Она решила хвалить себя почаще, это оказалось не менее приятно, чем комплименты от других людей. Женщина обернулась на нее и окинула злобным взглядом. Героине даже показалось, что она тоже начнет превращаться в чудовище. Но женщина вскинула вилку с фрикаделькой над собой и ускорила шаг. Так они прошли метров триста или километр, героиня не могла сориентироваться во времени и пространстве из-за нахлынувших эмоций.
Тем временем коридор стал шире, вдоль стены появился длинный ряд мешков и коробок. В стороны расходились другие коридоры, которые уже были похожи на обычные офисные переходы. Наконец, женщина сняла капюшон, засунула вилку в карман и вывела Антонину Семеновну в приемный зал почты, где стояла обычная длинная очередь. Очередь радостно загудела, увидев женщину, потому что работало только одно окно. Героиня с тоской вспомнила, что ей тоже нужно отправить кучу заказных писем. Женщина вытолкнула ее в общий зал и шепнула на прощание:
– Забудь и все будет хорошо, в церковь сходи или к психологу.
Антонина Семеновна благодарно помахала ей рукой, в которой был все еще зажат осиновый кол.
Почта
– Икейские фрикадельки, да ты святая! – прошептала женщина, высовываясь из окошка для приема заказных писем, и тут же заорала противным голосом. – Надя, смени меня!
Женщина схватила Антонину Семеновну за руку, все еще сжимающую кол, и втянула ее обратно в святая святых своего рабочего пространства. Теперь героиня смогла хорошо рассмотреть свою спасительницу: среднего возраста и комплекции, с кудрявыми, как ржавая проволока, волосами, собранными в пучок на макушке. Нос картошкой придавал сходство с фольклорными персонажами типа домовых или кикимор. Но все это смотрелось бы довольно гармонично и мило, если бы не выражение лица, полное скорби и ненависти. Как будто Антонина Семеновна была для нее привычным и непреодолимым злом, с которым женщина давно смирилась.
Очередь вздохнула: Надя, конечно же, не появилась, и в зале осталась работать одна касса.
Антонина Семеновна тем временем вернулась в бесконечные коридоры, она почти бежала, прихрамывая, за странной женщиной, у которой, похоже, были ответы на все дикие вопросы, которые пчелиным роем гудели в ее голове.
– Она тебе вообще ничего не объяснила? – сочувственно зацокала языком женщина, с нечеловеческим напором протаскивая нашу героиню по завалам мешков и коробок.
– Вы про женщину в блестках, которая дала мне ко… коробочку?
Внезапно женщина остановилась перед какой-то обычной дверью. Антонина Семеновна с размаху ударилась о ее спину, будто о бетонную плиту. Она поразилась внутренней силе и устойчивости своей проводницы.
Мимо прошаркала (видимо) Надя, которая, медленно двигалась в сторону приемного зала. Женщина сочувственно посмотрела на коллегу:
– Бедняжка, только что обезвредила письмо-проклятие. Снаружи оно смертельно, а в святых стенах действует, как оцепенение.
– Надолго это? – сочувственно уточнила Антонина Семеновна. Вдруг теперь ей тоже придется обезвреживать письма?
– Обычное дело, примерно час. – развела руками женщина и открыла дверь.
Они зашли в плохо освещенную комнатку с белыми стенами. Потолок помещения уходил вверх этажа на три. В глаза сразу бросился странный алтарь у противоположной стены. Это был белый обеденный стол, застеленный кухонной клеенкой в синюю клетку, как у бабушек в деревне. На скатерти стояла тарелка со спагетти и штук десять китайских светодиодных свечей на батарейках, имитирующих настоящие. В центре композиции находилась картина, похожая на икону с макаронным монстром. Антонина Семеновна узнала его, потому что ее у сотрудницы сын по приколу стал адептом церкви макаронного монстра, чем основательно выбесил родителей и бабушек.
– Э-э… я, наверное, пойду. – тихо сказала героиня и попятилась к выходу.
– А там тебя как раз ждут. – язвительно усмехнулась женщина.
– А можно это проклятие, – Антонина Семеновна помахала осиновым колом, который до сих пор держала в руке. – как-то вернуть или другому передать?
– Никак, – женщина развела руками. – либо ты становишься святой воительницей с вампирами, либо выходи на улицу и ложись помирай.
– Святой воительницей с вампирами? Да у меня в школе по физкультуре четверка была! А ниже четверки никому не ставили!
