Людмила Закалюжная "Поцелуй тёмного принца"

– Что за бог и зачем ему жертва? – прошептала, продолжая сжимать пальцами платье на груди.

Липкий, неприятный страх захватил тело. Обеспокоенный взгляд Отиса опустился на мою руку, затем снова вернулся к лицу.

– Это тайна, – тихо ответил сын старосты и вдруг сжал мои дрожащие плечи. – Но ты не бойся, со мной тебе нечего бояться. Они ждут полнолуния, осталось два дня. Сегодня вечером я приду к вам просить твоей руки.

– Зачем я… тебе? – вдруг очнулась, заметив, что объятья стали крепче и карие глаза парня потемнели.– Нравишься, ты мне, – горячее дыхание коснулось щеки. – Никто не нужен, только ты.

– Странные у тебя чувства, мне казалось, ты меня терпеть не можешь.

Попыталась оттолкнуть парня, упершись руками в грудь, но было бесполезно. Отис, казалось, совершенно перестал соображать, его лицо все ниже опускалось к моему, тонкие губы вытянулись дудочкой. Я успела отвернуться, и мягкие губы коснулись шеи.

– Пусти, кому сказала! – вскрикнула, пытаясь скрыть в голосе страх.

– Не бойся, – сын старосты вдруг нежно прижал к себе. – Я тогда не понимал, что со мной происходит. Теперь знаю и сопротивляться больше не хочу. Отцу не позволю тебя обидеть. Ты только согласись стать моей женой. Хорошо?

Молча кивнула, понимая, что сейчас другого выхода не было. Дома надо будет все еще раз обдумать. Согласиться выйти замуж за Отиса, – это не значит, что завтра будет свадьба. Придется бежать.

Сердце от страха застучало быстрее. Я не знала, что меня ждало за границами поселка. Каким был мир там? Слышала, как мужчины говорили о деньгах, но сама никогда не держала их в руках, только видела, как отец прятал зеленые бумажки в сейф.

И тайна. Жертва. Полнолуние. Все это вранье! Они задумали меня убить, чтобы вырвать из сердца рубин. Это и ребенку понятно.

Животный страх настолько охватил, что я позволила Отису проводить меня до дома окольными путями. Вид у нас обоих был такой, будто на сеновале валялись.

Глава 2

Отис не пришел вечером, как обещал. Рано утром хмурый отец грубо разбудил меня, выволок из спальни и, влепив пощечину, сказал, что я наказана. Больно схватил за шею сзади и потащил в погреб. Ни мои крики, ни просьбы матери не остановили это чудовище. Я царапалась, пиналась, визжала от боли, когда грубые пальцы сильнее сдавили шею, а мою руку вывернули назад. Но все это было ничто по сравнению с мыслями о смерти, которые все больше поглощали меня. Я хотела жить, и думы найти родных не покидали последнее время.

Мать рыдала наверху, потом я услышала звук удара, ее стоны – и наступила гнетущая тишина. В погребе было прохладно, босые ступни вскоре замерзли, да и тонкая сорочка не спасала от холода. Свет лился из небольшой дырки в фундаменте. Вскоре я начала дрожать, требовательно заурчал желудок и очень захотелось пить. Огляделась. Голодной я не останусь: в бочке солились огурцы, и вино в стеклянных бутылях стояло на нижней полке.

Не успела я подняться, как дверца погреба распахнулась, и на меня полетела одежда. Затем с шумом крышка захлопнулась, и загремели замком. Быстро натянула теплые штаны и кофту, колючие шерстяные носки и домашние тапки. Стало сразу теплее, и я отправилась за огурцами. Умяв пять штук, услышала мамин голос.

– Милантэ.

– Мама! Мамочка! – слезы ручьем полились из глаз.

– Здесь горячие пирожки и вода. Лови.

В дырку пропихнули полуторалитровую бутылку и пакет ароматных пирожков с мясом.

– Мамочка, я боюсь. Мне страшно. Я знаю, что отец хочет меня убить, – затараторила я.

