
– Здесь, возле КПП, какой-то рядовой Иванов вас спрашивает. Хочет поговорить по личному вопросу.
– По личным вопросам я не принимаю. И не надо мне сюда звонить.
– Тогда он грозится пересечь границу и сам вас найти.
– Что-о? Что за бред? Не знаешь, как действовать в таких случаях, Козловский? Быстро вызывай конвой, и приведите его ко мне. Условие нам тут ставит… Посмотрю на него, что это за рядовой такой. Все понял?
– Так точно!
– Выполняй, и быстрее!
– Есть.
К моему удивлению, был вызван конвой, и меня тут же скрутили, а потом повели к начальнику погранотряда.
– Ты же этого хотел? – крикнул вслед Козловский. – Вот теперь и побываешь у него в кабинете.
– Спасибо, друг! – ответил я. – Конечно, не совсем так, как мне хотелось бы. Но ладно, сойдет!
– Придурок какой-то, – покрутил пальцем у виска Козловский и быстро скрылся на КПП.
Меня ввели в канцелярию начальника погранотряда и усадили напротив майора Харьковчука.
– Итак, рядовой, – начал допрос офицер. – Что тебе нужно здесь, на границе, в Пянджском погранотряде?
– Ничего, – смело ответил я.
– «Ничего»? – удивился офицер. – Хорошо, тогда задам вопрос по-другому: зачем ты искал встречи со мной? Что тебе нужно лично от меня?
– Мне нужна ваша помощь. – Я опустил глаза вниз, а потом продолжил: – Меня никто не помнит. Я для всех изгой.
– Стоп! – остановил меня майор. – Я ничего не понимаю. Давай все по порядку.
Я кивнул, поерзал на стуле и посмотрел на майора.
– Все началось тогда, когда нас высадили на рубеж, в районе Ишкамыша на 2540-ю высоту горы Яфсадж. – Я немного перевел дух, а потом продолжил: – А до этого прослужил полтора года в 783 ОРБ, – тихо произнес я.
– Что ты там мямлишь? Я ничего не слышу.
– Говорю, что полтора года прослужил в 783 ОРБ, вот мои документы.
Я вытащил из кителя военный билет и отдал его майору. Он его полистал, а потом произнес:
– Молодец, я вижу, что полтора года службы у тебя за спиной. Значит, ты теперь дед. И уже через полгода поедешь домой. У тебя какие-то проблемы по этому поводу?
– Проблемы.
– Ладно, я тебя слушаю.
– После боя, – продолжил я, – когда добрался до укрепрайона, меня почему-то все забыли. Спрашивали, кто я, откуда. Понимаете? Все забыли: и наше командование, и мои армейские друзья. Посчитали, что я диверсант, выполняющий боевую задачу афганских полевых командиров. Что бы я ни сказал им, как бы ни переубеждал, они в точности понимали все наоборот. Теперь я для всех – враг. Поэтому ничего не нашел другого, как оставить эту часть и обратиться за помощью. Иначе меня или отдадут под трибунал, или надолго отправят за решетку.
– Как это «забыли»? Это сказка какая-то. Такого просто быть не может! Забыли своего бойца. Ты сюда пришел со мной шутки шутить?
– Но как я смогу доказать вам? Если вы позвоните в часть и спросите обо мне, то ответят, что никогда не слышали о таком. А мне что прикажите делать? Раствориться?
– А почему я должен тебе верить? Может, они не ошибаются, и ты действительно диверсант.
– Я понял вас. Зря я сюда, наверно, пришел. Отпустите меня. Я доберусь до другой части. – И я встал со стула.
– А ну-ка сядь, – прикрикнул майор, и я снова опустился вниз. – Свалился ты мне как снег на голову. Теперь нянчись тут с тобой.
Он покопался в своих записях и поднял телефонную трубку. После набора номера в трубке послышались гудки.
– Штаб управления 783 ОРБ, капитан Суханинский слушает.
– Это майор Харьковчук из 48 Пянджского погранотряда.