Женщина проигнорировала эту истерику и накинула на голову капюшон, закрыв свою пышную прическу. Она подошла ближе к алтарю, принялась искренне бубнить что-то вроде молитвы, слов было не разобрать. Но молитва показалась настолько искренней, что Антонина Семеновна даже захотела перекреститься, но не была уверена, насколько уместен этот жест рядом с макаронами. Женщина обернулась, цапнула руками спагеттину и поднесла ко рту героини. Спагеттина была немного склизкая, вполне возможно, что она лежала тут со вчерашнего дня. Героиня поспешно проглотила подозрительную еду и вспомнила с тоской о колбасной нарезке и пицце, оставшихся на работе.
– Во имя истинных макарон, пречистых фрикаделек и святого фалафеля. Приятного аппетита.
– Спасибо. – автоматически шепнула Антонина Семеновна.
Женщина кивнула, отошла от алтаря и достала свой телефон из кармана.
– Ты здесь родилась?
– В Серове. – удивленно ответила Антонина Семеновна. – Это маленький город, на севере…
– Прям родилась там? – перебила женщина, сверля ее взглядом.
– Да.
– Ну что ж, хорошая новость – там отличная почта, прям как монастырь, не то что наши трущобы. Я туда на паломничество даже ездила.
Женщина мечтательно закатила глаза, будто рассказывала о любимой песне Стаса Михайлова.
– А какая плохая новость? – осторожно уточнила Антонина Семеновна.
– Надо ехать туда. Канонизировать можно только в родном городе.
– Вообще я к другой церкви принадлежу… – начала было Антонина Семеновна.
– Я тоже два крестика ношу, а что делать… В нашем деле главное – скорость! Мы выбрали церковь макаронного монстра, потому что там меньше бюрократии.
Женщина оттянула ворот худи и продемонстрировала обычный крестик и невнятный кулон, похожий на комок слипшихся спагетти.
– Имя скажи. Сейчас за минуту тебя причащу через приложение. Ты веган? – буднично забубнила женщина, забивая данные в телефон.
– А причем тут веган? – Антонину Семеновну почему-то напугал этот вопрос.
– Потому что веганов причащают фалафелем, а нормальных людей – фрикадельками.
– Это что же, веганы ненормальные? – Антонина Семеновна была так сбита с толку, что вполне могла бы поверить, что все вегетарианцы – инопланетяне.
– Нормальные они. – хмуро подтвердила женщина, но как будто бы неуверенно.
Пока она вносила в приложение паспортные данные, Антонина Семеновна тоже залезла в телефон и принялась изучать свою новую веру.
– Рыбки или кошки дома есть? – вдруг спросила женщина.
– Что? – героиня аж вздрогнула от этого вопроса и поспешно засунула телефон в карман пальто.
– Ах да, пойдем, что мы у алтаря-то, в самом деле. Проведу небольшой ликбез и дам тебе… эх, дам тебе одну штуку, чтобы доехать до родины в целости.
Женщина разоблачилась, сняв белую худи, и они вышли из каморки. Снова потянулись коридоры, заваленные мешками с письмами и посылками. Антонина Семеновна посмотрела на потолок и ахнула: высоко наверху, на шестиметровом потолке вилась красивая граффити, посвященная жизнеописанию благочестивого макаронного монстра.
Антонина Семеновна решила, что еще один переход по коридорам со сломанным каблуком она не осилит. Но довольно быстро они добрались до широкой двустворчатой двери, похожей на вход в актовый зал. Оттуда потянуло подвальной сыростью. Они вошли в небольшое кубическое помещение, похожее на игрушечный вокзал. Там стояла копия паровоза, который находился на площади перед краеведческим музеем Нижнего Тагила. К паровозу были прицеплены три вагонетки с мягкими сиденьями, в каждую мог поместиться один взрослый человек. Этот игрушечный поезд стоял на рельсах, а железная дорога уходила в темноту очередного коридора.
– Ну, садись. – устало кивнула женщина.
Она заняла одну из вагонеток, достала из кармана вилку с фрикаделькой и подняла над головой, как факел. Антонина Семеновна решила, что ехать гораздо лучше, чем идти, так что осторожно залезла в вагонетку, поставила сумку на колени, и поезд без предупреждения рванул в темноту. Героиня снова сжала осиновый кол в руке и пожалела, что не отдала письма, пока была такая возможность. Кто знает, вернется ли она сюда из своей странной поездки?