– Ты что несешь? Опозорила нас с отцом на всю деревню. Соседка Роуз видела вас с Отисом. Шли в обнимочку, одежда вся мятая, твои волосы в беспорядке. Я ж предупреждала тебя. Э-э-эх, – мать горестно всхлипнула. – Не знаю, что теперь будет. Кто тебя замуж возьмет?

Еще долго я звала мать, кричала, что с Отисом у меня ничего не было, умоляла поговорить с отцом. Но все было напрасно. Я задыхалась от рыданий, ужаса скорой смерти. Измученная, улеглась на сырую землю, не ощущая, как холод остужал тело: внутри было намного холоднее. Парализованная страхом, измученная душевными страданиями, не заметила, как уснула. Закрыла глаза и провалилась в бездну. Как бы я ни хотела, но звук открывающейся двери выдернул меня из сна. Не осознавая, что происходит, жмурясь от яркого света фонарика, надеялась, что кошмар закончился, но оказалось, все только начиналось.

Отец грубо приказал мне выходить, и я, обрадовавшись, стала подниматься по лестнице, повторяя:

– У меня ничего с Отисом не было. Он же сказал вам? Сказал?

С надеждой ждала ответа, прикрыв глаза ладонью. На улице давно стемнело, и только свет от фонарика освещал пустую комнату.

– У тебя два выхода, – зло прошипел приемный отец. – Первый: ты идешь добровольно и не задаешь никаких вопросов. Второй: будешь сопротивляться – свяжу и заткну рот тряпкой. Решай.

– Зачем? Куда? – голос предательски задрожал, и тут же мужская ладонь закрыла мне рот.

Приемный отец был кузнецом, сильным и грозным. Его побаивались и уважали. Не зря они со старостой сдружились. Я замычала, что пойду сама, у связанной сбежать меньше возможности. Вдруг получится? Надежда вспыхнула с новой силой.

Отец взял меня за руку, и мы вышли на улицу. Клык радостно гавкнул, замахал хвостом, хотел подбежать ко мне, но отец рявкнул:

– На место!

Так я и шла в сорочке, сверху были надеты старые кофта и штаны, носки шерстяные и домашние тапки. В деревне давно уже все спали, в домах не горел свет, и только мы шли с отцом по узкой улице. Вскоре я поняла, что мы направлялись к жилью старосты, попыталась остановиться, но отец так тянул за руку, что мог с легкостью ее оторвать, если бы я не перестала сопротивляться. Кричать было бесполезно, но надежда все еще горела внутри, когда мы зашли с черного входа в добротный дом главы деревни. Староста уже ждал нас, сидя за небольшим столом на стареньком кресле. Худой, невысокого роста с белой бородой, хитрыми маленькими глазами, он чем-то напоминал мне крысу.

– Здравствуй, Милантэ, – неприятный голос резал слух. – Тебе повезло, выпал шанс искупить грех, спасая жизни людей из нашей общины.

Староста поднес к моему лицу газовую горелку, хитро усмехнулся. А я, вместо того чтобы промолчать и спрятать глаза, испуганно произнесла:

– Я ни в чем не виновата, и нет на мне греха.

– Не лги, Милантэ. Отис рассказал, как ты соблазнила его в брошенном доме, как предлагала свое тело. На тебе знак дьявола, и пора его уничтожить. Тебе сразу станет легче, вот увидишь, как только избавишься от метки. Но сначала я бы хотел взглянуть на него.

– Нет! – вскрикнула я.

Но отец отвесил оплеуху, зажал рот ладонью и выкрутил руки назад. Вырывалась как могла, но куда мне было справиться с двумя мужчинами! Староста задрал на груди кофту, я вздрогнула, когда холодные пальцы принялись шарить по груди. Как же было мерзко, противно. От стыда и злости я зарычала.

– Камень настоящий, Тим, – восторженно зашептал староста и потянул за рубин.

От резкой боли я всхлипнула.

– Только он может нам помочь, только он. Милантэ, все будет хорошо, девочка.