– Здравия желаю, майор, давно вас не было слышно. Вам подполковник Митин нужен?
– Митин-Митин… Наверно. Но сперва ответьте мне на вопрос: рядовой Иванов Николай… – он посмотрел в мой военный билет. – …Николай Иванович числится в вашем подразделении?
– Не помню такого.
– Я вас не спрашиваю, капитан, помните вы его или нет, а спрашиваю: числится такой рядовой в вашем подразделении или отсутствует?
– Надо посмотреть списки.
– Посмотрите, а потом позвоните мне.
– Не бросайте трубку, это займет две минуты.
– Хорошо, раз две минуты, я подожду.
– Да, числится, – через минуту услышал Харьковчук.
– «Числится», – повторил майор. – И никто не хватился его? Где этот боец? Что с ним?
– Я же вам говорил, что никто не помнит о таком. Возможно, это какая-то ошибка.
– Ошибка? Что полтора года этот человек прослужил в вашем подразделении, ошибка?
– Майор, мы не знаем, служил ли он здесь или нет. Если бы такой служил, то наверняка о нем бы знали. А наш с вами разговор с каждой минутой становится бессмысленным. И Митин вам ничего не скажет по этому поводу, он только принял командование. Так что мне очень жаль, но такого бойца мы не знаем.
– Ясно, – произнес майор и положил трубку.
Харьковчук встал из-за стола и подошел к окну.
– Да-а, – вздохнул он. – Что мне с тобой делать? Не знаю, говоришь ты правду или нет.
– А вы сами проверьте, – предложил я. – А потом и сделаете правильные выводы.
– Проверить, – ухмыльнулся майор и вернулся к своему месту. – И каким же образом мне тебя проверить-то?
Он сел в кресло и снял полевую фуражку.
– Как я усну, вы меня тоже не вспомните. Забудете все: и этот разговор, и то, как звонили в часть. Забудете, что меня к вам привели и все то, что будет дальше.
– Абсурд какой-то. Чтобы я смог тебя забыть? Ты издеваешься надо мной?
– Никак нет. Я поясню – это всегда так было. Таким образом все меня и забыли. Если у вас есть здесь видеокамера, то сможете записать наш разговор на пленку, а потом посмотреть по телевизору запись. Вы все равно не вспомните меня, но будете знать, что я говорю правду.
– Зачем мне этим заниматься? Мне легче тебя отдать начальнику разведки или перевести в штаб города Душанбе. Пусть твоим вопросом там и займутся.
– Понятно, – вздохнул я. – И посадят меня там в камеру, а потом забудут. Придется умирать с голоду. Или ваша разведка станет из меня выбивать показания и вешать все то, что я не совершал. Это еще хуже. Может, тогда лучше я посплю, вы меня забудете, а я по-тихому уйду?
– Посплю, уйду… Ты сам-то не хочешь восстановить себе доброе имя?
– Как, если мне никто не верит? Слышат только себя. И принимают такие решения, которые выгодны им. Может быть, я и смогу кому-то помочь, но не здесь, не в армии.
– Хочешь сказать, чтобы я тебя отправил в Таджикистан? Все равно тебя здесь никто не помнит.
– Трудно представить, что вы это сделаете. А если оно и так, то это станет для меня большим подарком. Я больше никого не буду напрягать своим присутствием.
– Наверно, ты прав, боец: я этого не сделаю. Мало того, не стану даже записывать видео. Просто тебя передам в военную прокуратуру. Пусть они там и разбираются с тобой: кто ты, откуда и почему тебя никто не помнит. Голову ты мне заморочил, вот и все.
– Значит, я зря попросил вас о помощи! Теперь все понял, что советские офицеры никогда не станут помогать рядовым. Даже мои боевые действия против душманов там, на горе Яфсадж, для вас это ничего не значит. Если рядовой, то пушечное мясо. Ладно, я готов, отдавайте меня в руки карателей. Я уже к этому привык. Зовите своих конвоиров, они избавят вас от меня. Теперь вам не нужно будет думать и напрягать извилины. За вас это сделают другие, которые так же, как и вы, не захотят думать и поставят меня к стенке. Раз меня никто не помнит, значит, меня и нет. Пуля все разрешит. Нет человека – и нет проблем.