В кромешной темноте тоннеля она вспомнила эпизод из детской книжки, которая ей нравилась в детстве. Там маленький паровозик перевез детей в волшебную страну Мифландию. Может, всех, кто достиг сорока пяти лет, отвозят туда? Внутренний голос Антонины Семеновны тут же одернул ее голосом мамы:
– Антонина, кажется, твои мозги превращаются в кисель. В реальном мире происходят только реальные вещи.
К какой категории можно отнести дикие события этого дня? Это тоже реальные вещи? Антонина Семеновна неслась сквозь тьму и мечтала о своей обычной, скучной, предсказуемой жизни, которая происходила в ней еще вчера.
Наконец, поезд остановился в помещении, похожем на кубический вокзальчик, из которого они уехали. У героини возникло ощущение, что они просто проехались по кругу. Женщина убрала фрикадельку в карман, и они вышли в очередной коридор. Там пахло музеем. Старый паркет и картины на стенах подтверждали версию, что они в самом деле оказались в краеведческом музее. Женщина распахнула дверь, и Антонина Семеновна увидела знакомый скелет мамонта. Местная бабуська-смотритель засуетилась, увидев странных посетителей, начала мелко кивать головой и юркнула за противоположную дверь. В скважине повернулся ключ.
Женщина с почты подошла к большой картине за мамонтом, пошарила по стене и нажала скрытую кнопку. Открылись люки в стене, и все картины с жужжанием развернулись тыльной стороной. Высокий потолок тоже загудел, и из стены выехала панель, перекрыв потолок реалистично написанной фреской. Зал превратился в обновленную картинную галерею, на которой были изображены сцены борьбы монстров и вампиров.
– Этот зал посвящен битве 1980 года, первому столкновению вампиров и фамильяров.
– Фамильяров? Это же… – Антонина Семеновна хотела сказать, что фамильяры – это слуги вампиров.
– Да, фамильяры – слуги вампиров. – перебила женщина и сурово посмотрела на Антонину Семеновну. – Они полностью подчиняются вампирам, а те пьют их кровь. В то время как вампир непреодолимо жаждет крови, фамильяр ощущает свою ничтожность, которую ничем нельзя утолить: ни тремя высшими образованиями, ни карьерным ростом. Только находясь рядом с вампиром и беззаветно следуя его указаниям, фамильяр ощущает собственное величие. Но святая вера и современная психология дают фамильярам хоть в какой-то мере опереться на себя и восстать против хозяев.
– А фамильяры – это монстры? – уточнила Антонина Семеновна и робко подняла руку вверх, как в школе.
– Да, каждый фамильяр находит в себе уникальную способность к трансформации. Каждый свою. В основном, в монстров превращаются те фамильяры, которые служат вампирам. Также есть те, кто принял решение оставаться в рамках человечности. Восставшие фамильяры ищут тех вампиров, которые их укусили, а святые воительницы убивают их. Таким образом, фамильяры получают возможность излечиться, и после терапии снова стать обычными людьми.
– А чем важна эта битва? – спросила Антонина Семеновна, разглядывая фреску на потолке. – Я вспомнила,что читала статью про 1980 год, когда над Нижним Тагилом летало НЛО, а военные самолеты его сбили.
– Да, именно так написали в местных газетах. Но на самом деле это была первая битва вампиров и фамильяров. – тон женщина стал пафосным и торжественным. – Слишком непосильным, глобальным был контроль вампиров над уральскими городками. Их жажда крови становилась все сильнее, они решили сделать фамильярами абсолютно всех жителей. И тогда слуги впервые ощутили, что они сильнее своих хозяев.
– Звучит жутковато. – сказала Антонина Семеновна. – Но причем тут я? Мне тогда один годик был, я жила в соседнем городе…
– Ты – избранная. И кстати, ты теперь магнит для вампиров и их слуг.
– Почему я? – Антонина снова впала в истерику и начала нести чушь. – Что это за странная считалочка: “туки-туки на тебя”? Как это отменить? Я не Элвис!
– Отменить нельзя. Тебя нужно как можно быстрее канонизировать, потому что вампиры боятся освященных предметов. Станет гораздо легче сражаться, будешь убивать не только осиновым колом, а вообще любым освященным тобой предметом. Хоть скрепкой.
Женщина подошла к столику со стеклянной витриной, открыла ее и достала кусок слюды из коллекции с экспонатами.