Я попыталась откинуться назад, чтобы избежать прикосновения старосты. Но мужчина схватил меня за скулы, вынуждая смотреть ему в глаза.

– У тебя появился шанс стать чистой, девочка, – ласково, словно издеваясь, тихо произнес староста.

Он достал из кармана веревку, и мужчины связали мне руки, ноги, мои крики заглушил кляп. Ужас происходящего казался нереальным, словно совершалось все не со мной. Вчера я только засыпала в собственной постели, а сегодня меня уже куда-то везли в машине на заднем сиденье.

– Где Отис? Паренек у тебя упрямый, тем более знает, где нас искать. Помешать может, – поинтересовался приемный отец.

Он сидел за рулем старой «Тойоты», изредка бросал взгляды в зеркало, наблюдая за мной.

– В погребе, остынет немного и все поймет. Даже если бы у девчонки не было рубина, все равно отдал бы Милантэ темному богу. Он любит красивых и потом долго не просит. А Отиса хочу отправить учиться – дураку у власти делать нечего. А как вернется, женю на дочери Стэна. Покорная, смирная, как твоя жена, – тихо засмеялся староста.

Джесси! Мою бывшую подружку прочили в мужья Отиса? Я бы захохотала, если бы не было так страшно. Они действительно верили в какого-то бога и хотели принести меня в жертву. Сумасшедшие!

– Мою жену не трогай, – грубовато молвил отец. – Боюсь, как бы не слегла, когда узнает, что опозоренная дочка сбежала.

– Другую возьмешь, девок молодых хватает, – хмыкнул староста.

– Не надо мне других, – буркнул отец. – Как только деньги за рубин получим, хочу свозить ее к морю, как тогда на медовый месяц.

– А девку тебе не жаль? Ты ж ее вырастил.

– Дикая она какая-то, всегда кусалась и царапалась, такая покорной никогда не будет. И взгляд у нее как у звереныша. Если бы не жена, то в тот же день бы горло перерезал, когда на пороге дома ее нашел, – кузнец со злостью взглянул в зеркало заднего вида.

Я всегда знала, что приемный отец меня ненавидел. Почему? Что я ему сделала? Оказывается, слишком дикой была. Горько усмехнулась про себя. Может, и те, кто меня оставил, тоже хотели избавиться от странного ребенка? Но я действительно была другой. Более резвой, что ли? Иногда жестокой, с мальчишками дралась до крови. Ее запах будил внутри странную жажду, и я ловила себя порой на мысли: «А какая она на вкус?»

Был у меня один секрет. Страшный. Но забыть те ощущения я не смогла. Однажды мальчишки в очередной раз дразнили нас с Джесси, я не выдержала и бросилась драться. Их было трое, и вскоре я валялась на пыльной земле с разбитой губой. Когда один из обидчиков наклонился ко мне, чтобы ударить в лицо, я вцепилась ногтями в щеку, оставив глубокие царапины. Мальчишка закричал от боли, после мы дрались с ним, как звереныши, но запомнилось другое: вкус чужой крови. Я попробовала, коснулась кончиком языка пальцев. Прикрыла глаза, это было восхитительно, а еще удивительнее, что маленькая капля крови сделала со мной на мгновенье. Сила, скорость, запахи – все словно умножилось на сто.

Вот и сейчас сдаваться я не собиралась. Но то, что я услышала дальше, повергло меня в такой шок, что на некоторое время просто выпала из реальности происходящего.

Наше поселение отделял от остального мира хвойный лес. Мужчины дорогу знали: они часто ездили в город за продуктами или вещами, которые приобретались на вырученные деньги от продажи молока, сыра, яиц, мяса, деревянных и кованных поделок. Мы отказались от всего мирского, женщины стирали на руках, готовили в печи. Электричества не было, и мы не могли смотреть телевизор или как-то узнавать новости. В школе детей обучали как получалось, но совсем неграмотными школьники не были: знали, в какой стране живут, ее историю, кто президент, даже законы изучали.