– Что ж, если так оно и будет, значит, на то и судьба твоя. Ты попал на войну, а не на бал-маскарад. И дрался не за себя, а за Родину твою, которая тебя выкормила и выучила. Сделала из тебя солдата. А ты превращаешь это гордое слово в размазню. Обвиняешь всех офицеров в том, чего они не заслуживают. Они, как и рядовые, сложили головы на полях сражений. Твой командир получил смертельное ранение, а ты тут демагогией занимаешься. Да тебя не только к стенке надо ставить, а уничтожить как самого последнего человека. Так что извини, боец, мы друг друга не поняли. Я отправлю тебя в Советский Союз, но только не в качестве героя, а в качестве предателя. И можешь говорить что угодно, твое вранье меня уже достало.
Майор снова встал из-за стола, а потом подошел к входной двери и открыл ее.
– Конвой, – произнес офицер. – Уведите его. Надо доставить этого бойца в город Душанбе в военную прокуратуру. Сделать это надо сегодня. Я свяжусь по телефону со следователями. Они вас встретят.
Очень утомительным оказался день, пока не добрались до столицы Таджикистана. Меня посадили в уазик и повезли на Кудузский аэродром 254 ОВЭ. Сначала приняли решение, что взлетаем вечером. Вообще-то все борты летали ночью, чтобы духи не могли со стингера сбить нашу вертушку. Потом поступил приказ, что взлетаем немедленно. Наши войска вступили в бой у деревни Джаджи Аманулла. Значит, для нас на полчаса освободился коридор для взлета. Этим моментом воспользовались сразу. Экипаж капитана Мухамеда Касыма быстро поднялся в воздух, и мы полетели по направлению к Душанбе.
В трехэтажном здании нового аэропорта нас уже ждали. На самом его верхнем этаже красовалась огромная башня – интересная дизайнерская находка, реализованная инженерами-проектировщиками. Им удалось воплотить в жизнь бесподобное сравнение башни как воздушного пространства с башней маяка на море. У меня просто не было слов. Поедая глазами эту загадочную башню, волей-неволей, да и увидишь на ней крупную надпись «Миру – мир!», а чуть ниже, с боков здания, еще одно чудо дизайнеров – два параллельно расположенных портрета уважаемых личностей. Это лидер Великой Октябрьской социалистической революции Владимир Ильич Ленин и немецкий политический общественный деятель Карл Генрих Маркс.
Недолго я находился возле аэропорта. Меня сразу передали в руки двух военных офицеров. Один был коренастый капитан с карими глазами, а другой повыше ростом и помладше чином. Их военная форма отличалась от нашей. Наверное, только мы, солдаты, в Афганистане носили военную форму – афганку, а остальные обычную: п/ш или х/б.
На другой стороне аэропорта нас уже поджидал опытный войсковой автобус КАвЗ-685М с цельнометаллическим кузовом. Один из офицеров открыл дверь и скомандовал мне:
– Запрыгивай!
Я нехотя полез в автобус, а потом огляделся. Из 28 пассажирских мест было занято шесть или семь такими же военными солдатами, как я. Последним в автобус зашел капитан и закрыл дверь.
– Так, – сказал он, – еще один предатель Родины. – Сколько же вас, дезертиров и беглецов, развелось на этом свете, а? Сначала едем в прокуратуру, – обратился он к водителю, – а потом в штаб.
Я сел на самое заднее место автобуса, и мы поехали по городу. Перелет был таким утомительным, что я сам не заметил, как уснул. То ли меня быстро укачало на заднем сиденье автобуса, то ли просто нервишки до того пошаливали, но, прислонившись головой к окну, я тут же отключился.