– Вот, это освященный обломок надкрылья одного из участников битвы. – Женщина протянула Антонине Семеновне неровный кусок, похожий на черно-бордовый блестящий пластик. – Он превращался в божью коровку и его крыло треснуло в битве. Потом некий краевед нашел куски его надкрыльев и решил, что это обломки летающей тарелки.
Героиня взяла осколок, он хорошо лег в руку, не хуже, чем осиновый кол.
– Значит, я теперь охотник на вампиров? А это надолго?
– Пока в тебе звучит эта, типа… музыка. – сказала женщина, искривив лицо так, будто любая мелодия доставляла ей боль.
– А я перестала ее слышать, то есть сначала музыка была, но потом меня чуть не съел осьминог! – с надеждой воскликнула Антонина Семеновна. – Я больше не могу быть воительницей.
– Надо просто поесть… ну, вкусное… любимое блюдо. – женщину снова начало корежить. – секс и прочие… удовольствия.
– О! – при мысли о любимой еде Антонина Семеновна начала кивать в такт ритму, который забился где-то глубоко внутри.
Подумать только, ее чуть не съел осьминог, потому что она сама забыла перекусить! Вдруг за дверью, куда скрылась бабуська, раздался стук. Как будто не сухонькая смотрительница стучала в дверь кулачком, а какой-то живой мамонт крушил музей, колотил по стенам и потолку.
– И как же моя работа? – вдруг спохватилась Антонина Семеновна, и музыка внутри нее снова пропала.
– Не мои проблемы! – буркнула женщина и торопливо нажала кнопку, возвращая залу его первоначальный вид.
Она постучала в дверь к суетливой бабуське, та открыла дверь ключом и вернулась на свой пост. За спиной смотрительницы медленно исчезали сложенные кожистые крылья летучей мыши, а изо рта текла струйка темной крови, она что-то торопливо дожевывала.
– За вами поди приходили ироды? Я с ними разобралась.
Бабуська неодобрительно покачала головой, когда увидела обломок божьей коровки в руках у Антонины Семеновны. Женщина это покачивание проигнорировала, и вообще вела себя так, будто сильно торопилась в туалет: ежилась и дергала лицом, как будто мир вне стен почты сильно ее раздражал. Она сжала в ладони кулон с макаронным монстром, и стремительно повела Антонину Семеновна на маленький вокзал, шепча молитвы себе под нос. Они снова сели на поезд. Когда вагонетки ехали обратно через тоннель, над головой слышались удары, рельсы подрагивали. Антонина Семеновна попыталась крикнуть:
– А что происходит? – но ее крик потонул в грохоте поезда.
На почтовом “вокзальчике” было тихо. Женщина заметно успокоилась, хотя все еще сжимала в руке вилку, ее пальцы были белые от напряжения.
– В тоннелях опасно, поедешь на вокзал на почтовой машине. – деловито сказала женщина. – но сначала…
Она в первый раз улыбнулась и махнула рукой, увлекая Антонину Семеновну на кухню. Там она достала из холодильника две кастрюльки и пакетик с зеленью. В одной кастрюльке лежали вареные спагетти, а в другой – томатный соус с фрикадельками. Она с наслаждением вдохнула аромат соуса, достала пучок базилика и с филигранностью шеф-повара соорудила в тарелке прекрасное блюдо. Пока еда разогревалась в микроволновке, она нависла над героиней, оперевшись на стол.
– Значит, так. На работе тебе нужно отпроситься в отпуск на неделю. Так рыбки есть у тебя?
– Нет, нет никого, кроме фикуса.
– Ок, фикус будем поливать, не волнуйся. Отправим тебя в Серов в почтовом вагоне. Из вагона не выходи, пока не приедешь. Это понятно?
– Это что же, прямо сейчас нужно ехать? – отчаянно спросила Антонина Семеновна.
– А ты жить хочешь? – усмехнулась женщина.
Антонина Семеновна грустно опустила голову.
– А как же вещи-то, вещи?!
– Вещи тебе подкинем на станции, новые купим. Сорок восьмой у тебя?
– Размер? – торопливо уточнила Антонина Семеновна.
– Год. – мрачно съязвила женщина. – святыми в сорок пять лет становятся, это все знают.
Антонина Семеновна удивленно качнула головой.
– Я слышала только про “ягодка опять”. Как же это, все святыми становятся в сорок пять лет? И видят монстров?
Антонина Семеновна почувствовала себя тупой. Женщина устало покачала головой, мол, за что мне эти хлопоты.
– Дзин-н-нь! – радостно сообщила микроволновка.