Радио было только в доме старосты, и если он считал, что услышал важные новости, то мог сообщить остальным.

Поселение образовалось еще в прошлом веке и только разрасталось, пришлось строить новые дома. Избранных юношей отправляли учиться в большой мир, и порой они возвращались женатыми. Староста такое поощрял, «новая кровь» иногда была необходима.

Примерно раз в пять или десять лет пропадала красивая девушка. Причины смерти были разные: потерялась в лесу, убило дикое животное. Раньше я никогда не задумывалась об этом, а сейчас с ужасом слушала, как мужчины представят мое исчезновение:

– Скажешь, что решил выпустить Милантэ из погреба, а она, как дикая кошка, рванула в лес. Ты ее не догнал, завтра утром объявим розыск и отправимся искать беглянку. Жена твоя путь тоже идет, – рассуждал староста. – Отиса я не пущу, а вот на ритуале он будет присутствовать: пусть убедится, что темный бог существует. Хватит ему сказки рассказывать, взрослый уже, скоро сам станет принимать решения, кого приводить в храм.

– Смотри, как бы твой пацан не сорвался, все серьезно у Отиса, раз хотел жениться на ней, – приемный отец кивнул в мою сторону.

Взгляд, полный злобы. Казалось, дай ему волю – прожжет меня насквозь. Я тоже сейчас их ненавидела. За всех погубленных девушек.

– Прежде чем отдадим Милантэ темному богу, я попрошу его вытащить рубин…

– Может, мы сами сначала его вытащим? – отец прервал старосту. – А то тела бог не оставляет, только окровавленную сорочку.

Прикрыла глаза. Лучше бы они заткнули мне еще и уши, чтобы не знать, что со мной скоро произойдет. «Всегда есть выход. Нужно только подумать», – моя любимая поговорка, которая выручала не раз. Что же делать? Ответ пришел сам: прикинуться смирившейся дурочкой, чтобы развязали руки и ноги, а потом… Мне бы только вцепиться хоть в кого, прокусить кожу зубами или расцарапать ногтями, лишь бы ощутить на языке каплю чужой крови, и тогда…

Машина резко остановилась, и староста ласково произнес:

– Приехали.

Я обмякла, показывая покорность.

– Правильно, девочка, – довольно произнес староста, когда приемный отец закинул меня, как куль, на плечо. – Изменить ты ничего не сможешь, остается принять свою судьбу.

На улице была такая темень, что я не понимала, куда мужчины привезли меня. Где-то ухала сова, раздавался шорох листвы. Мы были в лесу или недалеко от него. Староста шел впереди и освещал дорогу, вскоре я поняла, что мы в пещере. Нам строго-настрого было запрещено приближаться к горам, теперь ясно почему: негодяи творили здесь зло.

Вскоре узкий коридор закончился, и мы оказались в более просторном месте с множеством входов. В один из них мужчины и повернули. Холод, сырость, полумрак и два хладнокровных убийцы, которые спокойно говорили о моей смерти… Не так я представляла свою жизнь, сейчас судьба старой девы была больше по душе. Тем более я почти смирилась, что замуж меня никто не возьмет, и вдруг нарисовался Отис, а потом…

Отец остановился, раздался шум открывающего засова, заскрипела дверь, и кузнец внес меня внутрь. Сделал пару шагов и положил меня на что-то мягкое. Кляп наконец-то вытащили, а я ждала, когда же мне развяжут руки и ноги. Мышцы ужасно затекли, и я понимала, что не смогу сейчас сопротивляться. «А если они меня так оставят до жертвоприношения?» – мелькнула мысль, и страх с новой силой сжал мое сердце, да так сильно, что я начала задыхаться.

Словно сквозь толстый слой ваты раздался голос старосты:

– Здесь ты пробудешь до вечера, а после начнут готовить для встречи с темным богом. Утром тебя придут покормить и проведать. Здесь есть кровать, теплые вещи, в углу уборная – там стоит ведро. Оставим свечей, чтобы не совсем в темноте сидела.

Какие заботливые, надо же! Чиркнула спичка, и я ощутила запах дыма. Отец снял с меня путы, и я попыталась подняться, но застонав, осталась лежать, ощущая, как по коже рассыпаются бисером мурашки. Неприятное чувство.

– До завтра, Милантэ, – вежливый голос старосты пугал больше, чем тяжелое молчание отца.

– Я хочу… знать, – тихо прохрипела, но мужчины меня услышали.

Кузнец хмыкнул. Понятно, он бы ничего объяснять не стал.

– Что ты хочешь знать? – заботливо поинтересовался староста, склонившись надо мной.

Вот бы сейчас вцепиться ему в лицо, но сил не было.

– Почему? Зачем эта… жертва?

Была какая-то тайна, и я считала, что имела право ее узнать.

– Завтра, девочка, я все тебе расскажу. Сейчас уже слишком поздно. Завтра ты поймешь, какую неоценимую услугу оказываешь всем нам.

– Я не… хочу…

– Это твоя судьба, – рука старосты ласково погладила меня по волосам. – У каждого из нас свой путь, и не всегда мы можем выбрать тот, что нам нравится.

Лицемер! Не выдержала, резко повернула голову, пытаясь схватить зубами пальцы негодяя, но тот успел их отдернуть.

– Дикая кошечка, ты ему понравишься. Идем, Тим.

Мужчины вышли, хлопнула дверь, засов издал противный звук, когда его задвинули – и наступила тишина. Одинокая свеча, оставленная милостиво старостой, плохо освещала пещеру, и тени лишь еще больше пугали.

Я села на кровати, потрогав пуховое одеяло. Сколько до меня здесь лежало девушек? Я вдруг вспомнила рыжеволосую красавицу Эстер. Мне тогда было десять лет. Многие парни пытались за ней ухаживать, просили ее руки у отца, но конюх всем отказывал. А потом девушки за грибами в лес отправились, вернулись все, кроме Эстер. Долго ее искали, неделю, но так и не нашли. Мать девушки, тогда повеситься хотела, да вовремя ее из петли вытащили. А конюх? Вспомнились черные глаза, которые злобно смотрели из-под кустистых бровей. Неужели сам отдал дочь в жертву темному богу?

Чем дольше я сидела, тем сильнее ощущала, как холод пробирался под одежду. Забралась на кровать и укрылась теплым одеялом, от него пахло плесенью. Брезгливо сморщилась, но пришлось терпеть. Надо выспаться, чтобы силы были сопротивляться.

Незаметно для себя заснула и даже не услышала, как отодвинули засов, распахнули дверь. Я открыла глаза, только когда грубо толкнули в плечо и хриплый голос с издевкой произнес:

– Просыпайся, принцесса. Завтрак доставлен, а потом будешь к встрече готовиться.

Резко села, жмурясь от яркого света фонарика, а когда мужчина направился к выходу, то испуганно вскрикнула. Конюх обернулся, злая ухмылка открыла рот без двух передних зубов.

Глава 3

Время тянулось невыносимо медленно. Чтобы хоть как-то отвлечься и согреться, решила немного походить, потом побегала на месте, попрыгала. От нечего делать, взяла в руку свечу и обследовала пещеру. Она оказалась небольшой с мокрыми, покрытыми мхом стенами. Уборная представляла из себя ржавое ведро и пряталось в самом дальнем углу. Напротив – узкая кровать с пропитанным влагой матрасом, подушкой и грязным одеялом. Я не могла себя заставить вернуться туда. Мысли были лишь о том, что ждало впереди. Хотелось кричать от страха, но я сжала зубы и кулаки, пытаясь вернуть самообладание. «Выход есть всегда», – повторяла про себя и дрожала не только от холода, а больше от неизвестности.

Я не знала, сколько прошло времени, когда в очередной раз открылась дверь, и появился староста в красной сутане, как у священника. За его спиной маячил отец, он внес стул и фонарь, который позволил наконец увидеть мою клетку полностью.